Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

не думала, что этот выпад вообще предназначался ей. Это, скорее, для Ончу и, может быть, Дарца Тараца через нее: чужая война и снова расходование ресурсов Лсела по прихотям Тейкскалаана.

«Если бы ты не угрожала мне, я бы никуда не улетала. Я не собиралась покидать Лсел. Я только что вернулась домой. Я же добровольно прилетела домой, советник».

Малодушная мысль.

– Я собираюсь вернуться. Живой, – сказала Махит. – Что-нибудь еще, советник?

Сейчас наверняка появится персонал службы безопасности. Или вмешается Ончу. Или Три Саргасс перестанет выглядеть так, будто у нее вот-вот разовьется телепатическое чувство, и скажет Махит, что та должна делать, когда на нее смотрят выразительно экспрессивным взглядом.

– Ну, тогда флаг вам в руки, – спокойно, будто о чем-то незначительном, сказала Акнел Амнардбат. – Желаю приятного времяпрепровождения, когда будут передышки.

Она потрепала Три Саргасс по плечу – та, не скрывая неудовольствия, поморщилась, а Акнел обратилась к Ончу:

– На пару слов, Ончу, пока тейкскалаанка и ее подопечная убираются из контролируемого нами пространства.

– Конечно, советник, – спокойно ответила Ончу. – Удачи вам, Махит. И вам, уполномоченный.

Ончу хотя бы потрудилась перейти на тейкскалаанский, когда обратилась непосредственно к Три Саргасс. Теперь у нее появилась возможность покинуть место, где она стояла рядом с Махит, и Ончу тут же этим воспользовалась, уводя Акнел следом за собой. Тейкскалаанка и неисправный посол – все это не имело значения, когда один советник Лсела разговаривал с другим. Они не скрывали этого – напротив, демонстрировали, резко и мастерски. Махит могла представить, что, проживи она достаточно долго, со временем превратится в такую же женщину.

Открытый тамбур шаттла напоминал темную пасть. Махит взяла свой багаж – гораздо меньший, чем брала, отправляясь в Город, – и вошла внутрь, Три Саргасс вошла следом, слева от нее. Она словно вернулась на свое место, подобно ампутированной конечности, которая внезапно восстановилась. Словно они так все это время и оставались послом и официальным представителем, варваром и открывателем дверей. Словно ничего и не менялось.

* * *

Восемь Антидот проснулся и увидел императора – она стояла в раме окна его спальни, в густом лунном свете за ее спиной. Она сияла, как призрак из сна, как привидение, облаченная в белое одеяние, которое носила, до того как стать императором. Восемь Антидот подумал, уж не очнулся ли он год назад, не превратился ли в дым, не испарился ли весь мир, в который он свалился, когда его предок-император покончил с собой. Может быть, ему сейчас еще десять лет. Может быть, сегодня не случилось ничего, кроме того, что он отправился посмотреть птичек – дворцовых певчих. Посмотреть птичек, продекламировать стихи своему наставнику и уклониться от завязывания дружбы с каким-нибудь очередным мальчишкой, которого ему вновь попытаются навязать, – и забыть.

Девятнадцать Тесло смотрела на него. На мир, который отказывался расползаться на смутные обрывки воспоминаний. Ему стукнуло одиннадцать, он был единственным наследником императора и вчера убедил министра войны показать ему, как нужно командовать Флотом.

– Я хочу кое-что тебе показать, – сказала Девятнадцать Тесло.

Ее глаза тяжело смотрели на него. Теперь она отдавала ему все свое внимание, а он лежал в кровати без рубашки. Почувствовав неожиданно смущение, он натянул простыню до груди и сел.

– …Ваше Великолепие, – сказал он, стараясь говорить так, чтобы по его голосу не было слышно, что минуту назад он спал. Или что он все еще слишком ребенок.

