Моя миссия в Армении. 1992-1994 - Владимир Ступишин

Академия наук была одним из первых учреждений Армении, куда я нанес официальный визит почти сразу же по приезде в Ереван. Это было 12 декабря 1992 года. Зима в тот год началась раньше обычного и показалась мне какой-то особенно лютой. Огромное каменное здание Академии протопить хворостом невозможно, и холодрыга там царила повсюду, во всех кабинетах и залах. Кабинет президента исключения не составлял. Виктор Амазаспович был тогда еще действующим, а не почетным президентом Академии. Он меня и принимал – очень тепло и гостеприимно. В беседе о перспективах научных связей участвовали и другие академики. Все как один говорили о стремлении к восстановлению оборванных суверенизацией и блокадой научных контактов и обменов. Я передал президенту проект договора о сотрудничестве между нашими академиями. Виктор Амазаспович собирался в ближайшее время побывать в Москве, но возраст и болезни помешали ему сделать это, и в Москву полетел уже новый президент Фадей Саркисян.

Академики подарили мне несколько томов документов о развитии отношений между Арменией и Россией. При этом историки не преминули обратить мое внимание на переписку кизлярского коменданта генерал-майора Алексея Ступишина, который общался с армянами в силу своих должностных обязанностей. Уж не тот ли это Ступишин, что еще поручиком участвовал вместе с Орловыми в возведении на престол Екатерины Второй, а после службы в Кизляре стал предводителем дворянства в Переславле Залесском и, как отмечает С.М.Соловьев, депутатствовал в Комиссии об Уложении? Не его ли предки Петр и Васюк служили подрындами (помощниками оруженосцев) в войске Василия Третьего, когда он отбивался от крымского хана Мехмет-Гирея под Коломной? А, может, он из тех Ступишиных, что пошли от Тритона, епископа Суздальского, архиепископа Полоцкого, довольно известной личности при Иване Грозном? И о тех, и о других Н.М.Карамзин упоминает в своей «Истории государства Российского.» А еще был Семен Ступишин, который в 1494 году поскакал гонцом в Литву с поручением узнать, можно ли пройти на кораблях в Копенгаген от Жмудского Поморья, о чем есть упоминание в «Переписке между Россиею и Польшею по 1700 г.», изданной в Москве в 1862 году. Известен также селитряных дел мастер Андрей Ступишин. Этот человек прибыл в 1630 году в Суздаль из Пушкарского приказа за сырьем для селитроварения, каковое он обнаружил в земле Острожного вала. По его указанию вал начали было разрушать, но вмешалась церковь, она обратилась с челобитной к царю и тем самым спасла остатки суздальского вала. А экзаменатор-историк, прочитав в зачетке фамилию моей жены – это было в 1958 году – не преминул сообщить ей, что был, оказывается дьяк Ступишин у Петра Великого. Все такие изыскания весьма любопытны для носителя сей славной фамилии, но прямую связь между упомянутыми лицами и Иваном Ступишиным, который жил уже в ХIХ веке и был отцом моего деда, вологодского лесопромышленника, установить не представляется возможным, и эту тему я сразу же закрыл.

С Виктором Амазасповичем Амбарцумяном мне посчастливилось общаться и в последующем, но особенно интересной была совместная поездка в Бюракан в октябре 1993 года. Туда мы поехали с Парисом Мисаковичем Геруни, профессором-физиком, директором НИИ радиофизических измерений, бывшего совсем еще недавно институтом всесоюзного значения. У Геруни над Бюраканской обсерваторией, ближе к вершине Арагаца, есть свое хозяйство, которое тоже стоило посетить. Это – мощнейший радиотелескоп и золотые в буквальном и переносном смыслах эталоны антенн. В советские времена институт выполнял заказы ВПК. В нем заинтересована космическая и авиационная промышленность России. По его эталонам сверялись антенны летающей техники. Но три года Россия связей с институтом не поддерживала, и ее летающие аппараты лишились зрения и слуха. Зато возникла «гениальная» идея продублировать установки ереванского института где-нибудь под Воронежем, вложив в это дело и в чьи-то карманы миллиарды долларов вместо того, чтобы просто возобновить сотрудничество с армянскими учеными и инженерами, которые об этом только и мечтают, а пока, в условиях блокады, занялись созданием спутниковых антенн для приема телепрограмм из Европы, то есть ширпотребом, грубо говоря.

