Кусатель ворон - Эдуард Николаевич Веркин

просто так, кстати, подарил, а с наказом использовать только в крайних случаях. Конечно, мне не хотелось осквернять инструмент космами этих особ, но другого выхода не оставалось. Я выщелкнул ножницы и приблизился к соперницам.

— Стрижка, бритье, эпиляция? — предложил я.

— Убери эту, — попросила Жохова.

— Лучше эту убери, — попросила Снежана.

Заглянул Дубина, ухмыльнулся, исчез. Молодец.

— Лучше вам, девушки, вообще не шевелиться, — посоветовал я. — А то уши могут отрезаться…

Они замерли, а я принялся стричь. Без особой системы, просто так, чик-чик, то тут, то там, я стриг, и эти красавицы постепенно отлипали друг от друга, и минуты через три отлипли окончательно, все вокруг было покрыто их кудрями и пухом из подушки.

Меня они не поблагодарили, поднялись на ноги и двинулись к двери. Иустинья первой, Снежана за ней. Прически у них сильно расстроились, кстати.

— Это очень странно, — сказала мне Александра. — У вас всегда так?

— Всегда. На том и стоим. Мы — великая страна.

Александра кивнула.

— Эвакуация!

Эвакуация.

У самого выхода мне на ногу наступил Болен, чем сделал мне очень болен — пришлось на подагрический палец, и он вспыхнул, и из автобуса я вышел уже хромая и немного ненавидя наглых фрицев, что они к нам все лезут и лезут…

На воздухе туман был практически осязаем, чтобы не потеряться, я выставил руку и двинулся вдоль борта к носу. Автобус провалился глубоко, передние колеса почти целиком, фары разбились об острый асфальтовый край. Шмайссерман горестно бродил вокруг передка, причмокивал языком и вздыхал: видимо, автобус получил серьезные повреждения, поскольку я почувствовал, как пахло бензином, ну, или маслом. По лобовому стеклу побежали трещины, похожие на дельту Волги. Грустно, я уже к автобусу начал привыкать. Жаль.

Тег «Катастрофа».

Жмуркин командовал эвакуацией, начальственно свистел в свисток, мне показалось, лишь затем, чтобы случайно отбившиеся не затерялись и не были сожраны чудовищами. Дышалось трудно, кстати, точно нас вдруг перенесло куда-нибудь в Анды, на высокогорную дорогу, виляющую меж недоступных снежных пиков.

— Все вышли? — спросил Жмуркин. — Тогда перекличка.

Мы выстроились вдоль обочины, Жмуркин произвел перекличку и убедился, что на месте все, даже Пятахин.

— В автобусе оставаться нельзя, — объявил Жмуркин. — Тут могут быть промоины. Нам надо…

— И что же нам делать? — перебила Лаура Петровна. — Ночевать в поле?

— Зачем же в поле? Мы можем расставить палатки…

— Значит, в поле, — заключила Лаура Петровна. — Прекрасно! Я с детства мечтала ночевать в канаве!

— Во-первых, не в поле, а в палатках все-таки. Во вторых…

— Тут деревня есть рядом, — сказал Шрёдербаум. — Если судить по карте. Недалеко.

Жмуркин достал планшет, сверился.

— У меня нету никакой деревни, восемьдесят километров до ближайшего поселения.

Жмуркин поглядел вверх, точно хотел спросить у спутника, почему тот указывает неверную информацию.

Но неба видно вообще никакого не было, лишь туман.

— У меня старые карты, — сказал Шкобленц. — По ним тут деревенька есть.

— Да ее, наверное, сорок лет как уже нет, — хмыкнула Лаура Петровна. — Какие тут деревни…

— Можно сходить посмотреть, — предложил Лаурыч.

И был немедленно одернут за поводок.

— Связи нет, — Швиригкайт потряс телефон. — Автобус без трактора не вытащить, так что кто-то должен сходить.

— Предлагаю идти всем, — сказал Жмуркин. — Дойдем до деревни, попросимся на ночлег. Только надо палатки из автобуса вытащить на всякий случай.

