Последний выстрел - Эмма Пиньятьелло

как они станут угрозой. – Я не знал, что для того, чтобы стать полицейским, нужно учиться в университете.

– Нет. Я собиралась стать юристом. Передумала на третьем курсе, потому что хотела помогать на передовой. А Джеки осталась. Какое-то время мы жили вместе, но потом меня отправили в деревню. Я была подружкой невесты на ее свадьбе. Эвана знала не очень хорошо, но он показался мне довольно милым. С ними всегда так.

– Ты про мужчин?

– Про монстров.

Грей ждал, отчаянно сдерживая себя.

– Оглядываясь назад, можно сказать, что признаки уже были налицо. – Макс принялась распутывать волосы, по-прежнему пряча глаза от Грея. – Джеки меняла планы в последнюю минуту, говорила, что заболела. Раньше она носила мало одежды – у нее была чудесная фигура, – но с ним она стала прикрываться. Не знаю, то ли он контролировал ее, то ли она пыталась скрыть следы. Но однажды он ударил ее по лицу, когда я была там. Пошла в туалет, но не нашла туалетную бумагу и вернулась на кухню, потому что знала, где Джеки ее хранит. Иначе бы и не увидела. Наверно.

– Что случилось?

– Я сказала ему, что сообщу об этом, и заставила ее пойти собрать сумку. Он схватил меня за волосы и ударил о стойку. – Макс указала на подбородок.

Грей шагнул ближе. Защитная система, требовавшая бежать от нее, бежать как можно дальше, рассыпалась, как сухой хворост в разгорающемся внутри него пожаре. Предупреждающий голос отца звучал все тише, становясь предсмертным криком.

Тонкий белый шрам, который он заметил раньше, формой напоминал полумесяц. Не успел Грей опомниться, как шрам притянул его, и он провел по нему большим пальцем. Осторожное, но отчаянное прикосновение в тщетной надежде, что ее кожа прошепчет ему правду.

А может, он просто хотел до нее дотронуться.

Мне нужно понять.

Она задрожала, а он с трудом, но все же удержал в себе два соперничающих между собой и рвущихся наружу голоса: Извини и Дай мне его адрес.

– На работе мне случалось быть и в ситуациях похуже. – Голос ее прозвучал грубовато, но его руку она не оттолкнула. Он в последний раз посмотрел на шрам, а потом опустил руку. – Я должна была вытащить ее оттуда.

– Если бы ты это сделала, то, по статистике, вы обе были бы мертвы. – Он сам содрогнулся от своего ответа, но сейчас, особенно сейчас, ему нужно было дистанцироваться от нее.

– Знаю. Именно это она и сказала мне на следующий день. Эван позвонил моему тогдашнему бойфренду, Дэмиену, и сказал, что я слишком много выпила, поскользнулась и ударилась головой о стойку. Сказал, что я была не в себе и наговорила всякой ерунды.

– И он поверил?

– Они с Эваном были лучшими друзьями. Я и познакомилась с Дэмиеном через Эвана и Джеки. Он поверил Эвану, решил, что я неверно истолковала ситуацию, неадекватно на что-то среагировала.

– Ты серьезно? И этот твой бойфренд сидел потом в суде?

– Он неплохой парень. Если бы кто-то сказал мне, что Джеки – торговка детьми или убийца, я бы не поверила, кто бы это ни сказал. Трудно, почти невозможно поверить, что люди, которых ты любишь, – злодеи, которых видишь в новостях. Дэмиен знал Эвана с детства.

– Он все равно должен был поверить тебе.

Макс досадливо отмахнулась, и он едва не зарычал, но сдержался.

– На следующий день я позвонила Джеки. Сказала, что ей нужно уйти от него, что я помогу, у меня есть связи, но она отказалась. – Макс пожала плечами. – Я сказала ей, что это моя обязанность как полицейского – заявить о случившемся. Но Джеки – юрист, она знала, что решение зависит от жертвы, и сказала, что больше никогда не будет со мной разговаривать, если я его сдам. Сказала, что система бессильна, что я только сделаю хуже. Разумеется, она была права.

Она повернулась и отошла к окну.

– Макс, если тебе тяжело об этом говорить…

– Это случилось месяц спустя. Мы выехали на вызов – кто-то украл бумажник или что-то в этом роде, уже не помню. Потом поступил другой вызов – подозрение на домашнее насилие. Мы с моим напарником Кэлом были ближе всех, так что мы и приняли. Я даже не посмотрела на адрес.

– Дом Джеки?

– Да. – Она прерывисто вздохнула. – Надо было предупредить Кэла, но, черт, мы уже приехали туда, в окнах горел свет, а сосед, который вызвал полицию, стоял на крыльце в халате, и меня охватила такая… ярость.

Мы сделали все по правилам: «Откройте, полиция…» и так далее. Кэл позвонил в дверь, никто не откликнулся. Сосед сказал, что слышал крики, а потом звон разбитого стекла, и мы приняли решение.

Грей видел, что она уже много раз пересказывала эту историю. Адвокатам, возможно коллегам, судье.

– В квартире было тихо, я слышала только шум работающей посудомоечной машины. Вот это я и запомнила прежде всего. Джеки не переносила тишину, у нее всегда было что-то включено – музыка или телевизор. Сначала мы увидели ее. Она лежала на полу в гостиной, истекая кровью – он швырнул ее через кофейный столик. Потом мы услышали, как на кухне хлопают дверцы ящиков.

Она закрыла глаза.

– Кухня была слева. Кэл был ближе к Джеки в гостиной, а я к кухне. Я повернула налево и увидела Эвана. Он держал в руке нож для стейка, а глаза… его глаза…

– Макс…

– Он назвал меня дрянью. Я не помню почти ничего из того, что он сказал после этого. Помню только свой голос – я говорила все то, что сотни раз говорила до этого, все то, чему нас учили в академии. Я сотни раз видела, как это делают старшие констебли. Кэл все еще был с Джеки, она… она держалась из последних сил. До приезда парамедиков оставалось еще пять минут, поэтому он не отходил от нее.

Грей сглотнул.

– Значит, он не видел, что произошло?

Макс покачала головой.

– Не видел. Так вышло, что на суде мое слово было против его слова.

– Какое твое слово? Что случилось?

Она улыбнулась, но улыбка получилась грустная и неполная, как полумесяц на подбородке. Судя по этой улыбке, Макс и не ждала, что он поверит ей.

– Эван бросился на меня. С ножом для разделки мяса в руке. Клянусь, так и было, хотя он сказал присяжным, что ножа у него не было. Когда прибыло подкрепление, нож лежал на скамейке, куда я его положила, сама не знаю зачем.

– Ты стреляла в него.

– Впервые после академии. И судья согласился, что это