Огненный скит - Юрий Любопытнов

Вчера целый день с утра до вечера он проходил по городу в надежде заработать на кусок хлеба себе и дочери. Как на зло ему не посчастливилось. Обыкновенно он зарабатывал подённой работой: нанимался к богатому хозяину после обильного снегопада очистить от снега двор, наколоть дров и собрать их в поленницу, сложить под навес или в сарай, убраться в конюшне, навозить с пруда лошадям воды и слить в бочку. Такая копеечная работа всегда находилась, а вчера все, к кому он не толкался и предлагал свои услуги, отказывали. Одной вдовой мещанке он принёс колодезной воды две бадьи, за что получил ломоть хлеба — вот и весь его заработок. Поэтому на ужин, кроме ржаного ломтя, он не принёс ничего. Так и легли они с дочкой спать не солоно хлебавши.

«Надо вставать», — подумал он и сбросил на пол тяжёлое ватное одеяло. Ткань в некоторых местах изветшала и в дырки лезла серая вата. Босой, в одних исподних, ступая по холодному полу, подошёл к русской печке, занимавшей чуть ли не половину помещения. Заглянул наверх, где спала дочь, потрогал рукой давно не белёные кирпичи: они остыли. Открыл вьюшку в трубе, сдвинул в сторону заслонку, закрывавшую устье печки, сгреб кочергой тёмные угли в горнушку, взял за печкой несколько сухих поленьев, сложил их колодцем на поду. Тесаком наколол лучины, подложил под дрова, нашёл в горнушке тлеющий уголёк, раздул, затеплил лучину и поджёг поленья. Когда огонь в печи занялся, он оделся и опять подумал, что хорошо, что в избытке по лету заготовил дров — не мёрзнут, а то ведь, когда и холодно и голодно, как человеку сдобровать.

И тут ему в голову пришла, как он отметил, хорошая мысль. Он вспомнил, как можно заработать. С год назад он лето и осень проработал в лесу углежогом. С артелью мужиков они готовили древесный уголь для фабриканта Мягкова. Березовый древесный уголь Мягков паковал в рогожные кули и увозил их то ли в Москву, то ли в Санкт-Петербург, где из них делали лекарства для больных. На добыче угля он зашиб бревном колено, с неделю провалялся, и Мячков уволил его, а попросту выгнал и взял другого работника.

Артель свела березняк и перебралась на другую делянку. Уголь вывезли, но не весь. Почему-то небольшая его часть, две или три кучи прямо под дёрном так и осталась нетронутой. Вспомнив про уголь, Провка обрадовался. Уголь сейчас на базаре в цене. Наберёт его мешок, продаст — неделю они с дочкой будут сыты.

Он подошёл к печке, встал на прислоненную сбоку небольшую лесенку, укрыл дочке ноги свесившимся старым одеяльцем. Увидел её открытые большие глаза, бледное бескровное лицо.

— Не спишь, Настёна?

— Проснулась, как ты печку затоплял.

— Ты спи, покуда печка топится.

— Я выспалась.

— Тогда лежи, согревайся. Я сечас водицы вскипячу, с хлебушком вчерашним поешь. Тут у меня пол-ломтя завалялось…

Он зачерпнул в огрызанную корчажку воды из ведра, стоявшего на лавке, послышался хруст ломаемого тонкого ледка, поставил в уголок печки на под. Зашипела вода, стекавшая с боков корчажки, попадая на горячие кирпичи.

Дождавшись, когда вода вскипела, зацепил корчажку ухватом и вытащил на шесток. Обхватив тряпицей, поставил на стол. Достал из настенного шкапчика вчерашний пол-ломтя хлеба, положил рядом с корчажкой.

— Вот вода остынет, поешь, — сказал он дочери, надевая возле двери одежду. — Как печь протопится, прикрой вьюшку, только наполовину, чтоб не выстывало да и не угореть чтобы.

— А ты куда, батюшка?

— Я одно дело справлю, авось заработаю, к обеду с гостинцами буду.

Настя стала слезать с печи, ставя босые ноги на лесенку.

— Бог в помощь тебе, батюшка.

— Закрой за мной дверь и никого не впускай.

— Слышу, батюшка.

Разыскал в углу мешок, рассмотрел его на скудный свет, проверяя, не ли больших дыр, в которые могли провалиться угли, забрал из печурки бечёвку и открыл дверь. Из двери в пол ударила струя морозного пара.

Девочка задвинула два тяжёлых засова.

Сложив мешок и засунув его под мышку, Пров двинулся по длинной улице к выходу из города. По его расчётам, через час — полтора он должен быть на месте. Столько же времени займёт и обратный путь. Одним словом, он предполагал вернуться в город часа через три, в худшем случае через четыре. Рынок ещё будет работать, он успеет продать уголь, а если рынка не будет — пойдёт по дворам, уголь не у всех в запасе — купят, кому нужно. Уголька много требовалось. Хозяйкам простых изб хватало для самоваров своего после топки русских печей. А вот купечеству, мещанству побогаче, привыкших хлестать чай вёдрами, своего вдосталь не было, приходилось покупать. Вот им Пров и продаст. «Это хорошо, что вспомнил об угле, — думал он, шагая по улице, через тройку-другую домов вливавшуюся в тракт. — А то бы до сих пор ломал голову: как найти пропитания». Повеселев от этих мыслей, он ускорил шаг. По тракту надо было идти версты четыре, а там поворот налево и версты две по лесу.

Дойдя по большаку до поворота на делянку с углем, Пров удивился — туда вёл чуть припорошенный след от саней. Сани умяли снег, и это его обрадовало — не придётся выдирать ноги из сугробов — пойдёт по санному следу. И в то же время сердце ёкнуло: а что если это приезжали за углём и вывезли остатки? Но сколько Пров не смотрел на следы, нигде не увидел ни кусочка случайно выпавшего угля, ни пылинки. Хотя уголь ссыпали в мешки из рогожи, всё равно следы от него должны были остаться. А здесь снег был чист и бел.

Чем ближе он приближался к заветной делянке, тем больше его глодал червь сомнения, а именно: что если люди, которые оставили следы, там? Они его увидят?.. Он стал присматриваться к дороге. Его утешило то, что следы были припорошены снежной крупой, значит, след оставлен вчера. Крупинистый, очень белый снег выпал утром. Потом пришла другая мысль: а вдруг они не уезжали, а остались ночевать? А где? Там же ничего нет, кроме жалкой лачуги, в которой укрывались углежоги от непогоды. На всякий случай он стал всматриваться в дорогу и в одном месте обнаружил чёткую ископыть — след от копыт лошади, — которая указывала, что лошадь шла из леса. Это его успокоило.

Однако, придя на делянку, где жгли уголь, он принял меры предосторожности: сначала осмотрел её из-за кустов, никого не увидел и подкрался, озираясь, к лачуге, возле которой останавливалась лошадь. Снег здесь был умят, словно взвод солдат месил его, валялись клоки сена, видно вытащенные из саней. Лошадь не кормили. «Были здесь недолго», — определил Пров.

Он нашёл три кучи, заваленные снегом, возвышавшиеся на поляне — это были остатки не вывезенного угля. Добыча угля была проста: складывали горкой ольховые или берёзовые дрова, закрывали плотно дёрном, оставляя отверстия вверху для выхода дыма и внизу для поджога. Под дерниной дрова тихо млели без доступа воздуха и не превращались в золу, а превращались в уголь. Вот три таких кучи и обнаружил Пров.