Все это мне рассказал Парис Мисакович, когда я был у него в институте. Тогда мы и договорились ехать вместе к Амбарцумяну в Бюракан. В конце октября 1993 года мы этот план осуществили. Был теплый солнечный день бабьего лета. Красота в горах неописуемая. С Арагаца вид на Арарат сказочный. Воздух чистый, прозрачный. В багрец и золото оделися леса на горных склонах.

Виктор Амазаспович с Верой Федоровной по этому случаю покинули свой дом в селе Багаван, что рядом с Аштараком, и поднялись на гору раньше нас, чтобы встретить гостей. Бюраканская обсерватория – его царство. Все в целости и сохранности, несмотря на сложности блокадной жизни. И даже коллеги из Пулковской обсерватории здесь постоянно работают, имея специально отведенные для них рабочие места и приличное жилье. Академик был явно доволен нашим визитом, показал нам свои замечательные телескопы, рассказал о работе обсерватории, выпил пару рюмок коньячку, взбодрился и, преодолевая не очень сильное сопротивление своей супруги, которая все же опасалась за его самочувствие, ведь 85 лет дают себя знать, как ни круги, решил ехать с нами выше, во владения Геруни. Там впервые я увидел собственными глазами гигантский радиотелескоп и эталоны антенн, с которых какие-то злоумышленники уже пытались соскребать золото, но сотрудники института вовремя заметили и усилили охрану.

Наш визит на Арагац не прошел даром. По моему совету профессор Геруни к апрелю 1994 года составил документ о возможных направлениях сотрудничества с российскими коллегами, и я отправил его первому зампреду правительства РФ Олегу Николаевичу Сосковцу, который дал ход этому делу, явно выгодному и Армении, и России.

После ухода Амбарцумяна в почетные президенты на его место в апреле 1993 года академики избрали бывшего председателя Совмина Армении, бывшего главного конструктора ВНИИ математических машин, где я тоже успел побывать, академика Фадея Тачатовича Саркисяна. Через неделю после его избрания я нанес ему визит и, поскольку разговор, естественно, шел о сотрудничестве с Россией, подал идею: сформулируйте конкретные предложения, и мы отправим их в Москву с положительной оценкой посольства. В июне того же года Фадей Тачатович вручил мне детальную программу по всем основным научным дисциплинам от астрономии до философии, языка и искусства. Многие темы предлагались впервые. Я тут же переправил эти предложения в Москву, а через год, в июне 1994 года, в Москве президенты двух академий Юрий Осипов и Фадей Саркисян подписали конкретную программу совместной работы армянских и российских академических институтов в рамках подписанного ими же в сентябре минувшего года договора о сотрудничестве между двумя академиями.

Юрий Сергеевич Осипов до того побывал в Ереване вместе с вице-президентом Российской академии наук Николаем Павловичем Лаверовым и ответственным секретарем РАН Игорем Михайловичем Макаровым. На юбилейную сессию в самой Академии они опоздали, и поэтому моя речь была сочтена официальным приветственным словом от имени российских ученых. Но они участвовали в торжественном собрании в зале Оперы и в большом приеме в ресторане гостиницы «Армения», а главное – их визит превратился в очень полезное деловое мероприятие. Наших академиков очень хорошо принимали президент Левон Тер-Петросян, председатель Верховного Совета Бабкен Араркцян и премьер-министр Грант Багратян. Они много общались с Фадеем Тачатовичем и с другими академиками, посетили Президиум Национальной академии. Повсюду вместе с ними ходил и посол России.

С обеих сторон неоднократно и настойчиво звучала тема восстановления научных связей и прежде всего в области сейсмологии, атомной энергетики, биотехнологий, химии, электроники. Говорили о возобновлении подготовки ученых для Армении в аспирантурах российских институтов и необходимости совместных усилий в развитии фундаментальной науки: Армении одной не поднять, России ценен армянский научный потенциал, взаимная заинтересованность очевидна.

Когда Грант Багратян сказал: «У нашей науки русский менталитет», я не замедлил отреагировать:

– Это очень верно, только вот носители этого менталитета постепенно уходят в мир иной, а новых, на замену им, не появится, поскольку армянским детям здесь закрыли двери русской школы, а в вузах русский из второго родного превратили во второстепенный иностранный. Ваши гениальные академики все прошли русскую школу. Но откуда возьмутся такие академики в будущем? Даже вопрос о Русском университете, поставленный перед правительством еще в прошлом году обществом «Россия» и рядом других организаций, в том числе чисто армянских, не решается ни в какую сторону. Ни да, ни нет не говорят министры, а воз и ныне там.»