Она отошла от окна, тень отделилась. Он увидел что-то в ее руке, что-то металлическое. Восемь Антидот никак не мог разобрать форму предмета. Может быть, это нож. Может быть, она хочет зарезать его и навечно сохранить лучезарный солнцетрон копий за собой и за своими наследниками, кем бы они ни были. Мог бы он остановить ее? Одиннадцать Лавр научил его основам борьбы, а еще он умел пользоваться энергетическим пистолетом, но у него не было оружия, а Девятнадцать Тесло была в два раза тяжелее его. К тому же он лежал, а она стояла, так что все преимущества были на ее стороне.

Но это был не нож. Не совсем.

У предмета была форма наконечника стрелы, Восемь Антидот видел что-то подобное на исторических голограммах о докосмических людях, о том, как они убивали друг друга. Но предмет в руках Девятнадцать Тесло был велик, размером с ладонь и изготовлен из темно-желтого металла. Лунный свет упал на кромку предмета. Вид у него был ржавый, но ржавым он не был. Он был замаран кровью, настолько старой, что ее следы должны были уже давно сойти. Девятнадцать Тесло протянула предмет ему.

– На, – сказала она. – Возьми его.

Он взял. Предмет оказался тяжелым. Его покрывал какой-то прозрачный лак, который не позволял отшелушиться засохшей крови. Значит, память. Наконечник, похожий на острие лучезарных копий-символов трона. В центре наконечника была горбинка, напоминающая позвонок. Он провел большим пальцем по выступу, ощутил его торчащие элементы и впадинки. Он нажал на самую глубокую. Тонкая панель металлического хребта беззвучно сдвинулась, и он увидел внутри голограмму. Словно весь этот предмет представлял собой гигантский стик инфокарты, который он только что взломал.

Он увидел изображение, очень маленькое и без каких-либо глифовых обозначений. Восемь Антидот четко понял, что видит перед собой. Это был его предок-император, достигший средних лет, сильный, с водопадом волос, доходящих ему до бедер. Он сидел на четырехногом животном. «Лошадь, – вспомнил Восемь Антидот, – это лошадь или, может, верблюд, но думаю, лошадь». Рядом с ним на другой лошади сидела Девятнадцать Тесло в солдатской форме Третьего Легиона без знаков различия. Восемь Антидот слабо разбирался в возрастных признаках, но ему казалось, что ей здесь лет двадцать, не более.

На голограмме они оба смеялись, словно разделяли общую тайну. Девятнадцать Тесло держала в руке длинную палку с металлическим наконечником, с которого капала кровь, кровь была и на ее лбу в виде отпечатков императорских пальцев, словно он погрузил их в рану врага, а потом прижал к ее лбу. На палке был тот самый наконечник, который Восемь Антидот сейчас держал в руке. Он в этом не сомневался.

– Почему вы показываете мне это? – спросил он.

Император не улыбнулась. Она подошла к краю его кровати и села. От ее веса на кровати ничего не изменилось, и Восемь Антидот впервые подумал о Девятнадцать Тесла как о небольшой. Высокая не по моде, при полных императорских регалиях, она всегда казалась широкой в плечах, сильной, но вот теперь она сидела рядом с ним, легкая как перышко, словно призрак в лунном свете из окна.

– Потому что я любила твоего предка, Восемь Антидот. Я готова была умереть ради него, умереть, служа ему. Видишь нас на этой голограмме? В то время я ничего не знала о следующих тридцати годах – ни о том, что буду делать я, ни о том, что будет делать он. Но я уже знала, что верю в его Тейкскалаан, в империю, которой достаточно сил, чтобы жить в мире, если только мы сможем поднять ее мощь до необходимых высот. И мы сделали это. Мы работали десятилетиями, подняли и удержали.

– Долго это не продлилось, – сказал Восемь Антидот. Произнося эти слова, он не мог смотреть на нее – только на крохотное изображение императора, незапятнанного своей жертвенной