Огненный скит - Юрий Любопытнов

Немногочисленные зеваки, оказавшиеся на улице, останавливались, глядели вслед арестантам.

— На каторгу погнали, — вздохнул кто-то из зевак. — Не многие дотянут до места. Только и облику-то: одна кожа.

Среди прочих каторжан в середине неровного строя выделялась высокая фигура Изота. Шел он, придерживая рукой кандалы и поводил глазами по сторонам, как бы пытаясь найти кого-то на извилистой улице.

А в это время на другом конце города к дому отставного полковника Власова на тройке гнедых подкатил возок с барином. Кучер соскочил с козел, помог выйти барину, и, получив плату за поездку, свернул со двора на улицу.

Полковник встретил его в прихожей, они расцеловались. Барин скинул широкий подбитый мехом плащ на руки слуге и прошёл за полковником в его кабинет.

— Давно тебя не было видно, — сказал сухощавый подтянутый человек лет около пятидесяти.

— Недосуг всё, — ответил барин, садясь в кресло и ставя трость между ног. — А теперь дело сделал и можно развлечься.

— Ну-ну, — ответил полковник.

Барин ему о своих делах не рассказывал, а Власов и не старался выспрашивать, хотя до него доходили слухи, что приятель знается с лихими людьми и через них прокручивает свои какие-то дела. Однако слухи слухами, а так барин в чём-то неблаговидном не был замечен, тем более уличён, пользовался достаточным уважением у сливок городского общества, у городского начальства, оказывал значительные услуги градоначальнику и на эти сплетни закрывали глаза, как не на существенные.

Поэтому и на этот раз Власов не стал допытываться о «делах» своего приятеля, а сразу предложил ему сыграть в гусарский преферанс, что они зачастую и делали, когда барин останавливался у полковника. Барин согласился. Закончили игру далеко за полночь, проспали потом до полудня и поехали в заведение мадам Гороховой отобедать. Настроение у барина было никудышное, болела голова, может, не столько от выпитого, сколько от мысли, что он вчера, можно сказать, проигрался догола, и теперь надо изыскивать средства, чтобы отдать карточный долг. После обеда, пройдя в снятый отдельный нумер, послал слугу разыскать Пестуна и сообщить тому, чтобы шёл к барину.

Пестун, как только услышал приказ явиться к барину в нумера, мигом заложил возок и прибыл в гостиницу к назначенному времени. Прошёл на второй этаж в нумер, где его ожидал барин. Сидел тот за столиком, на котором стоял пузатый графинчик водки, а в продолговатом фарфоровом столовом приборе узкими полосками была нарезана сочная сёмга, рядом в корце буженина с хреном и большая плоская тарелка с дымящимися ватрушками, большой любитель которых был барин. Он только что принял очередную рюмку анисовой, закусил, и его зарозовевшие пухлые щеки излучали плотское удовольствие.

Вытерев масляные губы салфеткой, широко развалясь в кресле и пуская дым из трубки с длинным мундштуком, уставив круглые, заплывавшие жирком глаза, сказал Пестуну:

— Срок подходит. Собрал оброк? — И упёрся взглядом в лицо Пестуна.

Пестун не отвёл глаз и твёрдо сказал:

— С большим трудом. Людишки разбегаются. Всё труднее становится жить…

Барин глубоко затянулся.

— Я тебя поставил на это дело, с тебя и спрос. Чтоб завтра была моя доля.

— Да не извольте беспокоиться, — ответил Пестун. — Когда я не отдавал в срок… Всё будет исполнено. Своё заложу, а вас в накладе не оставлю…

— То-то, — промычал барин, не вынимая мундштука изо рта.

— Чего еще прикажете?

Барин с полминуты думал, потом налил в рюмку водки, опрокинул в рот и, не закусывая, громко отрыгнув, проговорил:

— Говоришь, трудно стало?

— Трудно. Верные люди, кто Богу душу отдал, кто в бега подался, а новых, где сыскать?

— По лету пошлёшь верных мужиков в скит. Пусть всё там перероют, но найдут клад староверский. Должен он там быть раз писано на пергамене. Зря они не стали бы писать. Он где-то там. Не оттягивай этого дела. Отвечаешь за него головой.

Пестун наклоном головы показал, что понял слова барина и спросил:

— Прикажете самому ехать за сундуком?

— На людишек надежда маленькая, если найдут, разворуют. Ну а ты не допустишь.

— В этом уж не сумлевайтесь. — Пестун вторично наклонил голову.

— Меня радует, что мы отправили этого скитника Изота в места не столь отдалённые, как говорят, — продолжал барин. — Теперь он не станет чинить препятствий в нашей затее с сундуком…

— Это уж непременно, — подтвердил Пестун и спросил: — Его уже осудили?

— Осудили. Без проволочек.

— И надолго?

— Для него и нас достаточно. На двенадцать лет.

— Ого. — Пестун присвистнул. Но тут же умолк, увидев недовольное лицо барина.

Барин шевельнулся в кресле, вынул из жилетного кармана золотые часы на массивной жёлтого цвета цепочке. Открыл крышку. Раздалось мелодичное звучание. Барин незаметно вскинул глаза, посмотрел на Пестуна, чтобы увидеть, как разгорелись глаза у содержателя постоялого двора при виде этих часов.

Он то открывал крышку и наслаждался переливчатой мелодией, то вновь закрывал. Наконец отцепил цепочку, щёлкнул крышкой часов и протянул их Пестуну:

Возьми!

Тот не понял.

Чего изволите?

— Бери, дарю!

Пестун обомлел:

— Мне?

— Тебе.

Пестун протянул робко руку, сам не веря своим ушам и глазам и думая, что барин подвергает его испытанию.

— Бери, бери, — продолжал барин. — Дарю от чистого сердца. Я видел, как они тебе нравились. Ты их заслужил.

Пестун грохнулся на колени, схватил жирную руку барина с увядающей кожей и прикоснулся к ней губами.

— Благодетель вы наш… как… как.

— Встань! Это тебе за службу: за прошлую и предстоящую. Нам предстоит много сделать. Я ещё буду богат, как никогда. Мы тогда всем покажем… Найдёшь сундук, награжу особо. До конца дней своих будешь кататься, как сыр в масле.

Барин, когда чрезмерно употреблял, становился сентиментальным, душа его жестокосердая размякала, и он частенько в такие минуты делал слугам подарки, правда, на трезвую голову всегда каялся, но слово своё держал и не отбирал даденное.

— Непременно-с, благодетель вы наш, — шептал Пестун, поднимаясь с колен. — Я ваш верный слуга до гроба. Непременно-с.

— Деньги принесёшь сегодня, до вечера, — сказал барин Пестуну, давая понять, что разговор окончен.

— Будьте уверены, — ответил Пестун, пятясь задом к двери.

Выйдя из гостиницы, он глубоко вдохнул свежий воздух. С каждым днём тяжелее становится работать на барина. Последние дела много прибытка не дали. Одна надежда на это скитское золото. Конечно, Пестун отправится летом в скит и голову свою положит, но найдёт этот чёртов сундук.