Открытие Сибири - Алексей Окладников

Столкновения Тыгына с борогонцами отразились, например, в легенде о богатыре Бэрт-хара. В варианте легенды, записанном от усть-алданского сказителя Д. Говорова, о первой встрече людей Тыгына с Бэрт-хара говорится, что искавший своих лошадей парень Тыгына Бёдьёке-бёгё неожиданно увидел следы человека с днище берестяного ведра. Пройдя по богатырскому следу, он достиг борогонских земель и в местности Ханга нагнал богатыря, а затем, осмелев, толкнул его сзади грудью своего коня. Богатырь на это лишь слегка махнул левой рукой, и Бёдьёке и его конь отлетели в сторону с такой силой, что увязли в сугробе. Простодушный Бэрт-хара обернулся, вытащил их из снега и, увидев очень важного человека в дохе из черных соболей, подумал, что на него напал лесной зверь, а потому поставил на ноги и обернул его лицом на запад.

Услышав рассказ Бёдьёке, Тыгын решил «найти богатыря, попрать его имя и пути, расплескать его счастье». Приехав со многими воинами к матери Бэрт-хара, Тыгын увидел огромный лук, тетиву которого не мог натянуть ни один из его воинов. Оказалось, что из этого лука Бэрт-хара стрелял в детстве. Когда богатырь вернулся, он поймал быка, положил его к себе на колени и сразу свернул ему голову, а затем тут же содрал с него руками шкуру. Когда бык варился, на колени богатыря упало горящее полено, но Бэрт-хара даже не заметил ожога.

Тыгын побоялся ночевать по соседству с жилищем Бэрт-хара и уехал на озеро Мюрю, где и зимовал. Весной Тыгын устроил там ысыах и пригласил на него Бэрт-хара, которому вручил берестяной сосуд с кумысом, куда был насыпан мелко нарезанный конский волос. В то время как богатырь сидел и пил, Тыгын ударил его мечом, целясь в основание шеи. Но Бэрт-хара увернулся от удара, даже не расплескав напитка. Когда этот предательский удар повторился, Бэрт-хара хотел в гневе заколоть пальмой (копьем. — А. О.) всех находившихся в улусе и оставил свое намерение только после долгих уговоров Тыгына. Во время празднества Бэрт-хара победил всех лучших воинов Тыгына в играх и стрельбе из лука.

После окончания игр и состязаний ночью, когда Бэрт-хара крепко спал, Тыгын разобрал половину урасы и бежал через отверстие. Погнавшись за ним, Бэрт-хара и его сородич Кылыса-сюрюк догнали людей Тыгына у озера Бёейдингё Тийт и отогнали две трети их скота, а сам Тыгын, «не заботясь о скоте — пище», пустился в бегство.

В других преданиях говорится, что на обратном пути от Бэрт-хара Тыгын все же напал на один из борогонских родов, Бес-борогон, проживавший в 30 урасах, и поголовно истребил его, кроме одного скрывшегося, под опрокинутой чашей мальчика.

В отличие от кангаласских легенд, где говорится, что Бэрт-хара подчинился, стал зятем и соратником — дружинником Тыгына, борогонские легенды подчеркивают непримиримость их вражды. По словам сказителя Д. Крылова, у них в Борогонском улусе «не было того сказа, чтобы Тыгын-бай сделал себе зятем Бэрт-хара, наоборот, сказывают, что Тыгын хотел его убить, попрать его имя, отнять земли, места его; намеревался, обманывая праздником — ысыахом, поймать, убить, но тот был лучшим из лучших, и Тыгын вернулся назад, не достигнув цели».

О борьбе Тыгына с бетюнцами рассказывают так. На Амге в местности Соморсун Арыаллаа жили шесть или семь братьев, носивших наименование «волки-бе-тюнцы», или «имеющие счастье волка бетюнцы». Поблизости обитал другой род — нахарцы. Бетюнцы находились в родстве с борогонцами, а их соседи нахарцы — с Тыгыном. Однажды ночью на озере оба рода организовали совместную подводную неводьбу. Неводьба сопровождалась играми, во время которых бетюнский парень поборол одного из молодых нахарцев по имени Бёд-жёкё. Свалив его на лед и не давая ему встать, бетюнец ради шутки набил ему в штаны снегу, а остальные бетюнцы насмехались над ним.

По другому варианту предания, Бёджёкё, пораженный красотой жены бетюнца Масараха, своего дяди по матери, публично воспел ее и тем оскорбил последнего. Летом нахарцы устроили ысыах и позвали на него бетюнцев, но те, подъезжая, увидели хозяев ысыаха в блестящих от солнца боевых доспехах. Решив, что дело идет к войне, бетюнцы вернулись домой, заперлись в амбар-крепость, построенный над глубокой ямой-убежищем, и стали ожидать врагов. Появившись около бетюнцев, нахарцы начали обстреливать крепость из луков, а потом, приблизившись, подожгли ее. Не довольствуясь тем, что здание вскоре было охвачено пламенем, нахарцы подрубили большое дерево и свалили его на горящий дом. Матицы дома обрушились, и весь потолок, объятый пламенем, обвалился.

