The Woman in Me. Автобиография - Бритни Спирс

участие в их создании, хорошие люди, но меня обидело, что некоторые старые друзья согласились на интервью, предварительно не посоветовавшись со мной. Меня шокировало то, что люди, которым я доверяла, откровенничали на камеру. Я не понимала, как можно обсуждать меня за спиной. Я бы на их месте сначала позвонила подруге и спросила, могу ли я рассказать о ней в интервью.

В итоге я увидела парад догадок о том, что я думала или чувствовала.

47

«Госпожа Спирс? Не стесняйтесь и говорите все как есть».

Ее голос потрескивал в трубке. Я сидела у себя в гостиной. Это был обычный летний день в Лос-Анджелесе.

23 июня 2021 года я наконец обратилась в суд по наследственным делам Лос-Анджелеса по вопросу опеки. Вселенная меня услышала. Я пыталась уже несколько дней, и теперь, когда момент настал, ставки были огромными. В том числе потому, что раз уж я просила, чтобы слушания по моему делу проходили в форме открытого судебного заседания, миллионы людей услышат мою речь.

Мой голос. Он звучал повсюду, во всех уголках мира: по радио, по телевидению, в интернете, но я о многом умолчала. Мой голос столько раз использовали как за, так и против меня, что было страшно, что никто поверит, если я буду говорить откровенно. А если меня сочтут сумасшедшей? Что, если все решат, что я лгу? Вдруг скажу что-то не то, и все пойдет наперекосяк? Я написала много вариантов своей речи. Испробовала миллион способов преподнести все правильно, сказать то, что нужно, но я жутко нервничала.

А потом, невзирая на страх, вспомнила, что у меня есть главный источник сил. Отчаянное желание, чтобы люди узнали, через что мне пришлось пройти. Надежда на изменения. Вера в то, что я имею право на радость. Уверенность в том, что я заслужила свою свободу.

Мной управляло чувство, глубокое и осознанное, что женщина во мне достаточно сильна, чтобы бороться за правое дело.

Я посмотрела на Хесама, который сидел на диване рядом со мной. Он сжал мою руку.

И вот, впервые за целую вечность я начала рассказывать свою историю.

Я сказала судье: «Я лгала миру, убеждая других, что со мной все в порядке и я счастлива. Это ложь. Я думала, что, если буду это без конца повторять, возможно, смогу стать счастливой. Но на самом деле я не хотела признавать очевидное… Но сейчас я скажу вам правду, хорошо? Я несчастна. Я не могу спать. Я страшно зла. И я в депрессии. Я плачу каждый день».

Я продолжала: «Я даже не пью алкоголь. А мне бы следовало, учитывая, через что меня заставили пройти».

Я сказала: «Мне бы хотелось, чтобы наш телефонный разговор не заканчивался, потому что, как только я положу трубку, все, что я буду слышать в свой адрес, это сплошные “нет”. Начинает казаться, что все против меня ополчились, я чувствую себя запуганной, брошенной и одинокой. А я устала от этого. Я заслуживаю тех же прав, что и любой другой человек, – родить ребенка, завести семью и многое другое. Это все, что я хотела вам сказать. Большое спасибо за то, что позволили мне сегодня поговорить с вами».

Я едва дышала. Впервые за такой долгий срок я получила шанс выговориться публично, и меня как прорвало. Я ждала, как отреагирует судья, в надежде получить хотя бы малейшее представление о том, что она думает.

«Я хочу заверить вас, что внимательно вас слушала, и всерьез отношусь к вашим чувствам, – сказала она. – Я знаю, что вам потребовалось много мужества, чтобы сказать сегодня все, что вы хотели. Суд очень признателен за то, что вы вышли на связь и поделились своими переживаниями».

С облегчением вздохнув, я осознала, что спустя тринадцать лет меня наконец-то выслушали.

Я всегда очень много работала и даже смирилась с тем, что меня во всем ограничивали. Но поместив меня в это учреждение, семья зашла слишком далеко.

Со мной обращались, как с преступницей. Меня убедили в том, что я это заслужила. Заставили забыть о самооценке и собственной ценности.

Из всего, что родные сделали, худшим стало принуждение усомниться в своей вере. У меня никогда не было строгих представлений о религии. Я просто знала, что есть нечто большее, чем я. Под контролем родителей я на какое-то время перестала верить в Бога. Но когда пришло время заканчивать опеку, поняла одну простую вещь: не связывайся с женщиной, которая сильна верой. Истинной верой. А я только и делала, что молилась.

48

Мне лгали последние тринадцать лет. Весь мир понимал, что мне нужен новый адвокат, и я наконец пришла к такому же выводу. Пришло время вернуть себе контроль над собственной жизнью.

Я попросила своих менеджеров по ведению соцсетей и друга Кейда помочь с поисками адвоката. Именно тогда в моей жизни появился невероятный Мэтью Розенгарт. Известный в прошлом федеральный прокурор, он работал в крупной юридической фирме, среди его клиентов было много знаменитостей (например, Стивен Спилберг и Киану Ривз), и за эти годы у него накопился большой опыт ведения громких и сложных дел. Мы несколько раз созванивались и в начале июля встретились в моем доме с бассейном. Как только Мэтью взял ситуацию в свои руки, я почувствовала, что скоро все закончится. Что-то произойдет. Больше не получится жить по накатанной. Но поскольку мы работали в правовом поле, пришлось много ждать и разрабатывать разные стратегии.

Мэтью был потрясен тем, что мне столько времени отказывали в собственном адвокате. Он сказал, что даже самые жестокие преступники могут выбирать себе защитников. Еще он всей душой ненавидел травлю. Я была рада, потому что именно этим занимались Лу, Робин и мой отец, и мне хотелось, чтобы они как можно скорее исчезли из моей жизни.

Первым делом Мэтью решил отправиться в суд и подать ходатайство об отстранении моего отца от должности опекуна – после этого проще окончательно избавиться от опекунства. Через пару недель, 26 июля, Мэтью подал заявление об отстранении моего отца, и после долгого судебного разбирательства 29 сентября отец потерял опекунство надо мной. Это появилось во всех новостях еще до того, как Мэтью успел позвонить мне из зала суда.

Я почувствовала невероятное облегчение. Человек, пугавший меня в детстве, управлявший моей взрослой жизнью и больше всех подорвавший мою уверенность в себе, больше не имел надо мной никакой власти.

Когда огласили решение суда, Мэтью сказал, что