Прорвемся, опера! Книга 3 (СИ) - Киров Никита

— Вот и делай добро людям, — произнёс он. — Я же как лучше хотел. Даже спасибо не сказала, курва.

— Я тебе чё сказал, — я подошёл к нему. — Ещё раз увижу с таким…

— Начальник, да отвечаю, всё честно было, как выпал кошелёк у неё, так сразу и отдал, — Ювелир начал махать руками.

— Ну-ка пошли! — позвал я. — Устроил мне тут щипачий разгул.

Он обречённо пошёл вслед за мной, шаркая ногами. Его знакомые наверняка сейчас думают, что я снова пришёл выколачивать с него деньги, и даже не удивятся. Ну а мне нужна всего лишь информация.

— Короче, Ювелир, — сказал я, отведя его за угол, — ты чё это за старое опять взялся? У тебя пальцы скрюченные от старости, из тебя щипач — как из говна стрела.

— Да холодно уже, — пожаловался он, дуя на руки. — И надоело, дурдом какой-то творится повсюду, а жить-то на чё-то надо. Вот и не выдержал…

— На зону захотел, тебе там привычнее? — я усмехнулся. — Не заливай мне, ты туда ещё раз точно не хочешь, тебе здоровья не хватит на ещё один срок. Но увижу такое ещё раз — поедешь в Магадан надолго. Так, вот, держи, зарплата твоя.

К официальному полтиннику я добавил свою сотку. Жулик торопливо потянулся за деньгами, но я спрятал купюры в кулаке.

— Пока в квитанции распишись… а ещё скажи-ка мне, Ювелир, что ты слышал про убитую недавно в посёлке медсестру и ещё двух жмуров — барыг, которые дурью торговали. Одного битами забили у вечерки, другого дома прикончили.

— А, ну, — Ювелир посмотрел на меня так, будто я его мучил. — Ну, вообще…

— Ты меня знаешь. Будешь молчать…

— Да ты что, начальник, — он всплеснул руками, — чтобы я, да…

— К делу!

— Эх, — он вздохнул. — Медсестру эту порешил один обиженный. Он зону топтал, в петушином кутке ночевал, вломился к ней и порешил, его ваши взяли, говорят. А вот с барыгами… ну, не знаю я, — Ювелир огляделся. — Говорят-то много, да не по делу всё, сами не знают.

— А что именно?

Тот закурил папиросу, о чём-то раздумывая, а потом начал говорить твёрдо, жёстко, значит — честно.

— Конкретики мало, но говорят, какие-то спортсмены появились. Бегают, дерутся, злые, ни под Кроссом, ни под Слепым, ни под Артуром не ходят. На шалман недавно налетели, всех побили и разогнали, охране вставили, посетителям, девкам даже досталось под горячую руку — всех колотили, не разбирая. Потом на точку налетели, где шинкарь сидел, ширялово толкал. Битами его знатно отоварили.

— Серьёзно?

— Ну да, кровью ссыт. Но дома лежит, в больничку не обращался, боится, что там добьют.

Поэтому мы и не в курсе, так-то больнички всегда сообщали в органы о поступивших людях с криминальными травмами. По закону обязаны.

— И кто такие, не знаете? — спросил я.

— Без конкретики, начальник. Кросс ответку не даёт, а это его территория, но тут же что — он перед выборами шинкарей не жалует, кто дурь продаёт, и защиты им не даёт, работать тоже запрещает. Они на свой страх и риск продают, без денег не хотят сидеть. Может, в курсе, может, некогда, едва-едва с Артуром замирились. К Артуру, говорят, сам Слепой приходил, замирить их хотел…

Всё больше и больше это выглядело так, что задушенный барыга в доме — криминальный труп, а не жертва обряда, просто ему смеха ради воткнули нож в тело и нарисовали всякие знаки кровью в постели. Ну а соседи молчат о шумной компании убийц, потому что боятся. И Кащеев с этим вообще никак не связан, на нём пока только медсестра.

Вот следак Кобылкин-то расстроится, когда я ему всё это доведу. Завтра у нас с ним встреча,а скоро он повезёт задержанного Кащеева по местам убийств, чтобы закрепиться проверкой показаний на месте, вот и обсудим всё. А на этот вечер у меня дела.

Казино Кросса какое-то время не работало, но в ноябре снова открыло свои двери. Там уже было не так много посетителей, как раньше, ведь и цена за вход стала высока, не каждый был готов потратить тысячу долларов на фишки в один вечер (не все знали, что их потом можно вернуть в кассе), да и зареченские больше сюда не ходили.

