Кусатель ворон - Эдуард Николаевич Веркин

Эдуард Веркин

Кусатель ворон

© Веркин Э., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

* * *

Часть первая

Золотое кольцо

Глава 1

«Turistas! Go Home!»

Тег «Культура».

Сидеть бы мне дома, так нет, потащился.

Сидеть бы мне дома, июнь к концу, вот-вот колосовики пошли бы, и рыба, не размякшая от пришедшего зноя, еще клевала, и вообще, жизнь! Так нет, потащился.

Зачем?

Амбиции. Гордыня. Зависть. Возжелал плюнуть ближнему своему в физиономию лица его. Возжаждал возвыситься и вознестись, чтобы все ко мне приходили, а я им в глаза показывал бы кукиш и громко хохотал с превосходством, ну, это если совсем по-простому объяснять. Как-то так.

— Как-то так, — сказал Жмуркин и достал из кармана пистолет.

Вот уж такого от него точно не ожидал. Пистолет… Зачем ему пистолет?

Ну да. Амбиции, гордыня, в глаза плевать, перстень целовать, понятно. Это же Жмуркин, он же всегда такой.

Жмуркин ухмыльнулся.

Художники настороженно переглянулись. Не ожидали, конечно, не ожидали, я сам не ожидал.

Пистолет.

Бомм!

Такой долгий протяжный звук, бронзу опять дернули за язык, малиновый звон поплыл, хотя и полдень. В церкви звонили, в самой известной, в покосившейся, как Пизанская башня, красиво так звонили. И вообще тут красиво, горка, горки, трава, Волга, теплоход тащится справа налево, а на другом берегу уже Кострома со своей дичью, и вообще благодать. Тощий чугунный Левитан, широкий бронзовый Шаляпин взирают на скучных потомков с послеобеденной приветливостью… Зачем тут пистолет?

Зачем вообще все это? От Дитера не ожидал, если честно. Пятахин да, ходячий трабл-генератор, ну, Лаурыч тоже, мог вполне с дебаркадера в водоросли свалиться, Иустинья опять же с утра подозрительно глазками поблескивала… Но Дитер? Дитер-Дитер.

Немец.

Живописец.

В конце концов, инвалид.

И на тебе, учудил.

Вот и верь после этого.

— Ну, что, рембранты, стоит вам отступить, пожалуй, — посоветовал Жмуркин. — И вон по той каменистой тропинке прямо под горку, под горку, ножками, там прекрасная чайная с бесплатным лимоном. Выпейте чаю, поспорьте о Малевиче, я, право, оплачу…

Жмуркин достал пятьсот рублей, скомкал, швырнул в сторону живописцев.

Это он зря, подумал я. Художники — народ трепетный, побьют. Ладно нас, мы люди русские, привычные, но ведь и Дитеру отсыпется. В обязательном порядке, по щщам его по бестолковым. А это международный скандал, между прочим.

Я представил заголовки в какой-нибудь там «Зюддойче Цейтунг».

«Русские ортодоксы избивают малолетних туристов-инвалидов».

«Русское брутальное насилие над юношей из Бохума».

«Загадочного русского душа» — это не в тему, но красиво.

— Бегите, пока я добрый, — продолжал Жмуркин. — А то как-то некрасиво, я в Дантесы не записывался…

— А мне вот кажется, мы сейчас надаем вам по морде, — перебил Жмуркина предводитель художников Ривейра. — Пистолетик-то у тебя игрушечный.

— Игрушечный? — Жмуркин ухмыльнулся роковой улыбкой уездного монте-кристы. — Ну ладно, сейчас вот мы и посмотрим…

Жмуркин выстрелил. Невысокий художник в коротких шортах подпрыгнул и ойкнул, оранжевая пластиковая пуля укусила его в ляжку, отскочила в траву.

— Я же говорил — игрушечный! — ухмыльнулся главный рембрант. — Ну, все…

— Стоять! — рявкнул Жмуркин начальственно. — Кто не хочет провести чудный вечер в обезьяннике — стоять!

Но обезьянником живописцев было не испугать, они дружно шагнули к нам и стали нас бить. А начиналось все более-менее прилично, во всяком случае, утром ничего беды не предвещало.

Въехали в Плёс часов в десять, остановились на высоком берегу с видом на заводь, Жмуркин велел Штурмгеботу бросать якорь, сам взял автобусный микрофон и прочитал непременную лекцию, которую я, разумеется, вкратце записал, историческую такую.

— Это Плёс, старинный русский город, — рассказывал Жмуркин. — Тут течет великая русская река Волга. Раньше на этом месте устраивал свои засады известный русский разбойник Степан Разин…

— Тезка! — не преминул вставить Пятахин.

Хотя Пятахин не Степан, он Влас, впрочем, он сам, наверное, не разбирает.

— Некоторые считают, что именно здесь атаман спрятал свое золото и утопил пресловутую персидскую княжну.

— Что? — переспросила у меня Александра.

— Подружку свою затопил, — пояснил я. — В реке. Вот прямо здесь.

— Зачем? — удивилась Александра.

— Загадочная русская душа, — сказал я. — А вообще она слишком много знала.

— Как его звали? Стефан?

— Стефан, Стефан, — подтвердил я. — Стефан Разин-Беобахтер, олдест рашн диссидент.

— О, — восхитилась Александра и записала данные Разина в планшет.

— Кроме того, здесь жили и другие выдающиеся русские люди, — продолжал лекцию Жмуркин. — Шаляпин — известный бас-виртуоз, Левитан — он нарисовал «Над вечным покоем». Сюда частенько приезжал Чехов, отдохнуть на воды после московских премьер.

— Сам Чехов? — заинтересовалась Александра. — «Чайка»?

— Сам Чехов, — подтвердил я. — На дачу. Вон там.

Я указал куда-то пальцем.

— Это вообще очень популярный город, русский Баден-Баден, — прошептал я. — Жаль, что мы тут всего лишь на день. Кстати, Дитеру будет здесь особенно интересно — сюда со всей России на этюды съезжаются художники…

Жмуркин пронзил меня взглядом, я замолчал, не стал мешать, и Жмуркин закончил мини-лекцию:

— Одним словом — это прекрасный маленький городок, где отдыхает современная российская элита, куда приезжают поэты и художники-авангардисты… Сейчас небольшой завтрак, а потом до трех часов можете осматривать памятники истории. Волга, кстати, теплая, вон там справа есть цивилизованный пляж, кто желает, может окунуться. Лаура Петровна, кофе, пожалуйста.

Жмуркин повесил микрофон на крючок.

— Художники-авангардисты? — переспросила Александра.

— Они рисуют гвоздями, — на всякий случай ответил я.

Лаура Петровна разогрела кофе и настругала традиционных бутербродов — черствый батон и кругляки жесткого сервелата; как ни странно, бутерброды ели все, включая немцев, а я в очередной раз убедился, что в мире есть много удивительного. Вообще по плану у нас был завтрак в прибрежном кафе, но мы решили времени не терять, Жмуркин раздал суточные, после чего господа путешественники отправились грабить город и бесчинствовать в нем же.

Первой, разумеется, Лаура Петровна. Она поправила прическу, украсила себя золотом и бижутерией, опрыскалась дезодорантами и лаком, прихватила под мышку Лаурыча и стала спускаться на город неудержимой лавиной, сверяясь с картой и указывая Лаурычу на вырастающие из зарослей сирени достопримечательности преждних веков.

За Лаурой Петровной потянулись немцы, но не вместе, а порознь: сначала Дитер