The Woman in Me. Автобиография - Бритни Спирс

помогла им подсознательно понять, что я в опасности. Мы все связаны, в какой бы точке космоса ни находились. Даже на разных концах страны или мира, на каком-то уровне мы связаны друг с другом. Мои поклонники все поняли, хотя о том, что меня заперли, я ничего не говорила ни в интернете, ни в прессе.

Видеть, как они скандируют на улицах «Свободу Бритни!» было удивительно. Я знаю, что некоторые над этим смеялись. Заметив розовые футболки с моим именем, они спрашивали: «Что за повод?»

Но если бы они знали, через что мне пришлось пройти, и понимали мою связь с моими фанатами, не думаю, что им было бы смешно. Правда в том, что меня держали в заточении против моей воли. И мне хотелось знать, что людям небезразлично, выживу я или умру.

Что у нас есть, кроме наших связей друг с другом? А что связывает сильнее, чем музыка? Все, кто высказывался в мою защиту, помогли пережить тот тяжелый год, а благодаря тому, что они сделали, я обрела свободу.

Не думаю, что люди знали, как много значило для меня движение #СвободуБритни, особенно вначале. Ближе к концу, когда шли судебные слушания, я встречалась с теми, кто встал на мою защиту, и это было очень важно. Но когда я впервые увидела этих людей, была тронута до глубины души, потому что со мной было не все в порядке, сильно не в порядке. И тот факт, что мои друзья и фанаты почувствовали, что происходит, и столько сделали для меня, – это долг, который я никогда не смогу уплатить.

Если вы заступились за меня, когда я была не в состоянии постоять за себя – от всего сердца спасибо вам.

44

Наконец, вернувшись домой к собакам и детям, я впала в экстаз.

Угадайте, кто решил навестить меня в первую же неделю после моего возвращения? Моя семья.

«Мы так гордимся тобой, Бритни! – сказал отец. – Ты смогла! Мы все приедем и побудем с тобой». Но к этому моменту я видела его насквозь. Я читала между строк: «Не могу дождаться, когда увижу твои деньги… то есть тебя!»

И они приехали: отец, мама и сестра со своими дочками – Мэдди и Айви.

Тогда я была своей тенью. Мне все еще нужно было принимать литий, из-за чего ощущение времени размывалось, было смутным. Я боялась. Мне казалось, они приехали, лишь чтобы завершить начатое несколько месяцев назад – убить меня. Если это звучит параноидально, подумайте обо всем, через что мне пришлось пройти, о том, как меня обманом заперли в лечебнице.

Я решила сыграть в игру. «Если я буду с ними милой, они никогда больше не попытаются меня убить», – думала я.

За три с половиной месяца меня никто даже не обнял.

Мне хочется плакать оттого, сколько пришлось выстоять моему маленькому сердцу и насколько сильным оно должно быть.

Родные зашли в мой дом так, будто ничего не произошло. Словно я не пережила невыносимую травму.

– О, привет, детка, ты как? – сказала Джейми Линн бодрым голосом.

Мама, сестра и ее дочери постоянно торчали у меня на кухне. Джейми Линн ходила на телешоу, пока была в Лос-Анджелесе. Отец ездил с ней на мероприятия в Голливуд, она возвращалась радостная и счастливая. «Привет, парни, как делишки?» – кричала она при виде моих сыновей.

Она была в своей стихии. Я была за нее рада. Но мне не особенно хотелось находиться рядом.

«Боже, у меня есть замечательная идея! – говорила она, вернувшись с очередной встречи, пока я практически в коматозном состоянии опиралась на столешницу. – Просто представь – сестринское ток-шоу!» Каждый раз у нее возникал новый план. Ситком! Ромком!

Она болтала без умолку несколько часов, пока я слушала, уставившись в пол. В моей голове эхом звучала фраза: «Что, черт возьми, происходит?»

Как только семья уехала из моего дома, до меня наконец стало доходить, через что мне пришлось пройти. Во мне не осталось ничего, кроме слепой ярости. Меня наказали. За что? За то, что помогала им с детства?

Как мне удалось не покончить с собой в этом жутком месте, избавившись от мучительных страданий, будто пристрелив хромую лошадь? Мне кажется, в моей ситуации многие бы так поступили.

Когда я думаю о том, насколько была близка к этому, слезы наворачиваются. А потом произошло нечто такое, что вывело меня из ступора.

В августе того года папа спорил с Шоном Престоном, которому тогда было тринадцать. Сын заперся у себя в комнате, чтобы закончить ссору, а отец выбил дверь и хорошенько его тряханул. Кевин подал заявление в полицию, и папе запретили видеться с детьми.

Я поняла, что нужно собрать оставшиеся силы и сразиться в последний раз. Я прошла такой долгий путь. На котором ты обретаешь веру и снова теряешь ее. На котором тебя сталкивают вниз, а ты снова поднимаешься. В погоне за свободой, раз за разом выскальзывающей из рук.

Если я оказалась достаточно сильна, чтобы пережить все, что со мной случилось, я решила рискнуть и попросить у Бога кое-что еще. Я собралась с силами и каждой клеточкой тела стала умолять о прекращении опеки.

Потому что больше не хотела, чтобы эти люди управляли моей жизнью. Я даже не хотела, чтобы они топтались на моей чертовой кухне.

Я не хотела, чтобы у них еще хоть раз появилась власть лишать меня детей, дома, собак или машины.

«Если я на что-то способна, – думала я, – то положу этому конец».

45

Первое, что нужно было сделать на пути к свободе, – дать понять людям, что я все еще реальный человек. Я знала, что смогу это донести, делясь большей частью своей жизни в социальных сетях. Я начала примерять наряды и демонстрировать их в Instagram[14]. Это оказалось невероятно весело. Некоторые в интернете считали подобное странным, но меня это не волновало. Когда тебя всю жизнь делали объектом вожделения, было приятно наконец самой контролировать свой гардероб и съемки.

Я попыталась вернуться к творчеству и подписалась на художников и музыкантов. Я наткнулась на парня, который снимал психоделические видеоролики: в одном из них на нежно-розовом фоне шел белый тигр с розовыми полосами. Увидев это, я тоже захотела создать что-нибудь и стала экспериментировать с музыкой. В начало одной песни я добавила звук детского смеха. Мне казалось, это необычно.

Хесам сказал: «Не вставляй сюда смех ребенка!»

Я послушалась его совета