— А это зачем? — настороженно поинтересовалась Лаура Петровна.

— Мало ли… — пожал плечами Жмуркин. — Василий Иванович, откройте, пожалуйста, багажники.

Шлиманшталь открыл багажники, и мы выгрузили туристическое снаряжение. Вообще у нас предполагалась стоянка на озере Неро, с купанием, рыбалкой и песнями, но до Ростова Великого мы, судя по всему, доберемся не скоро. Вообще, как-то странно все это, зачем мы завернули в сторону Мурома, если нам надо было в Ростов, на Штауффенбурга, наверное, тоже нашло какое-то невиданное затмение…

Потом спрошу, к чему все эти зигзаги.

— Мы с Пашей никуда не пойдем, — тут же заявила Лаура Петровна. — Ему нельзя таскать тяжести, ему эндокринолог не велел.

— Мама! — пискнул Лаурыч. — Перестань!

— А что «мама», это ведь правда. Тебе нельзя ничего тяжелее трех килограммов поднимать!

На самом деле горка из снаряжения получилась изрядная, конечно, современные палатки не старинные монстры, все гораздо легче, но…

Но вот переть все это добро через туман особо не хотелось никому, и тут я с Лаурой Петровной был в чем-то солидарен.

— Разбирайте, — сказал Жмуркин и выбрал самый большой рюкзак. — Разбирайте, не ленитесь!

Нет, Жмуркин явно изменился с момента нашего давнего знакомства. Раньше бы он выбрал рюкзак самый легкий и всю дорогу бы стенал о своем несчастном позвоночнике, кривлялся бы, ныл, ругал окружающих его хамов, а вот сейчас, наоборот, рвется первым на амбразуры. Забавно…

Как оно все меняется.

Впрочем, я тоже поменялся. Был непонятно кем и сбоку бантик, а стал вдруг журналистом. И блогером. И даже немного известным на просторах Сети, и если я буду продолжать дальше, предо мной откроются врата и проторится путь, главное ведь сделать первый шаг, ничего, что в Ростов заедешь…

А чем плох Ростов?

Александра выбрала себе поклажу средних размеров, Дитер и Болен взяли побольше, наверное, хотели продемонстрировать свою немецкую крепость и нордическую несгибаемость. Ничего не оставалось делать, как последовать их примеру. Я напрягся жилами и взял спальник и двухместную палатку, спальник повесил спереди, палатку за плечи, создал равновесную систему.

Остальные взяли кто что, каждому досталось, девчонкам тоже. Кстати, постриженные Снежана и Иустинья выглядели ничего, в таком, в британском стиле, панковато и оторопело, особенно с поклажей.

Лаурыч выбрал, кстати, не самый маленький рюкзак и как-то под ним просел, даже я почувствовал, что с эндокринным аппаратом у него не того. Разболтанный аппарат, короче, требует доработки.

Жохова обвешалась котомками, причем безо всякого принуждения, добровольно. И вообще, необычно все себя вели, наверное, из-за тумана. Туман на людей странно воздействует, я и раньше замечал, некоторые в тумане вообще впадают в оцепенение, Жохова запросто может впасть.

— Все готовы? — спросил Жмуркин.

— Все! — бодро ответил Лаурыч.

— Павел! — укоризненно сказала Лаура Петровна.

— Мама!

— На Муромской дорожке стояли три сосны… — протянул печально Пятахин, сразу видно, что сын культурного департамента.

— Мама! Я пойду! — воскликнул Лаурыч.

— Только попрощайся с мамой, больше ты ее не увидишь, — трагически сказал Пятахин. — И не забудь подгузники!

— Павел, — Лаура Петровна разогнала вокруг себя туман. — Ты останешься со мной. Мне будет нужна твоя помощь с вещами.

— Но я… — Лаурыч растерянно оглянулся. — Я ведь…

— А правда, что мама до сих пор тебя в ванной купает? — серьезно спросил Пятахин. — Ты извини, просто говорят… Нет, в этом ничего такого нет…

— Нет, я