Кремлевский заговор - Валентин Степанков

КАКИМ БЫЛО УТРО 21 АВГУСТА?

Рано утром Янаев позвонил Евгению Примакову и сказал, что хочет с ним встретиться.

На столе у Янаева лежал свежий номер «Правды» с его Указом, отменяющим все распоряжения Бориса Ельцина.

Примаков посоветовал Янаеву пойти незамедлительно на телевидение, распустить ГКЧП, сказать, что находился под постоянным давлением, и тем самым спасти себя.

На что Янаев буквально повторил слова Крючкова: «Надо подумать…»

Примаков, вернувшись к себе в кабинет, позвонил Лукьянову и зачитал ему текст заявления, которое он подписал вместе с членом Совета безопасности СССР Вадимом Бакатиным: «…считаем антиконституционным введение чрезвычайного положения и передачу власти в стране группе лиц. По имеющимся у нас данным, президент СССР М. С. Горбачев здоров…»

Свидетельствует Евгений Примаков:

— Во время телефонного разговора Лукьянов всячески хотел показать, что он не принадлежит к ГКЧП. Однако, когда я прочел ему сделанное накануне утром вместе с Бакатиным заявление против ГКЧП, Лукьянов сказал: «Не надо публиковать».

Я ответил: «Заявление уже опубликовано»…

Утром Горбачев, узнав по радио о жертвах в Москве, передал через Генералова Янаеву требование прекратить войну с народом.

…В 11.20 на аэродром «Бельбек» направилось подкрепление — разведывательный батальон: 84 морских пехотинца с полным вооружением и 7 бронемашин.

В 13.00 батальон разместился вдоль взлетно-посадочной полосы. Был проведен инструктаж личного состава. В случае несанкционированной посадки самолета должна была последовать команда «Приготовиться к работе!». С помощью звуковещательной установки надлежало предложить прибывшим сдаться. В случае отказа — уничтожить…

В 8.30 начальник Группы «А» Виктор Карпухин приказал Анатолию Савельеву взять нескольких сотрудников и срочно выехать на улицу Демьяна Бедного, где расположена радиостанция «Эхо Москвы».

— Надо ее закрыть, — сказал Карпухин. — Она передает дезинформацию.

Савельев взял с собой пятерых дюжих ребят и отправился по указанному адресу.

В 10.40 радиостанция «Эхо Москвы» замолчала.

Это было первое и последнее задание, выполненное «Альфой» в тревожные августовские дни.

«ЯЗОВ, ВЫ ПРЕДАЛИ НАС…»

Утром 21 августа Язов нанес еще один сокрушительный удар по ГКЧП. Он отказался явиться на его заседание.

Свидетельствует Владислав Ачалов:

— Перед коллегией министерства обороны, назначенной на 8 утра Язовым, я стал свидетелем его разговора с Крючковым. Разговор был жесткий. Язов говорил в трубку: «Я выхожу из игры. Сейчас собирается коллегия, которая примет решение о выводе войск из Москвы. Ни на какие совещания к вам я не поеду!»

Утреннее заседание ГКЧП длилось недолго. Встревоженные позицией Язова, уже через час заговорщики прибыли к министру обороны. Язов ничего утешительного не сообщил. Сказал, что коллегия министерства обороны высказалась за вывод войск. Если не убрать армейские подразделения, вряд ли удастся избежать новых столкновений. Достаточно поджечь один танк с боекомплектом, включающим 40 снарядов, — и быть большой беде.

Из протокола допроса Дмитрия Язова:

— …Бакланов возмутился, зачем, дескать, в таком случае надо было начинать? «Что ж, мы начали, чтобы стрелять?» — спросил я и сказал: «Умели напакостить, надо уметь >и отвечать…»

Вопрос:

— Как он реагировал на это?

Ответ:

— Бурно. Все реагировали очень бурно.

Вопрос:

— Как Вы думаете, в чем заключалась миссия приехавших?

Ответ:

— Уговорить меня продолжать действовать.

Вопрос:

— Кто конкретно призывал к этому?

Ответ:

— Крючков призывал, говорил, что не все потеряно, что нужно вести какую-то «вязкую борьбу». Тизяков, несколько нервничая, высказал в мой адрес целую тираду: «Я… воевал, прошел фронт. У меня нет никого. Только приемный сын. Он один проживет. Я готов на плаху. Но то, что Вы, Дмитрий Тимофеевич, сделали, — это подлость…»

Прокофьев начал: «Я провел совещание, обнадежил людей, а Вы предаете…» Спрашиваю: «Ну, хорошо, скажи, что делать? Стрелять?»… Предложил лететь к Горбачеву. «Другого выхода нет, не понимаете что ли?» — спрашиваю их.

