Приключение на миллион - Питер Мейл

Он вскочил на ноги и начал расхаживать перед Анной взад и вперед, невольно приняв позу брата Ива: голова опущена, руки сложены перед грудью.

— Анна, — начал он возбужденно, — послушай, а ведь это может сработать! Мы скажем По, чтобы он оставил деньги в церкви — здесь в округе их десятки, всех мастей и сортов, и обычно там никого не бывает, кроме как в воскресенье.

Анна нахмурила лоб.

— Ну, не знаю, — протянула она, — церковь это, конечно, неплохо, но ведь они засекут нас, когда мы будем выходить. — Она взглянула на лицо Беннетта еще раз. — А что, разве не засекут?

— В том то все и дело! Мы туда не пойдем. Мы попросим отца Жильбера забрать эти деньги. Они будут ждать, что придут мужчина и женщина, верно? На простого монаха они и не взглянут.

Анна медленно кивнула, затем приподняла воображаемую шляпу.

— Беннетт, ну ты и мерзавец, с тобой приятно иметь дело, черт тебя дери!

— Нам нужен справочник всех местных церквей. Вставай, поехали. Купим его в Форкалькье.

Вооруженные путеводителем по церквям и историческим памятникам, они уселись в кафе на Плас дю Бурже и заказали розового домашнего вина. Хоть и неясная, но впереди у них забрезжила надежда. Беннетт определил для себя несколько церквей, с которыми им предстояло познакомиться ближе к вечеру. Они выберут одну из них, позвонят По, а затем попробуют уговорить отца Жильбера исполнить функцию «собирателя камней» по Экклезиасту. Вот на этом-то месте, к огорчению Беннетта, у Анны возникли тревожные мысли.

— Вообще-то речь идет об огромной сумме, — сказала она. — А ты едва знаешь этого парня. Ты уверен, что ему можно доверять?

Беннетт молча уставился в свой стакан. Он же сам говорил, что отец Жильбер — старый мошенник, что он всеми возможными и невозможными путями уходит от налогов, что он не монах, а бизнесмен, рядящийся в рясу. Он вспомнил Бринфорд-Смита и свою несчастную яхту и вздохнул.

— Не могу сказать, что я в нем уверен.

— Значит, нет. — Анна покачала головой. — Ну а я и подавно ему не доверяю. По крайней мере, миллионом долларов я рисковать не готова.

Настроение у них опять опустилось до нуля. Беннетт допил вино и просигналил официанту, чтобы тот принес еще. Кафе постепенно начало заполняться — приближалось время обеда. Продавщицы в цветастых летних платьях, широколицые, дочерна загорелые мужчины с тяжелыми руками, парочка жандармов — все собирались провести свои законные два обеденных часа за столом. Из кухни донеслись первые чарующие запахи чеснока, жареного мяса и картофеля фри — на улице бродячий пес остановился перед открытой дверью кафе, подергивая носом и слегка повиливая хвостом со слабой надеждой на людскую доброту. Проходящая мимо официантка махнула на него передником.

Вдруг Анна фыркнула от смеха и прикрыла рот ладонью.

— Ну и что нам теперь делать? — спросил Беннетт. — А ведь идея была совсем неплоха.

— Прекрасная идея, я от нее в восторге. Разве ты не понимаешь? Чего нам не хватает? Хорошего честного монаха, на которого мы могли бы положиться, который не сбежит от нас с миллионом долларов. И мне кажется, что я знаю как раз такого парня. — Она наклонилась вперед и положила руку ему на плечо. — Брат Беннетт! — Анна снова засмеялась. — Я думаю, что тебе пойдет ряса.

Поллюс и капитан Бонфис сидели за столиком в задней комнате ресторана «Пуассон д’Аржан», одного из десятка ресторанчиков, заполонивших улицы по соседству с Дворцом фестивалей, и потягивали пастис. Лицо Бонфиса было хорошо знакомо всем в ресторане, официанты прекрасно знали, что он проводит здесь неофициальные деловые встречи. Владелец ресторана, который очень дорожил покровительством жандармерии, обеспечивал конфиденциальность этих встреч тем, что держал заднюю комнату специально для таких целей. Здесь Бонфис мог говорить с клиентами в открытую, не боясь посторонних ушей.

— Chin-chin.[70] — Бонфис не торопясь отпил из рюмки ликера, но его глаза ни на секунду не оставались неподвижными, по привычке обшаривая взглядом пустую комнату. Когда-то Поллюс и его друзья в союзе помогли ему с карьерным ростом, иначе он до сих пор оставался бы рядовым полицейским. Но тогда в ход были пущены корсиканские связи, и дело решилось в считанные месяцы. Что ж, время от времени за такие услуги приходилось платить. Это нормально. Он взглянул на хорошо одетого пожилого мужчину, сидящего напротив него, и почтительно наклонил голову.

