Последний выстрел - Эмма Пиньятьелло

сделает свой ход, надеюсь, результатом будет только то, что никто не погибнет.

– А что, если Скиннер не собирается убивать Барбарани? – спросил Грей.

– Сомневаетесь в моей информации, мистер? – Либби сложила руки на груди, выпятив острые локти.

– Да. – Он выдержал ее взгляд. – Такая у меня работа.

– Твоя работа. – Она посмотрела на Макс так, словно они обе участвовали в каком-то розыгрыше. «А ведь так оно и есть», – подумал Грей. – Мы не просто жмем на педаль, да?

Грей не хотел, чтобы Либби Джонстон знала, на какую футбольную команду он ставит, тем более о его должностных обязанностях у Барбарани.

– Кейн будет там, на этом вашем празднике, – сказала она.

– Откуда вы знаете? – спросил Грей.

– Так ведь он все еще мой муж.

– Вы же только что сказали, что хотите его убить.

Она насмешливо хмыкнула.

– Как будто ты не убивал за этих ублюдков.

– Не убивал. – Он почувствовал на себе взгляд Макс. К черту.

Похоже, Либби услышала в его ответе что-то, что подействовало на нее странным образом.

Она выпрямилась и оказалась выше, чем выглядела раньше, когда сидела, небрежно развалившись. Теперь она смотрела на него так, словно ей что-то пришло в голову.

– Как я уже сказала, Скиннер намерен убить кого-то завтра.

– Вы постоянно говорите об этом, но так и не сказали, кого он собирается убить и почему.

– Все, что я сказала Макселле, – правда. Делай то, что считаешь правильным.

Либби передернула плечами, словно разминаясь перед занятием по пилатесу.

Да пошли бы все. Грей не для того часами ездил со лживой зэчкой, чтобы ее подружка Харли Квинн[18] водила его за нос.

– Думаю, вам просто нравится слушать себя саму, – сказал он. – Вам одиноко и печально, и вам плевать на Барбарани, так почему же вас должно волновать, если они умрут?

– Я не хочу быть никому обязанной, мистер. Когда я выберусь отсюда, я стану призраком. Не хочу, чтобы на мне висел чей-то долг. Ла Маркас хотят видеть всех Барбарани в гробу, поэтому посылают Скиннера. А я хочу Скиннера видеть в гробу, так что приходится идти на компромисс, ясно? В этой жизни невозможно получить все, что мы хотим. Поспрашивай Макселлу, она знает все о…

– Либ, хватит.

– Не строй из себя копа, Конрад. – Глаза Либби застыли двумя ледышками, когда она посмотрела на Макс. – Вспомни, кто ты такая. Вспомни, что ты сделала.

– Не надо. – Голос Макс звенел сталью. Грей хотел, чтобы Либби продолжала, но в то же время испытывал странное желание опрокинуть ее стул.

Либби подалась вперед.

– Ты нехорошая девочка, Конрад. Не пытайся меня умаслить.

– Я и не пытаюсь тебя умаслить. Просто хочу понять, как, по-твоему, я смогу предотвратить убийство, когда ты даже не можешь сказать, будет ли Скиннер сам все делать и как он проникнет на территорию Барбарани со всей их охраной.

Либби лениво махнула рукой.

– Он пройдет с Ла Маркас.

– Не пройдет. Это все равно что нацепить на себя неоновую вывеску с собственным именем.

Либби пожала плечами.

– Ты просто позаботься, Конрад, чтобы у тебя был план А и план Б. Потому что у Скиннера будет и то и другое, и еще кое-что. Помнишь, я говорила тебе насчет плана Б?

– Твой план Б лучше, чем твой план А, – процитировала Макс, как ребенок, повторяющий бредовые внушения секты, – потому что если бы ты по-настоящему верила в план А…

– …тебе бы не понадобился план Б, – с довольным видом закончила Либби.

– Мне надо спросить тебя, прежде чем я уйду, – тихо сказала Макс, не сводя глаз с Либби. – Спросить, зачем я тебе нужна? Только честно.

«Она слишком сильно хочет вернуться в прежнюю жизнь», – подумал Грей. Он знал, что не оберется от нее неприятностей, знал, что она из тех, кто стреляет первым и не задает вопросов. Знал и все равно подпустил ее к себе. Споткнулся на том же месте.

– Здесь не спрашивают, зачем и почему. Ты разве не помнишь, что я тебе говорила?

– Ну я больше не здесь. – Макс произнесла это так, словно пыталась убедить саму себя.

– Свободна, да, Конрад? Не думаю.

Макс снова заерзала на стуле.

– Это из-за Роки? Ты сказала, что Скиннер дал ему наркотики той ночью…

По лицу Либби пронеслась буря. Тяжелые тучи скрывали за собой раскаты грома. И когда она заговорила, голос у нее был уже другой: низкий и хриплый.

– Все-таки слушала, да? Ты всегда была паинькой. Нет, это из-за меня. Хотя да, отчасти и из-за Роки.

Глаза ее, однако, говорили о другом.

Роки… В голове Грея всплыло смутное воспоминание, еще один фрагмент головоломки.

Роки-Роуд Джонстон, сын Либби. Грей не смог вспомнить о нем ничего, кроме того, что он мертв.

– Вы хотите смерти Скиннера, потому что он убил вашего сына? – спросил Грей.

Макс удивленно посмотрела на него, но он не стал думать, что означает ее взгляд. Треклятый запах яблок и корицы не выветривался, и он с радостью пожертвовал бы обонянием, лишь бы избавиться от этих злых чар.

На лице Либби все еще лежала тень бури, но ей хватило сил улыбнуться – сквозь тучи пробился бледный, водянистый солнечный свет.

– Вроде того.

– Это пустая трата времени. – Грей встал. В гулкой тишине комнаты скрип пластикового стула прозвучал пугающе громко.

– Может, если послушаешь, – Либби щелкнула языком, – то так не скажешь.

– Либби, если есть что-то, о чем ты нам не рассказываешь, что держишь в себе, потому что боишься…

То, как Макс обхаживала эту женщину, вызывало у Грея неприязнь и раздражение.

– Я и так рассказала вам больше, чем следовало. – Либби подняла голову, и губы с засохшими корками сомкнулись, словно ничего больше не хотели говорить.

– Спасибо, что уделили нам время. – Никогда в жизни его «спасибо» не значило так мало.

Либби позвала Александру. Когда надзирательница уже подошла к ней, а Макс направилась к двери и запах яблок и корицы ослабел настолько, что Грей снова смог нормально дышать, Либби повернулась к нему.

– Не забывай, мистер. Ублюдок, убивший моего сына, завтра вечером получит по заслугам. Ты же помнишь, что это я тебе про него сказала.

Ее слова только подтверждали, что время потрачено зря. А на самом деле – нет, решил он, следуя за Александрой и Макс по коридору. Нет, это была не пустая трата времени. Потому что если бы он не пришел сюда, то, возможно, поддался бы той слабой своей половине, которая цеплялась за запах шампуня как за последнюю каплю воды на необитаемом острове. Если бы он