Открытие Сибири - Алексей Окладников

Первыми, кого они встретили на берегу острова Фаддея, были белые медведи, в том числе огромный старый самец и медведица с медвежонком.

Каждое утро показывал из воды свою усатую голову тюлень. Несколько минут смотрел с любопытством на палатку, а затем нырял. Вероятно, мы заняли единственное место на камнях, удобное для отдыха.

На дальнем берегу от залива Симса в глубь материка расстилалась необъятная дикая тундра, которая поразила своей неприютностью даже отчаянных море ходов X. Лаптева. Сто лет спустя А. Миддендорф выразительно описал тот край как истинное «медвежье царство». Он добавил также, что жители Таймыра, нганасаны и тавгийцы, панически боятся тамошних белых медведей.

Когда же и каким образом здесь оказались люди, имущество которых обнаружилось в заливе Симса и на острове Фаддея?

Об этом рассказали сами находки.

Первое, что стало очевидным, когда коллекции были доставлены в Ленинград и разобраны: обнаружены остатки древнерусской мореходной экспедиции, торговой и промышленной, снаряженной по тем далеким временам превосходным образом, с знанием и учетом условий Севера, готовой ко всем неожиданностям, к борьбе с суровой стихией.

О том, что они были русскими, а не чужеземцами, свидетельствовали превосходно выполненные нательные кресты. Ни один русский человек не расставался в старину с нательным крестом, нередко богато украшенным филигранью. Именно такие кресты были найдены на острове Фаддея и в заливе Симса.

На затейливо украшенной тонким орнаментом деревянной рукояти ножа славянской вязью была вырезана короткая, но четкая надпись: «Акакий Мураг» (иначе говоря, Мурманец). Она свидетельствовала, что в экспедиции был грамотный человек, который и вырезал на рукояти свое имя. То было, конечно, прозвище, замена фамилии, как это было принято в старой, допетровской Руси. В ножнах одного из ножей уцелел кусочек бумаги, по-видимому, жалованной грамоты хозяину судна, богатому и знатному.

Судно, на котором они шли по морю, несомненно, погибло. Но на берегу острова Фаддея лежали обломки шитика. Эти довольно крупные лодки назывались так потому, что были именно сшиты, а не сколочены гвоздями. В уцелевших досках сохранились специальные отверстия — держатели для еловых корней, заменявших гвозди.

Древние мореходы имели в своем распоряжении солнечные часы и компас. При раскопках были обнаружены уникальные мореходные инструменты, с помощью которых опытные и смелые путешественники прокладывали дорогу по бурным волнам мимо ледяных полей и грозных льдов к намеченной цели.

Вполне вероятно, что все имущество принадлежало не одному человеку, а коллективу участников, компании. Иначе почему бы богатая денежная казна оказалась разделенной на две почти равные части, которые были найдены на острове и в заливе.

Каковы же были цели мореходов? Что влекло эту группу вдаль, на север и на восток?

Конечно, слово «экспедиция» здесь нельзя понимать в современном смысле. Ее участники занимались охотой и промыслом пушных зверей. Иначе зачем им было везти с собой столько насторожек — ловушек для охоты на песцов. Они вступали и в торговые отношения с коренными жителями Арктики, имели стеклянные бусы — «одекуй», а также явно туземные по происхождению изделия и одновременно вещи для натурального торга с аборигенами, в том числе замечательное по художественному оформлению бронзовое литое зеркало. На нем изображен мифический кентавр — герой любимой русскими книжниками повести об Александре Македонском. Античный кентавр-кентаврос стал, как известно, в русской повести «китоврасом». Такие зеркала бойко шли в продажу от Таймыра и до Байкала. Для коренных сибиряков «китоврас» был изображением их собственного небесного божества, солнечного всадника.

О близких отношениях с туземцами Сибири можно судить и по таким предметам, как орнаментированная сумочка для хранения огнива. Узор на ней выполнен в технике аппликации из разноцветного сукна и полностью повторяет мотивы (треугольники и стилизованные оленьи рога), которые свойственны ненецкому национальному искусству.

Такие сумочки служат своеобразным индикатором культурных контактов: огниво также необходимо было в повседневной жизни Древней Руси в быту простого русского человека, как и нож.

