Открытие Сибири - Алексей Окладников

Конечно, не подлежит никакому сомнению, что, несмотря на все, Тыгын был для своего времени носителем определенной тенденции к объединению якутских родов и к своего рода собиранию их земель в одно целое. Такое объединение, если бы оно оказалось реальным, было бы для того времени крупным шагом вперед и прогрессивным явлением, так как оно содействовало бы прежде всего ограничению кровавых междоусобий, некоторому обузданию особо яростных грабителей-тойонов, а затем и консолидации сил народа в целом, осознанию общенародных интересов и межплеменных связей.

Однако к старому возврата не могло быть, потому что прежние условия, обеспечивавшие устойчивость старого племенного союза, исчезли. Для перехода же на новый, более высокий этап еще не было необходимой социально-экономической почвы. Скотоводческое хозяйство якутов оставалось первобытным по характеру и застойным по технике: так, например, из всех народов Сибири и Центральной Азии только они одни, кажется, сохранили специфический способ возбуждения коров при дойке для увеличения количества молока, описанный античными путешественниками у скифов Причерноморья задолго до начала нашей эры.

Ремесло, исключая отчасти кузнечное дело, не выделилось в особую отрасль производства — время второго великого общественного разделения труда для якутов не наступило. Торговля имела характер случайного и первобытного по форме обмена; настоящего рынка не было еще и в помине.

Чисто экономические, хозяйственные связи были, следовательно, слишком слабы и ничтожны, чтобы обеспечить длительное и глубокое единство различных племен. Центробежные же явления слишком крепко коренились как в экономике, так и в патриархально-родовом укладе с его волчьим законом кровавой мести и вражды к чужеродцам.

Чтобы все эти препятствия ликвидировать изнутри, нужна была, вероятно, не одна сотня лет. Да и то, конечно, еще остается неясным, как скоро удалось бы или даже вообще удалось ли бы племенам Якутии в изоляции от других более передовых народов и культур, одними только своими собственными силами подняться на более высокую ступень: ведь, как известно, якутов со всех сторон окружали еще более отсталые, чем они сами, племена тайги и тундры. Эти глубокие внутренние причины и привели в конечном счете к полному крушению объединительных усилий Тыгына, стоявшего на почве умирающих древних традиций, а не современной ему действительности и будущего!

Трагедия Тыгына была не только его личной, но и трагедией всего уходившего в прошлое якутского патриархально-родового общества. Подлинная трагедия Тыгына заключалась, таким образом, вовсе не в том, что он был будто бы сломлен мощью русских завоевателей и пал в неравной борьбе за независимость своего народа, а в том, что он в своих личных целях защищал обреченное дело, осужденное ходом истории. Трагедия заключалась в том, что в кровавой и безнадежной борьбе со своим собственным народом Тыгын напрасно стремился вернуть его назад — к пройденному уже историческому этапу, тщетно хотел реставрировать разваливавшийся племенной союз, подтачиваемый развитием экономики и классовых отношений. В том, что Тыгын шел не вперед, а назад!

В этой связи можно снова вернуться к землепроходцу Пенде и старым якутским легендам о первой встрече якутов с русскими.

В дни наибольшего расцвета могущества Тыгына в его владениях появляются небывалые люди — сероглазые, высокие и плечистые, с сильными и ловкими руками.

Тыгын согласно преданию сразу оценил эти качества.

«С выдающимися вперед носами, с глубоко сидящими глазами, должно быть они умные, рассудительные люди; они, бедняги, очень сильны, трудолюбивы и способны», — сказал Тыгын и немедленно захватил пришельцев в свои руки, чтобы превратить их в работников. Одинаково поступают позже и дети Тыгына, Чаллайы и Бэджэкэ. Захватив казаков, они решили: «Это люди, годные для работы, они будут у нас работниками, заставим их косить сено». Чтобы уменьшить их силу, перерезали им мышцы и жилы. Летом, снабдив рабочих провизией, тушей одного быка и кумысом в двух посудах — симирях, отправили на остров Харыйалах косить сено.

Так обрисована в легенде первая встреча якутов с русскими, сила, трудолюбие и высокая культура которых сразу поразили жителей Крайнего Севера. Не менее характерно и то, что простодушные, трудолюбивые русские люди контрастно противопоставляются в легенде алчному и коварному деспоту-тойону и его сыновьям, единственным стремлением которых является угнетение людей труда.

