Что предназначено тебе… Книга первая - Нэйса Соот'Хэссе

— Развернись ко мне спиной и нагнись, — приказал он, когда Стефано отказался отвечать.

— Я требую, чтобы пришёл Таскони, — сказал он.

— Я здесь, — Доминико будто по волшебству появился в дверях, — а теперь делай, что тебе сказано. Лицо к стене и отклячь зад.

Сгорая от унижения и злости, Стефано выполнил приказ, но, кажется, Таскони диагнозом оказался доволен.

На этом, впрочем, неприятные процедуры закончились, и Стефано на какое-то время оставили в одиночестве — приходить в себя.

Таскони больше не пытался прикасаться к нему — до сих пор. И теперь, когда Стефано уже достаточно оклемался, чтобы соображать, он не знал, как должен реагировать на прикосновения Доминико.

Не было никаких доказательств того, что это Таскони упрятал его в тюрьму. Только подозрения, которые Стефано не мог обосновать.

Последние три месяца вспоминались как кромешный ад.

Но теперь, если Таскони и был в этом виновен, то никак не показывал свою власть.

— Отсоси мне, — услышал Стефано голос у себя над ухом и вздрогнул от неожиданности. Это было сказано просто и легко, как будто Доминико не сомневался в том, что Стефано выполнит эту просьбу или приказ.

— А то что? — поинтересовался он.

Доминико снова обошёл кресла кругом, только теперь направляясь в другую сторону, и, пожав плечами, устроился напротив.

— Ты знал, на каких условиях я вытаскиваю тебя из тюрьмы, разве не так?

Стефано молчал.

— Не строй из себя церковного мальчика, Бинзотти. Мы с тобой, можно сказать, заключили контракт.

— Не помню, чтобы я что-нибудь подписал.

Доминико рассмеялся негромким бархатистым смехом.

— В моих краях контракты подписывают вот этим, — он извлёк из кобуры револьвер и, наклонившись, очертил дулом подбородок Стефано. Против воли тот ощутил, как от прикосновений холодного металла к разгорячённой коже у него тяжелеет в штанах. — К тому же ты сам знаешь, что у тебя должок.

Стефано сглотнул. Бросил короткий взгляд на проход, который вёл в соседний салон. Оттуда слышались смех охраны и удары костей об игральный стол.

— Ну же, — поторопил его Доминико и взвёл курок.

Стефано рывком отодвинул в сторону стол и, опустившись на колени, оказался у Доминико между ног. Запрокинул голову, глядя на Доминико снизу вверх. Тот никак больше не принуждал его. Только удерживал револьвер поблизости от виска.

Стефано опустил взгляд и, неторопливо расстегнув брюки корсиканца, взял головку в рот.

Он принялся сосать, и, даже не поднимая глаз, Стефано чувствовал, что Таскони внимательно смотрит на него.

Когда тот опустил свободную руку Стефано на затылок, тот едва сам не подавился членом, почувствовав, чего от него хотят, но Таскони лишь легонько погладил его по волосам и толкнулся бёдрами вперёд.

Он кончил и откинулся назад, расслабляясь. А Стефано теперь только посмотрел на его лицо. И увидел в нём удовлетворение и спокойствие, но не упоение властью, которого ожидал.

Доминико Таскони никогда не испытывал пиетета ни к традициям, ни к роскоши. Он довольно рано пришел к выводу, что непритязательность и естественность, целеустремленность и разумность, реальный взгляд на окружающий мир — вот то, что создаёт гармонию и удовлетворенность само по себе.

Со стороны казалось, что дом его, будто бы ставший частью водопада, срастается с природой, дополняет и продолжает её.

Вилла Muro in Acqua действительно возвышалась над потоком Ribassista Ruscello. Её гранитные крыши и террасы словно устремлялись вниз вместе с пенной от водоворотов водой лазурного потока. Футуристические формы причудливо сливались с окружающим пейзажем, подчёркивая первозданную прелесть выбранных для постройки мест.

Вся архитектура виллы строилась на том, что перекрытиями ей служили гранитные террасы, выступавшие из основного здания в разных направлениях и на разной высоте. Консоли веранд, застывшие над водопадом, создавали ощущение рукотворного каскада.

Все комнаты виллы были оформлены на один манер: внутренние стены сложены из камня, а внешние заменяли панорамные окна. Дом, таким образом, являл собой великолепную композицию перемежавшихся пластов грубой гранитной кладки, стекла и длинных веранд с ажурными ограждениями.

На приземном этаже располагалась гостиная, двери из которой вели в столовую, кухню и вестибюль. Гостиная со своими огромными окнам и дверями, также выполненными из стекла, словно бы соединялась с простором широких террас, а по лестнице, пристроенной к самой гостиной, можно было спуститься к потоку, бегущему вдоль ущелья внизу.

Второй этаж составили две спальни и коридор, опоясанные одной открытой галереей, куда выходили двери обеих спален. На третьем этаже была еще одна спальня с верандой, откуда навесная дорожка вела к коттеджам для гостей и жилищам прислуги. Там же находились ангар для корриеры и гараж для вездехода.

Внешнее и внутреннее пространство смешивались здесь воедино: внешнее проникало во внутренние помещения между выступающими консолями перекрытий, а пространство помещений продолжалось наружу — на террасы.

Стены внутри были сложены из необработанного камня — так же, как и снаружи. В гостиной ни краски, ни штукатурки не было совсем. Однако, в спальнях и жилых комнатах стены обшили деревом для создания домашнего уюта. Стёкла защищали обитателей виллы от прямых солнечных лучей, а над входными дверями возвышались консольные козырьки — решётчатые или сплошные.

Архитектор приложил все свое искусство, чтобы единение с природой оказалось наиболее полным. Неприкосновенным — насколько это возможно — осталось всё пространство вокруг виллы: лес, уступы скал и неровности ландшафта.

Стефано досталась одна из спален на втором этаже — соседняя с той, которую занимал сам Доминико. Едва они прибыли, корсиканец завалился спать, а Стефано хотел было выйти и осмотреть окрестности — находиться в замкнутом пространстве он уже не мог. Однако стоило ему выйти под козырёк, как двое смуглых мужчин перегородили ему путь: один из них был итальянцем. Похожего же на второго Стефано не видел до сих пор. Лицо его было красноватым, а глаза — слегка раскосы. Об аборигенах с Манахаты Стефано уже слышал, но привык считать, что они носят юбочки из травы и пляшут по вечерам у костров. Абориген, стоявший перед ним, держал в руках дробовик. Чёрные гладкие волосы его слегка колыхались на ветру. А лицо было не столько злым, сколько мрачным:

— Вернитесь, пожалуйста, в дом, сэр, — произнёс абориген на чистейшем итальянском языке. Стефано поднял бровь. Обвёл обоих стоявших перед ним мужчин взглядом ещё раз, но говорить ничего не стал. Какое-то время он промаялся, исследуя комнаты, которые не были заперты — это были помещения первого этажа и две