Мелодия убийства - Валерий Георгиевич Шарапов

прекрасно знал, что короткая дорога до булочной идет через поросшую кустами пустошь и имеет дурную славу. По словам Фимы Лившица и еще дюжины местных ребят, Никита знал, что именно там очень любит проводить почти все свое свободное время Маврышка со своими дружками. Именно там они регулярно курили папиросы, резались в стиры и даже пили портвейн. Туда же они часто силком отводили ребят, тем или иным способом переступивших дорогу злосчастной троице, и наказывали за борзость. Кого-то просто ставили на деньги, кого-то били, но были и такие, которым пришлось по-настоящему унижаться. Таких ставили на колени и обливали грязной жижей из соседнего ручья, кого-то привязывали к дереву и секли прутом, а одного мальчика, который отказался платить дань малолетним ублюдкам, избили, повалили в грязь и поочередно помочились на голову. Жаловаться решались немногие, а тех, кто решался, обычно спустя какое-то время снова тащили на пустошь и расправлялись с ними.

До сей поры мало кто из его приятелей и прочих местных ребят решался ходить через пустошь и ходил по обходной дороге, но сегодня, прекрасно помня свою клятву, Никита решил, что пойдет по короткому пути. Он твердым шагом двинулся по тропинке к росшим в сотне метров кустам и собирался пройти через пустошь, и именно тут он и увидел шагающего у него за спиной Симу Карманова по прозвищу Шкарняк. Никита вздрогнул, остановился как вкопанный и тут же сошел с дороги. Когда Шкарняк поравнялся с Никитой, то остановился и указал на авоську, которую паренек держал в руке:

– В магазин шуруешь?

Врать Никита не решился.

– Мать за хлебом послала.

Шкарняк огляделся по сторонам и вновь посмотрел на Никиту с недобрым прищуром.

– Значит, фильками[11] богат. Сколько мать отсыпала?

Никита почувствовал, как лоб покрывается испариной.

– Три рэ у меня с собой, на буханку хлеба и на две бутылки молока…

Шкарняк схватил Никиту за запястье, разжал пальцы и вытащил из руки три полученные от матери помятые рублевые купюры. Шкарняк усмехнулся:

– Не соврал! Хвалю. – Вымогатель вернул Никите две рублевки, а третью сунул себе в карман. – Раз не соврал, два рэ возвращаю. Аккурат на хлеб и бутылку молока хватит.

Никита поморщился:

– Мать две просила купить…

– Скажешь матери, что купил две, но одну по дороге разбил, – перебил Шкарняк. – Чего же вас всех все время учить нужно. Ладно, пошли, проведу тебя мимо своих, а то если они тебя увидят, то и остальные два рубля отнимут. Пошли, не бойся. – Шкарняк одобрительно похлопал Никиту по спине и подтолкнул в сторону кустов, в которых находилась злополучная пустошь.

Они прошли метров триста, и Никита увидел очищенную от кустов поляну, на которой был установлен сколоченный из досок стол и пара врытых в землю самодельных лавок. Тут же было оборудовано и сложенное из старых кирпичей кострище, в котором уже горели дрова. За столом на одной из лавок сидел Маврышка и старым самодельным тесаком точил березовый сук. Напротив Маврышки сидел Гунька и пил что-то дымящееся из алюминиевой кружки. Увидев Шкарняка в сопровождении Никиты, Маврышка оживился.

– Очередную жертву привел? Отлично, тащи-ка его сюда.

Шкарняк подтолкнул Никиту вперед и процедил:

– Иди уже! Я же сказал, что проведу тебя, а я свое слово держу, – и добавил уже для своих более громко: – Этот мне уже заплатил, так что пусть топает своей дорогой.

– А ну погодь, чего это, пусть топает? Подожди… – возмутился Маврышка, но Шкарняк уже подошел к столу и швырнул на него смятый рубль.

– Пусть идет, он за это заплатил. Оставь его.

Никита, не дожидаясь, чем закончится спор двух хулиганов, ускорил шаг и в этот момент увидел привязанного к дереву лохматого белого щенка с отвислыми черными ушами и таким же пятнышком на боку. Щенок лежал на земле и как-то очень жалостливо смотрел на Никиту. Елизаров чуть сбавил темп, но останавливаться не стал и вскоре покинул поляну.

Остальной путь он проделал едва ли не бегом. Купив в магазине буханку хлеба и пол-литра молока, вышел на крыльцо. Тут-то навстречу ему попался высокий статный темноволосый мужчина лет тридцати пяти в форме капитана милиции. Высокий, ладный, спокойный и уверенный взгляд, Никита невольно вытянулся в струнку.

– Слышь, парень! – пробасил милиционер вполне добродушно. – Не подскажешь, как мне на Полтавскую попасть. Ты ведь наверняка местный?

Никита сглотнул и указал направление.

– Через пустошь дорога есть, только… – Никита запнулся.

– Что только?

– Да так! Ничего… Можно в обход пройти, только так дольше, но если через пустошь пойдете, то на развилке правее берите, потом на следующей опять правее, тогда не заблудитесь.

– Понял, спасибо, дружище. – Капитан улыбнулся и в шутку козырнул. После чего двинулся совсем в другом направлении.

– Я же сказал, туда вам надо…

– Я понял, только туда я потом пойду, мне тут еще в пару мест заскочить нужно, а только потом на Полтавскую.

Капитан подмигнул Никите и вскоре скрылся за углом. Эх, рассказать бы этому… кто в пустоши на поляне обретается, да про все грешки злобной троицы поведать, уж этот бы им показал, где раки зимуют. Никита тяжело вздохнул и посеменил в сторону объездной дороги, сделал полсотни шагов и обернулся: «А чего это я трушу, пройду мимо этих, денег у меня все равно больше нет, осталась какая-то пара гривенников, и все». Никита решительно развернулся и двинулся к пустырю.

* * *

Подходя к тому самому месту, где троица оборудовала себе место для отдыха, Никита ощущал, как пот течет по его спине. День был солнечный и даже душный, но потел он не от жары. Капли, которые текли меж лопаток, были холодными и просто леденили душу. Смутные мысли терзали его: «А что, если вернуться, зачем мне все это? Никто… да-да… никто из приятелей сейчас не пошел бы этой дорогой, так зачем же я?..» Мысли прервал громкий визгливый собачий лай, Никита почувствовал запах гари, потом раздался дикий и жалобный визг. Сердце забилось так сильно, что он ощутил головокружение. Снова пахнуло гарью, снова раздался визг, и тут Никиту словно подменили. Он бросился к злосчастной поляне, и то, что он увидел, заставило его побагроветь. Холод сменился пламенем, страх превратился в ярость.

Трое коротышек-выродков стояли возле врытого в землю креста, сделанного из орешника или осины, громко хохотали, о чем-то спорили и подкидывали к кресту зеленый лапник. На кресте, распятый, висел тот самый пес, белый с черными ушами, и жалобно скулил. Не задумываясь ни на секунду, Никита бросился вперед. Он ударил плечом Гуньку, отчего