Несколько шагов до прыжка (СИ) - "Val. Ekkert"

…Он кончил, войдя до упора, и Персиваль поспешно сглотнул — несколько раз, спермы было много. Собственный член пульсировал, подбородок и губы были мокрыми от слюны, во рту ощущался вкус Ньюта, и всё это едва не заставило Персиваля расцепить почти онемевшие руки и начать ласкать себя прямо через штаны. Пожалуй, он бы и так кончил.

Но Ньют, удивительно быстро отдышавшись, потрепал его по плечу и потребовал:

— Вставай. Повернись ко мне спиной. Руки заведи назад и положи их мне на поясницу.

В следующую секунду Персиваль осознал себя уже на ногах, держащимся за Ньюта. Как тот держал дверь, было уже всё равно.

Ньют ласково поцеловал его в шею, провёл языком, заставляя задрожать, усмехнулся, обнял одной рукой поперёк груди, другую ладонь опустил ему на пах, погладил сначала через ткань, и всё-таки расстегнул ширинку и взял член в руку. Движения его были грубыми, ладонь — странно жёсткой, но это оказалось ровно то, что нужно, чтобы накрыло через каких-то пару минут.

Едва отойдя от оргазма, Персиваль осознал, что снова стоит на коленях, а Ньют, всё ещё находясь сзади, держит около его губ свою руку в его сперме.

Говорить ему ничего не пришлось — язык коснулся пальцев и ладони раньше, чем Персиваль смог это осознать.

— Застегнись, — тихо проговорил Ньют, осторожно отходя от двери. — И дай салфетки из шкафчика.

Персиваль встал, пошатнувшись, вдел пуговицу в петлю, потянул вверх молнию брюк и открыл дверцу. Бросил Ньюту упаковку, сел на скамейку. В голове звенело, тело требовало лечь и полежать — мда, зря он это…

Ньют рядом уже переодевался. Пресловутая рубашка всегда ему шла, но сейчас — даже сильнее обычного. Или Персивалю просто так казалось.

Ньют подошёл к нему, улыбнулся — широко и нежно, ни следа от недавней жёсткости — и кивнул в сторону двери:

— Пойдём за кофе?

— И шоколадом, — пробормотал Персиваль, поднимаясь. Надо же, получилось сложить слова в предложение. — Ты как?

Ньют тихо рассмеялся, коротко обнял его и поцеловал в щёку:

— Спасибо.

И бодро зашагал к выходу, набросив на плечи спортивную куртку.

Персиваль пошёл следом.

Сейчас он не думал ни о разминке, ни о прокате — да, непрофессионально и непростительно. Через пять минут, впрочем, к нему вернутся мысли, подобающие тренеру, а пока…

Пока можно просто подумать, что он хочет так ещё. И не в спешке.

Он догнал Ньюта и коротко сжал его руку.

Тот снова улыбнулся и ускорил шаг.

Времени и правда осталось мало.

~

Криденс подхватил Честити на руки и закрутился на месте, запрокидывая голову в ответ на её хохот.

— Ты была великолепна!

Досадно, конечно, что на ум не шло ничего, кроме банальностей, зато это была очень честная банальность.

Он остановился, усадил Честити на кровать в их номере — нормальном номере, выбранном, чёрт подери, ими самими! — и плюхнулся рядом. Честити тут же прижалась к его плечу:

— Ты предвзят.

По крайне мере, он не покраснел. Удалось даже хмыкнуть:

— Если я предвзят, то судьи тоже. У тебя малое серебро Чемпионата и личный рекорд, а это твой первый сеньорский сезон. Я всё ещё предвзят?

Улыбнувшись, она качнула головой, влезла к нему на колени — он немедленно обнял её за талию — и запустила пальцы ему в волосы:

— Скоро можно будет собирать.

— Уже можно, — в доказательство он сгрёб вместе несколько прядей на затылке. — Но неудобно.

Честити, массируя ему кожу головы и заставляя застонать от наслаждения, склонилась и коротко поцеловала его в макушку:

— Отращивай. Тебе идёт. Мне нравится.

Первое не могло стать для него аргументом — тщеславие Криденсу было чуждо, да и подолгу смотреться в зеркала он не любил. А вот второе — уже могло.

В самом деле, образ богаче будет. Геллерт такому, опять же, обрадуется.

Тьфу ты. Вот к чёрту сейчас Геллерта. Завтра и так короткую катать, стиснув зубы и стараясь не материться на льду.

