Синтез. Создание Бога в эпоху Интернета - Александр Бард

Диалектика между этернализмом и мобилизмом - это онто-эпистемология эпохи Интернета (см. "Глобальная империя"). Контингентная реальность должна быть заморожена в пространстве-времени, чтобы ее можно было постичь и декодировать; она должна быть этернализирована. Чем больше факторов взаимодействуют при таком замораживании, тем более качественной становится этернализация. Внутренняя этернализация должна быть затем приведена в движение заново и отброшена во внешнюю мобилистскую реальность, а не - как бы это ни было заманчиво для платонистского импульса - неверно истолкована как некая вечная истина о существовании. В целом синтетическую онто-эпистемологию не устраивают никакие вечные истины в платоновском смысле; ее утопия скорее несовершенна, чем совершенна. С другой стороны, она заинтересована в огромном интеллектуальном прогрессе, который может быть достигнут при сравнении качеств истинности именно в отношениях между различными гипотезами. Истина не вечна и не релятивистская - даже истина реляционна.

Этернализации не только онтологически, но и эпистемологически взрывоопасны, если они понимаются и используются именно как реляционистские феномены и никак иначе. Синтетически мы можем описать диалектику между этернализмом и мобилизмом как постоянно продолжающиеся колебания по оси между, с одной стороны, Атеосом и Пантеосом, а с другой - Энтеосом и Синтеосом. Этернализм сам по себе должен рассматриваться как откровенный невроз, мобилизм сам по себе - как столь же откровенный психоз. Функциональное равновесие возникает в диалектике между ними, где этернализм также приводится в движение, отбрасывается в мобилизм, мобилизуется, чтобы иметь возможность управлять отбором восприятием мыслимых отклонений от предыдущих этернализаций огромного, непрерывного потока информации, поступающего в органы чувств. Сумма этернализма и мобилизма никогда не может превышать ста процентов. Чем сильнее этернализация, тем слабее мобильность; чем выше мобилизация, тем ниже вечность.

Не существует внешнего бога вне диалектики между этернализмом и мобилизмом. Синтетические концепции Атеоса, Пантеоса, Энтеоса и Синтеоса, например, производятся внутри диалектики, а не вне ее. Тот факт, что сама природа постоянно порождает новые эмерджентности, означает - как доказывает теоретик синтетической сложности Стюарт Кауффман в своей книге Reinventing The Sacred - что нет необходимости во внешнем боге. Чем глубже мы погружаемся в реляционистскую онто-эпистемологию, тем отчетливее она порождает собственную этику, резко контрастирующую с платоновским морализмом с его осуждением движения и изменений в пользу вечного бытия; совершенного и потому неизменного мира, которого не существует. Но реляционистская этика не поддерживает некий хаос за счет космоса. Диалектика между этернализмом и мобилизмом, напротив, порождает энтеистическую этику. Открыть себя изменчивости - значит утвердить активное утверждение. С другой стороны, закрыться в борьбе с изменчивостью - значит отдаться реактивному ressentiment. Лакан живописно описывает этернализм как мужской, а мобилизм - как женский полюс в диалектическом соотношении между ними. Основатель даосизма Лао-цзы, философ-энтеист, конечно же, называет их инь и ян.

Следует добавить, что экспериментальная метафизика, начиная с 1980-х годов, фактически доказывает, что синтетическая онто-эпистемология - это не просто феномен восприятия; не только восприятие делает этернализацию необходимой и возможной. Даже сама физика создает этернализации и мобилизации. Квантовая физика начинается с волновых движений, и когда несколько монохромных волновых движений взаимодействуют и порождают суперпозицию, возникает нечто почти чудесное. Суперпозиция между волновыми движениями демонстрирует явные различия даже помимо очевидной интерференции в каждом из отдельных волновых движений; чем больше одноцветных волновых движений добавляется к рассматриваемому волновому пакету, тем более четко он локализуется в пространстве-времени. В конце концов, уже в самой физике становится очевидным явление: добавьте бесконечное число волновых движений, и положение будет детерминировано; больше не остается никаких длин волн, и появляется частица, зафиксированная в пространстве. Чем более фиксирована локализация в пространстве, тем слабее длина волны; чем сильнее длина волны, тем больше явление распространяется в пространстве. Диалектика между этернализмом и мобилизмом, таким образом, не просто онто-эпистемологический комплекс; колебание, очевидно, имеет точный эквивалент в комплементарности между волной и частицей в экспериментальной метафизике.

Современные суперпозиции в квантовой физике приводят к тому, что классическая физика разрушается. Именно суперпозиции находятся в явном противоречии с догмами классической физики. Разница между отдельными веществами атомной физики, с одной стороны, которые холодно взаимодействуют в изоляции, и волновыми движениями реляционистской физики, с другой стороны, которые буквально подчинены друг другу в суперпозициях, как запутанные явления, ощутима и имеет драматические последствия. Даже часто обсуждаемый принцип эпистемической неопределенности Вернера Гейзенберга не отражает масштабов нынешней революции. Чтобы осознать всю глубину революции в квантовой физике, необходим поистине новаторский онтический принцип неопределенности Нильса Бора. Наиболее фундаментальным и революционным для этого мировоззрения является не некая встроенная неопределенность, которую можно найти в измерительном приборе, а ослепительное доказательство Бора, что мы живем в индетерминированной вселенной.

Таким образом, квантовая физика открывает путь к совершенно новой метафизике - радикальному монизму, связанному с неустранимой множественностью. Гуманистическая феноменология Канта больше не имеет силы. Начиная с Гегеля, открывается путь к новой феноменологии, в которой наблюдатель всегда должен быть включен в качестве действующего лица в каждое событие-констелляцию, в каждый индивидуальный, фундаментальный феномен. После гегелевской феноменологической революции гегелевский взгляд на наблюдателя по отношению к наблюдаемому является основополагающим для области философии процесса. Таким образом, кантовский репрезентационизм и его наивный атеизм постепенно стираются в три этапа: на первом этапе Гегелем, на втором - Ницше и на третьем - Бором. Именно с Бором и его реляционизмом мы приземляемся в эпоху Интернета. Онтология, эпистемология и даже феноменология сливаются в общий реляционистский комплекс. Мы видим, как синтетическая метафизика прочно обосновывается в современной физике.

Интересно отметить, что последним человеком, который фактически защищает атомную физику от разрушительных атак квантовой физики, является не кто иной, как Альберт Эйнштейн. Он делает это в документе, написанном вместе со своими коллегами-физиками Борисом Подольским и Натаном Розеном в 1935 году. Бор отвечает Эйнштейну и его друзьям шесть недель спустя. Конфликт между Эйнштейном и Бором разворачивается вокруг того, что Эйнштейн и его коллеги настаивают на том, что физика должна базироваться на идее твердых и дискретных объектов как основы дисциплины. "Если физика не может заниматься спокойным наблюдением, изучением и последующим формулированием вечно достоверных истин об этих объектах, то чем же тогда должна заниматься физика?" - недоумевают Эйнштейн, Подольский и Розен. Очевидно, что эти господа не могут представить себе никакой физики вне ее возвышенной изоляции над исследуемыми элементами.

Бор удивлен и несколько огорчен такой аргументацией: ему вдруг стало ясно, что его высокочтимые коллеги и друзья на самом деле не понимают, что квантовая физика может сказать миру и что это, в свою очередь, означает. Ведь для Бора уже в 1935 году было само собой разумеющимся, что первичными строительными блоками физического мира являются не объекты, а мир, состоящий из