Охваченные злобной радостью нахарцы торжествовали, восклицая: «Бёре-бетюнцы! Страшные люди! Что стало с вами? Выходите сюда! Неужели вы, превратившись в пепел и дым, улетели в воздух?» Собирая валежник и сучья, они бросали их в костер, отчего пламя усиливалось, ярко вспыхивало и громко трещало. Бетюнцы же скрылись в погребе и сидели там, закрывая лица от дыма запасенным для еды конским салом.

В этот момент один нахарец стал ходить по свалившемуся на пожарище дереву, шевеля палкой пепел, издевательски восклицая: «Как тяжело и как ужасно, что наши дорогие соседи Бёрё-бетюнцы, превратившись в дым, исчезли с лица земли!» Тогда один из бетюнцев, сидевших в яме, знаменитый стрелок Егедей через щель выстрелил в него из лука так, что нахарец упал мертвым.

Решив, что сгоревшие враги и в самом деле превратились в злых духов — абаасы, нахарцы от страха убежали домой. Увидев это, бетюнцы вышли из убежища и направились за нахарцами, которые расположились ночевать на речке Хотуйа-Юрэгя. Перед тем бетюнский шаман вселил духа кровопролития — Ильбис в витязя Тэтэйбит-боотура, который обезумел от жажды крови, ночью ворвался в лагерь спокойно спавших врагов и перебил их всех, кроме одного-единственного молодого шамана.

Последний заранее, чуя недоброе, говорил, что Илби-сова дева слишком часто ходит и назойливо поет свои песни. По другому варианту легенды он прорицал: «Скоро будет страшное бедствие, богиня кровопролития, летая взад и вперед, воспевает междоусобную войну. Речка будет наполнена кровью до половины человеческой голени». Так как сородичи не послушали его, он ушел с женой и детьми и тем спасся.

Бежав на Лену к своему родственнику Тыгыну, шаман обратился к нему со словами: «Бёрё-бетюнцы, жившие по соседству с нами, теснили и угнетали нас и в конце концов истребили. Только я один и остался в живых. Будь нашим солнцем-спасителем, заступись, оберегай!» В ответ на мольбу шамана Тыгын собрал своих воинов и отправил их на Амгу, чтобы отомстить за избиение родственников.

По одному из вариантов предания, воины Тыгына, окружив юрту бетюнцев и стреляя из луков, потребовали, чтобы они выдали девятилетнего сына Масараха по имени Кис-сагыньях (соболиная шуба), родившегося от дочери нахарцев.

Вынужденные принять это требование, бетюнцы вытолкнули из юрты рыдавшего мальчика. Воины Тыгына сразу же так обстреляли мальчика, что стрелы из него торчали во все стороны как бахрома. Израненный мальчик бегал и метался, рыдая от невыносимой боли, пока воины, окружившие его плотным кольцом, не закололи наконец свою жертву ударом копья.

После возвращения своих воинов из похода Тыгын решил предпринять второй поход против бетюнцев с тем, чтобы окончательно уничтожить их. Однако, по рассказу сказителя Филиппова, дело закончилось миром.

В том же духе и часто в тех же самых стереотипных формулах освещается в фольклоре борьба Тыгына с предками намцев и других племен, не входивших в кангалаеекую группу: батурусцев, вилюйчан, хоринцев.

Одно из таких преданий, записанное от сказителя М. Неустроева, поражает обилием деталей, раскрывающих традиционное языческое мировоззрение древних якутов.

Предание начинается повествованием о чудесном мальчике-богатыре, родившемся в Намцах, в местности Бетюн; мальчик этот появился на свет божий с серьгою из слитка золота величиною с яйцо чирка. Услышав о нем, старик Тыгын сказал своим приближенным: «Ребенок этот вырастет, чтобы властвовать над людьми. Идите и сотрите мальчика с лица земли, пока не окрепли его кости». Мальчику было в то время шесть лет.

Когда воины Тыгына подошли к жилищу, женщины только вышли доить коров. В юрте ребенок проснулся и, чуя беду, выскочил через их головы наружу. Гнались за ним два дня. Догнали его только у северной Почтенной горы в Одейцах, где дорогу преграждает река. Стрела витязя Бегюел-Беге пронзила ребенка, побежавшего на гору, и он голый кувырком скатился вниз. По возвращении из Намцев Бегюел-Беге, взяв свою жену, поехал к себе домой, так как все, против кого Тыгын имел что-либо, были уничтожены.

В те же времена в Намцах в Бетюнском наслеге жил шаман по имени Оборчо. Жертвуя беломордую лошадь рыжей масти, Оборчо поднялся на небо и шаманит Улуу-тойону, умоляя его усмирить Тыгына, так как он губит все живущее на земле человечество. Но Улуу-тойон устами самого шамана ответил: «Он (Тыгын) мое собственное порождение, поэтому не могу его тронуть». В великом огорчении и с плачем вернулся шаман на землю.