Кто-то вспомнил о Лукьянове, дескать, надо с ним обсудить обстановку. Я Крючкову говорю: «Вы все знаете, кто где находится. Звоните ему«…Ну, в общем переругались. Подтверждаю слова Ельцина: «Как пауки в банке». Прокофьев все петушился: «Дайте мне пистолет, я лучше застрелюсь…»

Когда приехал Лукьянов, я сказал ему, что решил лететь к Михаилу Сергеевичу. Крючков стал ссылаться на то, что он договорился с Ельциным выступить на сессии Верховного Совета России. Я ему говорю: «Ты можешь выступать, а мы полетим. Только напиши записку, чтобы Горбачеву связь включили». Крючков в ответ: «Я тоже полечу»…

Когда все ушли, я пригласил начальника Генерального штаба Моисеева, оставив его за себя. Отдал другие распоряжения…

Вылет был назначен на 14 часов. Язов позвонил жене, сказав, что улетает к Горбачеву. Та стала умолять не улетать, не попрощавшись с ней.

Язов согласился, но потом пожалел об этом. Надо на аэродром, а ее все нет и нет. Каждая минута дорога. 13.10… 13.15… В 13.20 она появилась. Прощаться уже не было времени. На мгновение обнялись — ив машину.

Попал в пробку. Начала выход из Москвы Таманская дивизия. Перекресток перекрыли. Все в очередь стоят. И министр тоже. Тут никак вперед не пробьешься.

И все вокруг на чем свет стоит ругают армию и ГКЧП.

В 14.15 принадлежавший президенту СССР самолет, на борту которого были Крючков, Язов, Бакланов, Тизяков, Лукьянов и Ивашко, взял курс на «Бельбек».

БЕГСТВО В ФОРОС

Все рухнуло. В 13.10 Лукьянов в телефонном интервью главному редактору «Московских новостей» Егору Яковлеву сказал, что Горбачева «незаконно удерживают» в Форосе, что он «не может не поехать к человеку, с которым его связывали 40 лет», что он полетит к нему во что бы то ни стало, даже если его «там прикончат».

Но это не мешало Лукьянову сидеть в самолете рядом с Баклановым и расспрашивать о встрече представителей Комитета с Горбачевым три дня назад, 18 августа, на «Заре». Спикер вникал в детали, стараясь обнаружить в словах, тоне, которым они произносились, пространство для маневра в предстоящем нелегком разговоре с президентом.

Позже многие будут недоумевать, зачем заговорщики полетели в Форос к президенту, столь грубо оскорбленному ими?

Конечно, в Москве сидеть сложа руки не было резона. Армия уходила. Верховный Совет России требовал возбудить против ГКЧП уголовное дело. Лукьянов, как только стало ясно, что заговор обречен, демонстративно отмежевался от ГКЧП, Янаев был полностью деморализован.

Государственная элита, овладевшая всеми способами мимикрии, уловив, куда качнулась чаша весов, отшатнулась вслед за Лукьяновым от ГКЧП. Те, кто еще вчера за него «болел», стремительно «выздоравливали», выступая с изобличительными заявлениями. Даже секретариат ЦК КПСС осмелился, наконец, поинтересоваться судьбой своего Генерального секретаря.

Уже через пятнадцать минут полета подтвердилась правильность принятого решения. В самолет позвонил начальник Генерального штаба министерства обороны СССР Моисеев. Он сообщил Язову, что Ельцин намерен отдать распоряжение задержать самолет в аэропорту и всех членов ГКЧП арестовать.

НАДЕЖДА НА РАЗГОВОР БЕЗ СВИДЕТЕЛЕЙ

 — Мы остались бы удовлетворенными, если бы удалось разрешить нашу судьбу политическими методами, — так на вопрос следствия о мотивах полета к Горбачеву ответил Владимир Крючков.

Они рассчитывали удачно сманеврировать внутри своей партийно-номенклатурной среды, которую шесть лет перестройки ничуть не изменили.

Дважды Горбачеву предоставлялся шанс вырваться из этой среды. Оба раза он его упустил. В 1989 году, когда занял одно из ста мест, зарезервированных для КПСС в новом составе народных депутатов. И в начале 1990 года, когда предпочел быть избранным на пост президента СССР не народом, а съездом.

…По приезде на «Зарю» Крючков настаивал на том, чтобы Горбачев сначала принял его одного, а уж потом всех остальных.

Какие аргументы могли быть использованы шефом КГБ в этой конфиденциальной беседе, если бы она состоялась, чтобы склонить президента к «политическим методам» разрешения конфликта?