Прорвемся, опера! Книга 3 (СИ) - Киров Никита

Я не стал задерживаться и, выйдя из кабинета Кросса, отправился на кассу. Работай я в РУОП, вгрызся бы в этом дело так, что не оторвали бы. Но у меня куча другой работы, и в первую очередь надо поговорить с тем пацаном с порезанными руками, пока его не угнали куда-то. Надо ехать к Толику.

Улыбающаяся девушка на кассе засунула стопку долларов в машинку, и та с шумом пересчитала все купюры. Я сразу разделил выигрыш на две части, чтобы вернуть тысячу Турку, а остальное оставил себе, только обменял полтинник на рубли, чтобы расплатиться с таксистом, и пошёл на выход.

Идти по ночи опасно даже мне, у казино всегда караулят победителей, чтобы поживиться с них чем-нибудь. Универмаговские, конечно, гоняли отсюда всякую шелупонь, но всё равно можно крепко встрять.

Я перешёл через дорогу, прошёл мимо «Форда», на котором сегодня приехал Турок, дошёл до дома, и там увидел хорошо знакомая мне белая «Газель» без номеров. Оттуда выглянул мужик в вязаной маске.

— Здорово! — бросил он. — Без Сан Саныча?

— Без него, он род продолжает, некогда ему.

ФСБшник громко засмеялся и скрылся в машине. Силовых оперативников я в лицо почти не знал, они чуть ли не всегда были в масках, но вот они меня запомнили.

— О, мы вас слушали! — воскликнул довольный Турок. Сегодня он не в костюме, а в бронежилете с разгрузкой. — Как ты Сафронова чуть до слёз не довёл, и как он выскочил, тоже видели. А потом — раз, и всё пропало! У Кросса в кабинете глушилки стоят.

— Кросс звал на рюмку чая, но ничего не налил, — пошутил я. — Взятку предлагал, но не дал, а ещё намёками бросался.

— Какими? — он перестал улыбаться.

— Говорит, кто-то из кандидатов связан с братвой, кто-то — с коррупционерами, а кто-то — с отелями и гостиницами…

— Оба-на! — Турок хлопнул в ладони. — Вот оно чё! Сдал с потрохами!

— Ну, значит, полезная инфа. Похоже на то, они друг друга не любят. Сафронов нарывается, ходит сюда, выделывается, а Кросс его побздёхивает за что-то. Возможно, есть компромат.

— Может быть, — Гриша почесал затылок. — Сафронов знал Каратиста, а того убили. Но если к покушению был причастен сам Кросс… ох, ну тогда понятно, чего он суетится. У Каратиста много друзей в банде осталось, они за это Кросса закопают.

— И что выходит? Можете уже брать Сафронова? — спросил я.

— Не, — Турок замотал головой. — Надо расследовать эту наводку, но тут мы сами. Благодарим за службу, Паха, ты нас выручил.

— Спасибо в карман не положишь, — я хмыкнул, протягивая ему его тысячу.

— Ну, что-то в карман да уйдёт, — с намёком произнёс он, убрал деньги, но взамен достал несколько сложенных листов бумаги. — Вот, кстати, как и обещал, созванивался с нашими экспертами, отправил им факс, вот они чё нарыли и прислали. Говорят, нихрена это не сатанисты, не сектанты. Вот что написано было на том фото.

Он показал мне моё же фото кровати убитого наркобарыги, где кто-то распотрошил курицу, и грубо выведенные надписи, которые почти невозможно было прочитать. Эти же надписи были переписаны внизу, на листке почти чёрной ксерокопии. Наверное, прислали по факсу.

— И что это? — я начал вчитываться.

Надписи на латыни, я понял это сразу, когда увидел, но сейчас кто-то это расшифровал и переписал более разборчиво. Trahea, pancres, ren, rectum, pulma.

— Выглядит, как заклинание, — сказал я.

— Нихрена это не заклинание! — бросил Турок. — Это кто-то органы человека на латыни от балды написал, с ошибками ещё. Почти везде ошибки сделаны.

— Или переписал откуда-то мудрёные слова, не понимая их смысла, — медленно произнёс я. — Или вообще начеркал смеха ради какой-то неграмотный медик, думал, менты тупые, не поймут.

— Возможно, — он пожал плечами. — Ещё есть профессор один из Москвы, но мне его номер пока не прислали, жду. Сразу тебе на пейджер сброшу, как пришлют.

— Кстати, раз Сафронова брать не будете пока, — я посмотрел на него, потёр лоб и оглянулся в сторону казино. — Один человек из его команды — подозрительный. Зовут Миша, носит барсетку за шефом, на обеих руках порезы… Вот если он вам попадётся, дайте мне знать. Мало ли что. Он как-то себя неуверенно вёл, всё ёрзал, когда я его спрашивал.

