Кремлевский заговор - Валентин Степанков

Суханов. — Всякое бывает. Тяжело стало все выдерживать. Настроение у него сейчас отвратительное. Пленум — одна говорильня…

...

Кахрамон Джурабаевич. — Ельцин не вошел в Президентский Совет?

Суханов. — Нет, он сказал: «Давай, я напишу бумагу, чтобы меня не вводили». Зато ввели Ярина и Распутина.

Кахрамон Джурабаевич. — Ленинградцы кого поддерживают?

Суханов. — Ленинградцы хотят Ельцина в президенты РСФСР. Сначала он будет Председателем Верховного Совета РСФСР, а через год — общенародные выборы президента РСФСР. Это же поддерживают в Челябинске, Свердловске.

...

Суханов. — Я в каждой поездке наблюдаю за поведением Ельцина, он на глазах меняется. Это хорошо…

Он ездил в ФРГ, во Францию, но когда приехали в Америку, я думал, у него инфаркт будет. Мы поняли, почему в Америку не пускают простых людей».

Кахрамон Джурабаевич. — Сколько человек в команде Ельцина?

Суханов. — В общественной приёмной человек восемь пенсионеров работающих бесплатно. Сейчас создается команда из российских депутатов, кандидатов наук. Доверенные лица, работавшие с ним раньше, сами стали депутатами, сделали на Ельцине посты депутатов РСФСР, депутатов Моссовета… Но на них можно теперь ему опереться. Сейчас нужно создавать новую команду под его президентство. Одно плохо — он очень устал… Постоянно находится в напряжении из-за изоляции, в которую попал. Есть люди более слабые и менее мобильные, но в верхах пользуются славой. А ведь он человек, который горы свернет, если ему дать поле деятельности.

Кахрамон Джурабаевич. — Вот он едет отдыхать. Конечно, это не привилегия. Но скажут, что Ельцин говорит о привилегиях, а сам ездит отдыхать.

Суханов. — Но деваться было некуда, врачи велели восстанавливаться.

Кахрамон Джурабаевич. — Если им дадут команду, эти же врачи залечат его. Я тогда ему все сказал.

Суханов. — Врачи все могут. Если захотят — сделают. Ведь что получается. Начинается пленум, он идет на пленум, а в обед плохо себя чувствует. Плохо себя чувствует на пленуме, на Съезде. А Съезд прошел — восстановился… Получается, что кто-то его выводит из строя.

Кахрамон Джурабаевич. — Идет политическая борьба. А как у тебя сейчас дела?

Суханов. — Я числюсь в Госстрое, но уже не помощником министра, а главным специалистом. Зарплата пятьсот рублей. Но скоро Госстроя и строительных министерств не будет, а будет бюро Совета Министров по строительству.

Сейчас вообще трудно понять происходящее в экономике. Перестройку начали без концепций, это говорил Ельцин. Шаталин — член Президентского Совета — сказал то же самое. Абалкин путается, Рыжков вообще никак не проявил себя…

...

Кахрамон Джурабаевич. — Да, жизнь коротка, надо работать, но и думать, как здоровье сохранить лет на десять, чтобы увидеть, чем кончится перестройка.

Суханов. — Ельцин не думает о себе, он говорит, что отвел на жизнь всего четыре года, после чего его не станет. Ему сейчас некуда вложить свой талант — ограничили этим Комитетом Верховного Совета, а это такое болото…

В МОСКВУ

ГОНКА С ПРЕСЛЕДОВАНИЕМ

Главное было — прибыть на «Зарю» первыми.

Еще утром Крючков принял для этого необходимые меры.

Когда ему позвонил Иван Силаев и сообщил, что срок, отведенный ГКЧП для организации встречи с Горбачевым, истек и российское руководство отправляется в 16 часов в Форос, Крючков сказал, что присоединится к делегации, но попросил отнести время отлета на вечер.

Это был обман, но вскрылся он только когда самолет с ГКЧП уже набрал высоту.

Руцкой и Силаев, прихватив с собой Примакова, Бака-тина, министра юстиции России Федорова и 36 вооруженных автоматами офицеров милиции, бросились в погоню.

Разница во времени была значительной. К тому же президентский «ИЛ-62», на котором летели заговорщики, имел большое преимущество в скорости. Догнать его было просто невозможно.

Борис Ельцин обратился к главнокомандующему воен-но-воздушными силами Евгению Шапошникову с просьбой воспрепятствовать полету ГКЧП.

Главком ответил, что иного способа воспрепятствовать полету, кроме как сбить самолет, он не видит.

— Это неприемлемо, — сказал Ельцин.

— Тогда я позвонил начальнику Генерального штаба Вооруженных Сил СССР Моисееву, — свидетельствует Евгений Шапошников. — Стал обсуждать с ним возможность посадить «ИЛ» не на «Бельбек», а на другой аэродром, но тот резко оборвал меня, заявив, что речь идет о президентском самолете, менять маршрут которого никто не имеет права, и сказал, чтобы я не лез не в свои дела...

В 15.20 Лукьянов записал в своем дневнике, что на борт самолета передали — Ельцин приказал уничтожить «ИЛ-62» с ГКЧП.

— Я поверил в это, — позднее признался следствию Анатолий Лукьянов.

…В 16.08 «ИЛ-62» приземлился на бетонной полосе «Бельбека».

Анатолия Лукьянова и членов ГКЧП приветствовали со всеми возможными в условиях военного аэродрома почестями.

Два шикарных «ЗИЛ» а на полном ходу помчали прибывших к «Заре»…

ЧАЕПИТИЕ НА «ЗАРЕ»

Они были уверены, что встреча с Горбачевым состоится, и пока следовали к «Заре», мысленно готовились к разговору с президентом.

Ворота «Зари» гостеприимно распахнулись, но только «ЗИЛ» ы двинулись по направлению к Главному дому, как на пути встал заслон из личной охраны президента с автоматами наизготовку. Олег Климов, наведя отливающий вороненной сталью «калашников» на приехавших, крикнул: «Стоять!»

Шоферы, охранники подали из машин недоуменные голоса:

— Вы что, ребята? Свои же…

— Стоять! — играя желваками, повторил Климов.

— Вы что, начальника охраны не пускаете? — строго начал вышедший из машины Плеханов, но и ему приказали не двигаться.

Генералов закричал, что «они его позорят», и приказал убрать автоматы, но его никто не послушал.

О прибытии важных лиц из ГКЧП доложили Горбачеву.

На подступах к кабинету Горбачева встал с автоматом охранник Сергей Гоман.

На шум вышла встревоженная Раиса Максимовна, днем пережившая тяжелый гипертонический криз.

— Вы никого не пропустите сюда? — спросила она.

— Не волнуйтесь, — успокаивая Раису Максимовну, ответил Гоман. — Сюда больше никто не войдет.

— Я побежал к Горбачеву предупредить, чтобы он их до приезда российской делегации ни в коем случае не принимал, — вспоминает помощник президента Анатолий Черняев. — «Я им ультиматум выдвинул, — успокоил меня Горбачев, — пока связь не восстановят, я разговаривать с ними не буду. И ребятам своим сказал, чтоб их никуда с дачи не выпускали»…

Как только телефон ожил, телефонистка сказала Горбачеву, что с ним хочет поговорить Крючков.

— Я с ним разговаривать не буду! — ответил Горбачев. — Дайте мне Москву, Ельцина!

Однако ГКЧП пока не собирался сдаваться. В кустах, напротив аллеи, ведущей к Главному дому, спешно засели верные Генералову охранники и сотрудники крымского спецназа КГБ.

На аэродроме «Бельбек» тем временем морские пехотинцы изготовились к бою.

— Командир сообщил, что в 15.30 из Москвы вылетел самолет, который вот-вот прибудет на аэродром, — свидетельствует старший лейтенант Андрей Пулин. — Прилет этого самолета, как объяснили нам, не санкционирован, и в случае, если находящиеся в нем лица откажутся сдаться, мы должны были его уничтожить.

Ленты были заправлены в пулеметы, достаточно было передернуть затвор, и можно было вести огонь.

К тому времени мы по радио все уже знали, что в Крым летит самолет с российской делегацией и гадали: неужели нам прикажут уничтожить правительство России? Мнение было единым: оружие не применять. Только один прапорщик сказал, что он будет стрелять…

В 18.30 взлетная полоса «Бельбека» была заблокирована тяжелыми машинами.

На «Заре» Лукьянов и Ивашко прилагали все усилия, чтобы пробиться к президенту, уверяли, что прилетели независимо от ГКЧП. Но Горбачев не отступал: «Не приму никого до прилета российской делегации!»

По телефону он связался с командиром полка КГБ, который нес охрану Кремля и распорядился никому не подчиняться, кроме как ему лично и коменданту Кремля. Управление правительственной связи получило приказ не предоставлять членам ГКЧП связь.

Таяли последние надежды на спасение.

— Приехавшие чувствовали себя не своей тарелке, — свидетельствует Генералов. — Крючков озабоченно интересовался у меня: «Как думаешь, примет Горбачев?» Лукьянов и Язов очень нервничали, не могли сидеть на месте, то и дело вскакивали, ходили взад-вперед. Ивашко всем своим видом подчеркивал, что он с этой компанией не связан. Он говорил: <<Я здесь ни при чем. Со мной никто не советовался. Я вообще был в больнице и ничего не знал»…