Пришельцы затем строят судно и уплывают под парусами вверх по Лене. После первого появления русских сыновья Тыгына, как рассказывает предание, обратились за предсказанием судьбы к шаманке Таалай, жившей у нынешнего Талого озера в городе Якутске. Боясь сыновей Тыгына, шаманка всегда превращалась при их приближении в большое пламя. Но на этот раз старуха согласилась на мольбу сыновей Тыгына, затушила свое пламя и, камлая, сказала им: «Беглецы уже доплыли до верховьев реки (Лены). Сидя на облаках, я вижу, как они топорами с широкими лезвиями (у якутов топоры имели узкое лезвие. — А. О.) обтесывают бревна и говорят: „Поедем к старику Тыгыну, сыну Муньана, он людям не дает житья, всех угнетает и убивает“.

Русские — вот подлинные избавители от гнета Тыгына, и при этом не русский царь, Ырыахтаагыта, „далеко пребывающий“, не купцы и чиновники, а сам многомиллионный, могучий и трудолюбивый русский народ, — вот кто помог якутскому народу начать подлинно новую жизнь. Таков вывод, который сделал якутский народ из бурных событий XVI — начала XVII века в этой своей легенде, верно отражающей историческую действительность. Не назад, к патриархальной старине и отсталости, куда знал Тыгын, а вперед вместе и навсегда с великим русским народом — таков был выбор, который сделал якутский народ в это переломное время своей истории.

Так, благодаря историческому фольклору облекается плотью и кровью загадочная доселе фигура одного из крупных деятелей якутской истории, а вместе с тем раскрываются происходившие в ней перед приходом русских важные события, о которых молчат или только глухо говорят письменные документы.

Третье открытие Сибири

Люди моего поколения родились в начале XX века подданными русского царя… Великий Октябрь освободил нас, как и всю страну, открыл дорогу к повой жизни.

С самого начала освоения Сибири русским народом царизм превратил ее в грандиозную "тюрьму без решеток", куда ссылал самых стойких своих противников. Сподвижники Степана Разина, московские стрельцы, за ними Радищев, декабристы, народовольцы… Эту эстафету они передали новой генерации революционеров — марксистам, соратникам В. Ленина. В далекий Минусинский край был сослан царским правительством и Ленин.

Летопись пребывания Ленина в Сибири — почетное и большое дело ученых. И не только летопись. В геле Шушенском воссоздан оригинальный по замыслу Мемориальный комплекс пребывания Ленина в Сибири. Это первый в Сибири историко-этнографический памятник, музей крестьянского быта и старой деревни, какой она была в конце XIX века.

Не только в библиотеке Юдина на Афонтовой горе в Красноярске, но и в гуще сибирской деревни, среди ее аборигенов-чалдонов Ленин изучал жизнь деревни, зорким глазом наблюдал процесс развития новых, капиталистических отношений, предвидел богатое будущее Сибири.

В этой связи стоит вспомнить рассказ А. Гастева "Сибирская фантазия", опубликованный им под псевдонимом Дозорова в 1916 году. В нем автор набросал такую картину Сибири будущего:

"От Кургана экспресс мчится по залитым солнцем пашням, где все лето бороздят и ровняют поля стальные чудовища-машины. Необитаемые прежде степи и тундра стали житницей всего света. Красноярск — центр мировой науки и культуры. У берегов Оби пристают океанские пароходы. Сюда беспрестанно подходят по сверкающим рельсам экспрессы. Тысячи заводских труб высятся над Новониколаевском".

Фантазия Гастева написана в то время, когда хозяйство Сибири было расшатано империалистической войной до основания, когда ее поля бороздили не тракторы, а деревянные сохи. И как бы удивлялся ее автор, если, проезжая по дороге из Кургана к Оби и далее к Енисею сегодня, увидел бы трубы огромных современных заводов в Новосибирске (бывшем Новониколаевске) и здешние города науки: Академгородок Сибирского отделения Академии наук СССР и оригинальный по архитектурному замыслу комплекс современных зданий Сибирского отделения Всесоюзной сельскохозяйственной академии наук имени В. И. Ленина, если бы познакомился с работой Сибирского отделения Академии медицинских наук!

И на Енисее, в Красноярске, и на Ангаре, в Иркутске, открылась бы перед ним не менее впечатляющая картина социалистических городов, центров крупной индустрии XX века, культуры и науки.