— Вы приехали из самого Марселя, и по такой жаре. Должно быть, дело действительно безотлагательное?

Несколько мгновений Поллюс разглядывал свои ногти, обдумывая, что можно сказать, а что нет.

— Да, дело срочное, и к тому же довольно деликатное. У меня и моих друзей украли ценную вещь, очень ценную. Нам очень важно, чтобы она к нам вернулась. — Его палец прочертил тонкую линию на запотевшей поверхности рюмки. — К счастью, мы знаем, кто виновен в краже. Это мужчина и женщина. Они путешествуют вместе. Сегодня вечером у вас будут их паспорта. — Тонкие губы Поллюса растянулись в улыбке. — Думаю, это серьезные улики, они должны вам помочь.

— Если только они не поддельные. И надеюсь, месье Поллюс, вы понимаете, как нам стало сложно работать теперь, с возникновением этого Евросоюза. Они ведь могут спокойно уехать в Италию, или Испанию, или Бельгию, или еще куда-то. Ни границ, ни паспортного контроля — езжай куда хочешь! — Бонфис вытащил из кармана пачку «Житана», вытряс одну сигарету и отломал фильтр, прежде чем поднести к ней зажигалку. — Но все равно, конечно, их паспорта нам очень пригодятся. Они оба французы?

— Мужик англичанин, баба американка.

Бонфис неодобрительно цокнул языком. Он ненавидел связываться с иностранцами. В таких делах необходимо соблюдать крайнюю осторожность. В прошлом году, например, они подобрали на помойке сущего бродягу и, понятное дело, швырнули его в тюрягу, так потом оказалось, что этот пидор был племянником немецкого посла. Дежурного сержанта чуть не четвертовали. Бедняга до сих пор оправиться не может, а повышения ему не видать как своих ушей.

— Это совсем плохо, но может быть, у них есть разрешение на жительство? Если они зарегистрированы и помещены в базу данных, то мы узнаем о них все — от даты рождения до цвета машины.

— У нас будут также их фотографии. — Поллюс наклонился вперед и постучал пальцем по столу, как бы подчеркивая важность своих слов. — Но самое главное — они должны быть найдены. И если это сделаете вы, Бонфис, то ваша будущая карьера представляется мне чрезвычайно перспективной. Вы меня понимаете? Я вам это обещаю.

16

Беннетт уже лет сто не бывал в церкви. Как и многие англичане его поколения, он считал, что свои отношения с Всевышним он может выяснить и не заходя в приемную к его толстым секретарям в рясах. Поэтому он помедлил на пороге, чтобы немного привыкнуть к забытой обстановке.

Воспоминания часто возвращаются через обоняние. Когда на Беннетта пахнуло запахом ладана, смешанным со старинной пылью, гнилью заплесневелых молитвенников и осыпающегося от старости камня, он как будто перенесся в школьные дни своего детства. Перед глазами промелькнули картины прошлого. Он вспомнил, как в воскресное утро их приводили в холодное чрево церкви, как они сидели на каменных скамьях в ожидании начала мессы, а потом священник с кафедры бормотал слова молитвы о вечном проклятии и плотских грехах, что только разжигало их и так воспаленное воображение. Отец Беннетта тоже не являл собой должного примера сыну, ибо всегда говорил, что предпочитает похороны свадьбам («потому что заупокойная служба короче, да и подарок не надо посылать»), А как-то раз, во время одного из своих нечастых визитов в школу, отец встретился с капелланом и за рюмкой тепловатого шерри изложил ему свои взгляды на роль религии в истории. Вкратце они сводились к тому, что, по его мнению, религия стала виновницей такого количества войн, мучений, пыток и людских страданий, что все остальные причины, побуждающие население планеты истреблять друг друга, можно даже не принимать во внимание. Понятное дело, это был его последний визит в школу. Беннетт же после этого прославился как единственный ученик в истории школы, чей отец был официально из нее отчислен.

И теперь Беннетту пришлось несколько раз тряхнуть головой, чтобы изгнать оттуда призраков прошлого и оценить церковь с точки зрения «зоны сбрасывания ценного груза». Ему придется прийти сюда и уйти пешком, поэтому необходимо найти церковь, которая не была бы слишком изолирована от городской жизни, чтобы ему не пришлось потом пробираться огородами, прижимая к груди мешок с миллионом долларов. С другой стороны, и слишком оживленная церковь, полная набожных, но крайне любопытных прихожан с весьма острым зрением и еще более острым языком, им также не подходила. Эту-то точно использовать они не смогут. Он подошел к Анне, которая в стороне изучала витраж, изображающий мученическую смерть местного святого, и сказал: