Синтез. Создание Бога в эпоху Интернета - Александр Бард

выражается философ-синтетик Квентин Мейяссу: "Единственное, что необходимо в бытии, - это случайность". Но случайность в таком случае тем более необходима.

В синтетизме существуют только процессы; все есть чистое движение поверх чистого движения, и только в антагонизме и колебаниях между крайними состояниями этих полей возникают вечные явления. Мир, отражаемый восприятием, - это сцена антагонизма между Атеосом и Пантеосом. Этот антагонизм между Атеосом и Пантеосом - феноменологический двигатель; колебание между ними - арена, на которой может возникнуть субъект как самовосприятие Атеоса, который сначала позиционирует себя по отношению к мировоззрению Пантеоса, а затем решает спроецировать святое на него. Эта фундаментальная религиозная истина как акт, движение от атеизма к пантеизму, порождает индивидуальный энтеизм, на котором синтетики затем решают построить коллективный синтетизм.

Экзистенциальный опыт помещает субъекта в мир психологии, а психология укоренена в этернализме и сама по себе не имеет ничего общего с мобилистской реальностью за пределами разума. Человеческий разум и его особенности относятся прежде всего к эмпирической психологии, а не к миру онтологии. Синтетизм рассматривает их как творческие атрибуты своих божеств, а не как философские основания. Субъективность, таким образом, является подсознательным побочным продуктом внешнего движения, а не сознательной конструкцией в застывшем сознании. Именно, как сказал бы экзистенциалист Мартин Хайдеггер, активность в жизненном мире, а не пассивность в сознании, придает субъекту его сущность. Синтетический агент, таким образом, возникает в колебании между Атеосом и Пантеосом. Синтетизм, таким образом, является в высшей степени гордым наследником экзистенциализма от его основателя Сёрена Кьеркегора через Ницше к Хайдеггеру. Экзистенциальный опыт синтетического агента - это определенно Dasein в хайдеггерианском смысле.

На следующем этапе процесса субъективности индивидуальный, разделенный субъект приобретает форму Энтеоса, а коллективный, собранный субъект - Синтеоса. Здесь именно Энтеос берет на себя роль мобилизма, а Синтеос - роль этернализма в диалектике между мобилизмом и этернализмом. Именно колебание между Энтеосом и Синтеосом, например, вибрирует в классической работе Делеза "Дифференциация и повторение". Энтеос обозначает различия, а Синтеос - общие черты в делёзовской метафизике. Второе колебание в синтетической пирамиде возникает между этими двумя полюсами. Первое колебание между Атеосом и Пантеосом вращается вокруг Единого, которое выражает себя как единая связная субстанция с бесконечным количеством атрибутов. Второе колебание между Энтеосом и Синтеосом, однако, лишено Единого как связующей точки отсчета, поскольку множественность, о которой идет речь и которая берет свое начало в Энтеосе, нередуцируема.

В колебании между Энтеосом и Синтеосом существуют только полностью открытые множественности, как бесконечности, поставленные друг на друга в трансфинитной математике Георга Кантора. Это означает, что Единое всегда откладывается в будущее; здесь Единое эквивалентно синтетической утопии как таковой - утопии несовершенной множественности, а не совершенной простоты платоновской утопии, - которая постоянно избегает своей собственной реализации. Если Энтеос - это разделение Пантеоса на бесконечное количество множеств, сложенных друг на друга - то, что немецкий поэт Фридрих Гёльдерлин в приветствии Гераклиту в XIX веке называет "единственным, что различает себя как основное условие существования", - то Синтеос - это его противоположность: попытка восприятия соединить неустранимую множественность в целостную, творческую, коллективную идентичность. Синтез - это просто название попытки восприятия превратить хаос существования в религию. Таким образом, синтеризм - это буквально чистая религия, нетократический этернализм (см. "Нетократы"), религия как религия в самой своей глубинной сути.

Однако эта синтетическая, первозданная этернализация - не какая-то глубинная истина о бытии, которая внезапно выходит на арену, а необходимое сокращение информации в восприятии мобилистского существования. Лишь незначительная часть всех сенсорных впечатлений обрабатывается сознанием. Если бы мозг действительно каталогизировал все сенсорные впечатления за одну секунду опыта, на это потребовались бы тысячи лет, в течение которых сознание человека, следовательно, было бы заблокировано и парализовано (и тем самым не смогло бы воспринять ничего, будь то важное или неважное, в следующую секунду, и в следующую за ней, и так далее). Другими словами, восприятие должно быть чрезвычайно избирательным, чтобы обрабатывать информацию, пока оно регистрирует изменения в всегда быстротечном настоящем. Вечность становится двигателем трансцендентализации имманентной реальности. Трансцендентное, соответственно, строго фиксировано по сравнению с неумолимой подвижностью имманентного, но как таковое оно необходимо для того, чтобы феномен мог выделяться именно как феномен.

Кантовская идея мобилистского нумена как первичного по отношению к этерналистскому феномену - это, по сути, идея трансцендентного Бога как пассивного наблюдателя, а не имманентного Бога как активного участника Вселенной. Кант просто представляет себе, что нуменон - это то, что наблюдает Бог, когда человек просто видит явление. Но объект может проявлять себя в бесчисленном множестве различных обличий, из которых феномен, порождаемый человеческим восприятием, является лишь одним единственным явлением, и внешний, божественный наблюдатель здесь также не нужен. Напротив, именно феномен Нильса Бора, компактное переплетение субъекта и объекта, а не некое недостижимое Ding an sich в кантовском смысле, является главной отправной точкой в диалектике между этернализмом и мобилизмом. Синтетическое Ding an sich - это просто объединение тысяч различных перспектив, которые предлагает одно отдельное явление. Ведь восприятие не искажает реальность, как полагает Кант. Восприятие лишь обеспечивает необходимый и разумный приоритет для того, что является новым и отличным в информационном потоке по сравнению с предыдущими сенсорными впечатлениями, так что в каждый отдельный момент может происходить новая и постоянно минимально корректируемая этернализация (см. "Машины тела"). Эволюционно выработанный баланс между трансцендентной вечностью и имманентной подвижностью - это всего лишь вопрос оптимизации возможностей выживания. Информационная избирательность - это просто эволюционно умная и выгодная феноменологическая стратегия. Но это действительно ничего не говорит онтологически о существовании.

Мир синтетиков - это мир отношений и только отношений. Синтетизм - это реляционизм. Именно синтетическая пирамида является онтологическим основанием для всех агентов в реляционистской вселенной. Колеблющееся отношение между Атеосом и Пантеосом, а затем колеблющееся отношение между Энтеосом и Синтеосом вместе образуют целостную, панпространственную, вибрирующую систему координат: синтетизм как феномен. Синтеистический символ, который, например, украшает сайт syntheism.org, изображает Пантеоса поверх Атеоса в виде белого эллипса, представляющего Вселенную поверх черного круга, представляющего пустоту, с Энтеосом в качестве границы между ними и Синтеосом в качестве полного символа самого по себе, нарисованного людьми, в чьем спекулятивном воображении персонифицированы самые существенные отношения и интенсивности в существовании. Синтеисты - это просто люди, которые в очередной раз в истории беззастенчиво, а на этот раз еще и осознанно, создают богов.

 

Непреодолимая множественность – синтетизм как религия процесса

Фридрих Ницше сделал большой и значительный шаг для философии, когда она наполовину перешла от корреляционизма к реляционизму; ницшеанский реляционизм влечет за собой радикальный отход от кантовской версии корреляционизма. Больше нет никаких фиксированных отношений