Мелодия убийства - Валерий Георгиевич Шарапов

был Сима Карманов по кличке Шкарняк[9]. Тоже невысокий, круглолицый и конопатый, с вечно растрепанными волосами, широким носом и не слезающей с губ улыбкой. В отличие от Маврышки и Гуньки, Шкарняк не был столь отъявленной шпаной, как двое его вышеописанных приятелей, и даже учился без троек. Время от времени он даже общался и играл с другими ребятами, но стоило только ему повстречать кого-нибудь из двух других представителей троицы, Шкарняк тут же менял «окраску» и начинал вести себя так же гадко, как и оба его приятеля-коротышки.

В тот день Никита с двумя приятелями, Серегой Киселевым по кличке Компот и Фимой Лившицем, сидели на пеньках и резались в домино. Поставив меж собой перевернутый посылочный ящик, ребята щелкали по фанерной крышке импровизированного игрального стола костяшками, позабыв от азарта про все, что творилось вокруг.

Вскоре к играющим подошел и семиклассник Гена Ермолаев, живший в одном подъезде с Никитой и Компотом. Огромный и грузный – настоящий великан Гена был добряком и не гнушался общаться с младшими и даже иногда играл с ними в догонялки, ножички и в войнушку. Вежливо попросив у игроков разрешения, Гена отыскал какую-то картонку, так как свободных пеньков поблизости уже не нашлось, уселся на нее и тут же включился в игру.

В пылу развернувшейся баталии ни Никита, ни его противники по игре не заметили, как к усевшейся в кустах азартной четверке тихо подошел Маврышка. Поначалу он молча наблюдал за игрой, потом подошел ближе и смачно сплюнул себе под ноги. Наконец-то увидев незваного гостя, все четверо сидящих за столом ребят тут же прекратили игру, но не решались нарушить тишину. Первым всеобщее молчание нарушил Гена:

– Хочешь с нами? Садись…

– Чего?!! Я в такие игры не играю, тем более с мелюзгой и с такими тюфяками, как ты. – Маврышка скривил лицо и снова смачно харкнул в сторону.

Гена со свойственной ему невозмутимостью с улыбкой ответил:

– И с кем же ты играешь и во что?

Маврышка еще сильнее скривился.

– К кем надо, с теми и играю, а вот во что… В стиры[10] играю! В свару, буру и в очко! Одним словом, в такие игры, где на интерес играют.

Гена усмехнулся:

– В очко? В очко – это, конечно, сильно! Тем более в очко на интерес. – Гена оглядел приятелей. – В следующий раз пойдешь играть, меня зови. Я, конечно, с вами играть не буду, но посмотрю, как вы там свое очко на кон ставить будете.

Маврышка сдвинул брови и сжал кулаки:

– Че ты сказал, жирдяй?

Коротышка шагнул было вперед, но Гена встал и навис над ним, словно Голиаф над Давидом. Маврышка скрежетал зубами, но, видя, что его противник едва ли не на две головы выше его и как минимум вдвое тяжелее, вдруг отступил, снова сплюнул и быстро скрылся в кустах.

– Зря ты с ним так, – прошептал Компот, когда Гена с невозмутимым видом снова сел на свою картонку и потянулся за своими доминошками.

– А что он мне сделает?

– Сделает! Точно сделает, не один, так со своими дружками, – поддержал Компота Фима. – Задел ты его, а Маврышка обиды не прощает.

Гена отмахнулся.

– Да хватит вам уже! Кто у нас ходит? Никита, ты чего…

Гена не договорил, потому что в этот момент из кустов выскочил Маврышка и шарахнул Гену по голове выкорчеванным из земли старым трухлявым пнем, который он отыскал где-то неподалеку. Глухой удар услышали все, голова Гены дернулась, он скорчился и застонал. Однако в следующий же миг, вытряхивая из-за шиворота попавшие туда комья земли, грузно поднялся и, схватив за шкирку скалившегося от радости Маврышку, начал трясти его, как тряпичную куклу.

Маврышка заревел как сумасшедший, набросился на Гену с кулаками, стал лупить его ногами, но здоровяк не думал отпускать мелкого гаденыша и продолжал его трясти. Лишь после того как Маврышка, изловчившись, сумел вцепиться здоровяку в руку зубами, Гена отшвырнул своего неприятеля, и тот рухнул на землю. То, что произошло потом, заставило Никиту войти в ступор. Быстро оглядевшись, Маврышка заметил торчавшую из земли большую ржавую железяку, вырвал ее и бросился на Гену. Первые несколько ударов пришлись на предплечья и кисти, которыми Гена пытался прикрыться, четвертый и пятый удары достигли своей цели.

Из рассеченного лба Гены брызнула кровь, он пошатнулся, опустился на колени и снова прикрыл голову рукой. Еще дважды ударив здоровяка по рукам и дождавшись, когда тот упадет, Маврышка отшвырнул свое оружие, потом несколько раз ударил Гену ногой в живот и повернулся к Никите и его приятелям.

– Ну что, шушера, есть еще желающие посмотреть на то, как я играю в очко? – По вискам Маврышки тек пот, на губах выступила пена, а глаза сверкали яростным блеском.

Ни Никита, ни оба его друга не могли и пошевелиться. Маврышка, видя, сколько жути он навел на всех троих, торжествующе хмыкнул и указал на корчащегося от боли Гену Ермолаева:

– Отведите этого жирдяя к мамке, пусть она ему примочку сделает, и навсегда запомните, говнюки, что со мной шутки плохи.

Сплюнув в очередной раз, на этот раз уже на штаны лежавшего в его ногах Гены, Маврышка сунул руки в карманы и, насвистывая «Песню жигана», вразвалку удалился.

Два дня спустя…

Два следующих дня Никита не выходил из дома. Все это время он сидел в своей комнате и думал о Маврышке, вспоминая о том, как они с Компотом и Фимой помогали Гене Ермолаеву добраться до дома. Побледневшее от ужаса лицо матери Гены покрылось слезами, она помогла сыну подняться и захлопнула перед его сопровождающими дверь. Все это время Никита неустанно проклинал свою трусость, с трудом оправдывая себя тем, что и Компот, и Фима так же, как и он, не смогли вступиться за несчастного крепыша, а, дрожа от страха, наблюдали за происходящим на их глазах избиением. Лежа в своей кровати с книжкой, Никита то и дело сжимал кулаки и мысленно клялся, что, если нечто подобное в его жизни случится еще раз, он обязательно вступится за слабого и не спасует. Матери наконец-то удалось выгнать Никиту на улицу со словами: «Ты чего это у нас? То с дружками своими допоздна во дворе пропадаешь, то тебя из дому не выгнать! А ну, сбегай в булочную, а то дома крошки хлеба не осталось».

Спустя пять минут с авоськой и тремя смятыми рублевками в руке Никита вышел из подъезда и быстрым шагом двинулся вдоль домов. Ноги Никиты тряслись, он