Честити с явным сожалением убрала руки и легко обняла Криденса за плечи. Потёрлась носом о его нос, потом посерьёзнела и чуть отстранилась:

— Слушай, а что это было, сегодня утром?

Криденс не сдержал досадливого вздоха. Расспросов он ждал полдня, ещё пока они смотрели прокаты парников — подопечные Грейвза были удивительно хороши, кстати — но потом перестал, поняв, наконец, что Честити было не до того. А сейчас…

Необходимость держать чужую тайну под замком тяготила. Он очень не хотел иметь секретов от Честити. Даже если секреты принадлежали не ему.

— А ты сама не заметила? — невесело усмехнулся он, привлекая её к себе поближе. — Геллерт решил, что можно уже перестать валять дурака. Всё вернулось на круги своя.

— Только это я как раз и заметила, — фыркнула она. — Но мне больше интересно, почему он это решил, если честно. И почему после Нового года они были такие…

— Вежливые? — Криденс ухмыльнулся, коротко целуя её кожу между плечом и шеей. Удовлетворённо улыбнувшись в ответ на довольный вздох, он с сожалением отклонился немного и прикрыл глаза. Придётся объяснить хотя бы часть. Доступную часть. Ту, о которой Честити легко могла бы догадаться сама.

— Да. Вежливые. Даже страшно было.

— И мне, — он чуть скрипнул зубами. — Ты знаешь, я столько лет мечтал, что они когда-нибудь прекратят цапаться, начнут разговаривать по-человечески, и будет мне, наконец, покой. И вот они начали, а покоя и в помине нет, и тревога даже появилась — а раньше её не было. И я понял, что они ругаются, когда между ними всё… ну, в порядке. А если нет…

— Семейная ссора? — хмыкнула Честити. И расхохоталась, когда у Криденса округлились глаза. — Послушай, я всё-таки не слепая. Они пререкались, как старая парочка, которая ещё не всё друг другу сказала за всю долгую и нудную жизнь. И оставались при этом, кстати, очень близки. А потом…

— А потом Геллерту попала вожжа под хвост, и он позвонил Альбусу на Рождество, сидя на своём Гоа, — буркнул Криденс. Кажется, скрывать всё и дальше было уже бессмысленно. — И сам этого испугался. И скатился в холодную вежливость, пугая уже нас всех. Конечно, нельзя страдать одному, если ты Геллерт Гриндельвальд.

Честити рассмеялась, снова запуская пальцы ему в волосы. Что ж такое, как тут сосредоточиться…

— Так они правда?..

— Раньше, — пробормотал Криденс, закрывая глаза. — И ты права, они… действительно друг другу не всё сказали. Далеко не всё. И Геллерт ещё хочет сказать. И знает, как. Но всё не может решиться.

Честити, прикусив губу, глянула куда-то мимо его уха.

— Как сложно…

В её голосе звучала масса всего — сочувствие, непонимание, удивление, много чего ещё — но точно не насмешка. Хорошо. Не то, чтобы Криденс этого боялся, но если бы Честити хоть немного свысока отнеслась к проблемам их наставников, Криденс не знал бы, что ему делать. Как бы он отреагировал, если бы один близкий ему человек снисходительно смотрел на несчастье двоих других?

Он подозревал, что очень плохо. И был счастлив, что ему не доведётся этого узнать.

— Сложно, — отозвался он, когда молчание из сожалеющего стало неловким. — Знаешь, иногда мне хочется запереть их в одной комнате и спрятать ключ подальше, пока они не… уладят все свои разногласия.

— Вряд ли поможет, — фыркнула Честити. — Хотя мысль интересная, конечно. Возможно, они быстренько поймут, кто с ними это сделал, и объединятся уже для того, чтобы надрать тебе задницу.

Криденс расхохотался, представив, как Геллерт привычно фонтанирует возмущением, а Альбус сокрушённо качает головой. Нет, они бы вряд ли всерьёз сердились. Ну… э… Если бы провели взаперти не дольше десяти минут. Даже пяти.

Так, к чёрту. Если его мысли начинали становиться хоть немного абсурдными, то это было явным признаком усталости, а ему завтра короткую катать.

Хорошо бы сменить тему…

— И утром ты решил помочь ему всё исправить хотя бы на постоянном уровне? — Честити деловито заправила ему за ухо выбившуюся прядку волос. Он даже вздрогнул — прикосновение отдавало новизной и было приятным до одури.