Охраны намного больше, чем раньше. Причём некоторые были мне хорошо знакомы, и они старательно отворачивались, чтобы я их не заметил. Кто-то из ППС-ников подрабатывал вечером в частной охране — таким меня не удивишь.

Улыбчивая девушка, сидящая на кассе, отгородившись от всех толстой белой решёткой, взяла у меня доллары и отсчитала мне двадцать синих фишек, очень увесистых, под пластиком явно был металлический сердечник. На одной стороне была выбита цифра 50, на другой — хмурый старик с белой бородой и молнией внизу. Ну да, казино же называется «Зевс», хотя весь город зовёт его «Казино Кросса».

Я убрал фишки в карман пиджака и вошёл в зал, огляделся. Как-то всё мрачно тут стало. Вроде, и сидят здесь богатые люди с красивыми девушками в платьях с открытой спиной (а в одном дальнем зале на столе танцевала рыжая девушка вообще без платья, только в короткой юбке), но вот охрана уж очень напряжённая. Их и я нервирую, потому что они меня знают, да и кроме этого происходило недоброе.

Яростно зазвенел игровой автомат, из него с грохотом посыпались фишки. Победитель, небритый мужик в помятом красном пиджаке и с золотой цепью, начал торопливо собирать фишки в бумажный пакет с логотипом в виде той же молнии.

Шкаф-охранник прижал пальцем ухо, что-то сказал, и подошли ещё два шкафа, увели мужика под белы ручки куда-то в служебное помещение. Он уходить не хотел, но мордоворотов это не останавливало. Они тащили его так, что даже лакированные туфли «победителя» не всегда касались пола.

— Это мошенник, — один из охранников посмотрел на меня сквозь тёмные очки. — Служба безопасности увела разбираться. Произошёл взлом оборудования, товарищ старший лейтенант.

— Ха, все-то вы меня знаете, — я усмехнулся. — А Кросс на месте?

— Кто? — охранник сделал вид, что удивился.

— Гордеев. Будто ты не знаешь.

— Иван Андреевич сейчас занят, — пробурчал шкаф.

— А Сафронов в казино? — спросил я.

— Играет очко… в очко, — губы у охранника чуть затряслись.

Понравилась ему его собственная шутка, но смеяться на рабочем месте нельзя, сдерживается.

За покерным столом тоже творилось что-то не то, один мужик то и дело выигрывал, и вскоре его тоже увели. Другие гости занервничали, им стало неприятно, что, вроде, и сорвёшь куш, а тебя же потом будут подозревать в мошенничестве или вообще поломают в подвале. Но вскоре мужик вернулся, и хотя к игре не приступил, но достаточно спокойно ушёл, собрав все фишки в карманы.

А потом ещё кто-то выиграл в рулетку, но этого победителя не увели, а вот крупье оперативно заменили. Ага, что-то очень недоброе сегодня происходит, казино сегодня не в выигрыше.

Как и было договорено, я нагло задавал вопросы местным браткам насчёт убитых барыг и причастности к этому Сафронова. Универмаговских бригадиров я тоже знал, пусть и не так хорошо, как зареченских. Те мне не угрожали, у них сейчас и положение не такое устойчивое, чтобы посылать мента, как сделали бы год-два назад, да и у меня уже была кой-какая репутация.

Впрочем, и говорить конкретно они ничего не собирались, поэтому разговора избегали. Но это и не моя цель, главное тут — напугать и заставить шевелиться.

Шмель, высокий качок, на мои вопросы только похлопал глазками, делая вид, что вообще не знает никакого Сафронова. Резо, преемник погибшего Боцмана, Сафронова знал, но ни о какой причастности ничего сказать не мог, а про барыг сказал, что про них слышит впервые, а Валера Сто-Пудов вообще пытался от меня скрыться в туалете.

— Да сто пудов, — кричал он из кабинки, оправдывая своё прозвище, — не занимаемся мы таким. Заявление бы написали, если бы на нашего напали!

Короче, скоро Кросс прознает, для чего я тут хожу и спрашиваю, а без его одобрения они ничего и не скажут. Впрочем, у оставалось всего одно дело, и можно уходить, ждать результатов, к чему приведут эти вопросы.

Сафронова, чьи портреты висели по всему городу буквально со вчерашнего дня, я действительно увидел за столом, где играли в «двадцать одно». Ну и мордоворот он, конечно, типичный бык, кажется, что и тупой. Но внешность бывает обманчива.