— Не вопрос, Паха!

— Тогда погнал я, у меня ещё работа есть.

— Пока, брат!

Мне срочно нужен Толик. Время позднее, и он может быть где угодно, наверняка развлекается у одной из своих подруг. Съезжу сначала к нему в общагу, а вот к той девушке пока соваться не буду, а то её брат напугается, что я за ним — он и так явно на шухере. Сначала надо всё разузнать про него.

Я добрался до телефона-автомата и набрал номер. Сосед Толяна на звонок не отвечал, скорее всего, его это уже просто достало, и он отключил телефон на ночь. Съезжу туда сам, надо ковать железо, пока не остыло.

Прошёл дальше, в сторону вокзала, и заметил бежевую шестёрку на том месте, где обычно стоят бомбилы. Ладно, скатаемся с ним, а то время позднее, а я почти не спал последние ночи. Раньше закончим — раньше лягу.

Еще и водитель оказался знакомый.

— Хрена себе! — я удивился, когда стекло опустилось. — Это ты, Генка?

— О, здорово, Паха! — тот был удивлён не меньше меня, но руку мне протянул. — Да вот, таксую помаленьку иногда. А то денег не хватает.

Гена Кобылкин, следак из прокуратуры, оказывается, иногда бомбил по ночам. Вот он чего вечно усталый и невыспавшийся. Вот и сейчас сидел в старой куртке и вязаной шапке, а красные от недосыпа глаза смотрели на меня с некоторым удивлением.

— И когда успеваешь? — я сел к нему впереди.

— Так вот, работаю по двадцать пять часов в сутки! — он громко заржал конским смехом. — Встаю на час раньше и работаю! Как в кино! Да я редко, на самом деле, вот, пару человек подвезу, заработаю малян — и домой. Сегодня в посёлок бабу увёз, пятьдесят тысяч дала. Ещё кого-нибудь ждал, да не судьба, домой ехать. Завтра дел — выше крыши. Хоть и праздник, а работаем все.

— Ну и дела, ты первый следак на моей памяти, который таксует. Наши из дежурки и кто посменно работает, те часто таксуют после смены. Это, конечно, запрещено формально, но глаза закрывают обычно.

— Время такое, крутиться надо, — он завёл двигатель. — Куда, Паха?

— К общаге у радарного. Надо Толика поднимать, есть у меня мысль, кто на самом деле убил барыгу в доме, и второго тоже.

— Не знаю насчёт второго, — Кобылкин насупился, — но бабу и мужика того толстого, наркобарыгу, убил наш Крюгер, Кащеев, падла такая.

— Не, вот насчёт медсестры надо копать, а вот…

— Признался он, — отрезал следак. — Сегодня признался мне на допросе, и что бабу ту задушил, и что мужика того придушил, и ещё, что одну убил, а тело спрятал на пустыре. Завтра поедет показывать, где именно.

Ну и дела. Снова всё перевернулось с ног на голову. Я повернулся к Кобылкину, ожидая пояснений.

Глава 18

— Прям сам признался? — недоверчиво спросил я у следака. — Может, напугался? Или оговорился?

Это всё странно, ведь в первой моей жизни он не сознался ни в одном убийстве.

— Ага, напугался, как же… а ножиком тогда коллегу твоего полоснул, — Кобылкин махнул рукой и взялся за руль крепче. — И девке угрожал, да и вообще, по нему видно, что он психопат. И… ну куда ты?

Бродячий кот решил вдруг перебежать дорогу перед нами. Следак ударил по тормозам, и нас чуть подбросило вперёд. Кот испугался, выгнул спину, но догадался сбежать с асфальта.

— Тьфу, бляха! Придурок полосатый, — выругался Кобылкин дёрнулся, будто собирался выскочить из машины и кинуть в кота камнем, но, покосившись на меня, быстро успокоился и продолжил. — Так вот, у него явные признаки, что псих, у Кащеева имею в виду, не у кота, — он заржал. — И такой, как Кащеев, может натворить делов. Они ведь как думают? Эти убийцы-психопаты… Им похрен на сострадание. Как это называется? Слово, блин, забыл… А, вспомнил! Отсутствие эмпатии. Короче, не испытывает раскаяния и может наслаждаться страданиями жертв. А восприятие, так сказать, реальности искажено. Вот проверим Кащея, свозим на СПЭК, не удивлюсь, если он там врачам задвинет, что может слышать голоса. А потом и вовсе выяснится, что верит в какие-нибудь бредовые идеи, которые им и движут. Ну, там, ритуалы какие или что-то еще. Кстати, ритуальщики, когда совершают убийства, оставляют «подпись» на месте преступления… Короче, Кащей запросто мог лишить жизни существо более слабое, чем он. Кота там, женщину…