Отсюда следует, что уже тогда имело место и взаимодействие, взаимопроникновение художественных традиций. Не исключено, что владелец сумочки был даже женат на ненецкой женщине, которая и сшила ему такую сумочку, тем более что в числе оставленного имущества есть и предметы, которые составляют часть традиционных принадлежностей именно женского туземного костюма: полулунные металлические подвески.

Остается вопрос: когда вышли в путь безвестные мореходы? Крупнейший исследователь монетного дела на Руси профессор Г. Спасский тщательно изучил уникальное собрание монет — сохранившуюся в мерзлой почве Арктики денежную казну. И пришел к выводу, что ее начали собирать не позже первой четверти XVII века, при первом царе из дома Романовых, Михаиле Федоровиче.

Решающее значение для определения возраста коллекции (1901 монета из залива Симса, 1435 — с острова Фаддея, а всего 3336 монет), как ни странно, имеют фальшивые легковесные монеты с именем Василия Шуйского, которые чеканились шведскими захватчиками в Новгороде во время оккупации новгородской земли. Шведские фальшивомонетчики выпускали такую монету с 1611 до 1617 года.

В составе коллекции нет еще денег Михаила Федоровича, чеканившихся в Новгороде с 1617 года. Нет в ней и копеек Христиана IV, чеканенных по типу и весу русских копеек в 1619 году согласно договору с русским правительством для торговли с русскими пограничными областями. Псковские монеты Михаила Федоровича, которые могли быть выпущены лишь в те годы, когда завершилось Смутное время и улеглась тревога в западных областях государства, тоже отсутствуют.

Соответственно уникальную коллекцию монет, представляющую русский монетный чекан за несколько десятков лет, кончили собирать около 1617 года. Тогда же, следовательно, вышли в далекий поход участники этого мореходного предприятия. Всего вероятнее, из Мангазеи. За такое решение «голосует» и упомянутая сумочка для огнива, весь се типично ненецкий орнамент.

В письменных документах нет прямых указаний на состав и судьбу этой торгово-промышленной экспедиции самого начала XVII века. Но она хорошо вписывается в известия о том, что русские издавна ходили морем вдоль северных окраин Сибири, с запада на восток. Еще в 1525 году один из образованнейших людей своего времени, новгородец по происхождению, прибывший послом в Рим к папе Клименту VII, сообщил, что «Двина, увлекая бесчисленные реки, несется в стремительном течении к Северу и что море там имеет такое огромное протяжение, что, по весьма вероятному предположению, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до страны Китай». Занятые поисками прямых путей в Китай и Индию англичане и голландцы не раз слышали в том же XVI и XVII столетиях от русских мореходов и охотников, с которыми встречались в арктических морях, что к востоку от Ямала и Новой Земли лежит хорошо известная русским морская дорога вплоть до устья Оби и даже далее.

К 1609 году относится известие И. Массы о походе экспедиции морехода Луки, отплывшей еще в конце Смутного времени. Она нашла «много различных и редких островов, рек, птиц, диких зверей — все это далеко за Енисеем».

Согласно письменным источникам уже в 1010 году в районе устья Енисея и Пясины появились кочи двинянина Куркина с товарищами. Тогда же, в 1610–1616 годах, мангазейские казаки открыли путь на реки Пясину и Хатангу. Одними из тех, кто прокладывал эту дорогу, и были, очевидно, мореплаватели, которые, может быть, впервые обогнули Таймыр и самую северную оконечность материка Азии, мыс Челюскина. Обогнули и тем самым более чем на два века опередили знаменитого путешественника А. Норденшельда, того, что, дойдя до мыса Челюскина, воскликнул: «Мы достигли великой цели, к которой стремились в продолжение столетий! Впервые судно стояло на якоре у самой северной оконечности Старого Света!»

В архивах не сохранилось или пока не найдено письменных документов о большинстве таких отважных путешествий с запада на восток. Однако кто знает, может быть, со временем мы узнаем из письменных источников не только об именах отважных путешественников, но и об их трагической судьбе, об их подвиге.

В 40-х годах наша экспедиция верхом на оленях путешествовала по Жиганской тайге — стране моховищ и «травяных речек», искала новые материалы для ранней истории Якутии.

Охотник и оленевод колхозник Николай Курилов из Олерского (прежде Хангайского) наслега в низовьях Лены рассказал, что некий человек, охотившийся зимой на песцов, обнаружил на берегу моря следы чело века. Ступив на след, охотник увидел, что тот равняется нескольким харысам (четвертям). Следы шли в море.