Я с тебя худею (СИ) - Донченко Татьяна

Я зависаю над ее сообщением и думаю, что переехать в Москву на самом деле неплохая мысль. Почему я никогда не думала об этом? В столице гораздо больше перспектив. Я же собираюсь когда-нибудь стать высокооплачиваемым редактором. Еще больше вдохновляюсь на перемены. Бегло читаю еще одно сообщение от подруги:

Маруська: К тому же, если я хорошо пройду стажировку в студии Лебедева, то однозначно переберусь к тетке в Одинцово. Ох, если и ты тоже переедешь в Москву, то я буду самым счастливым человеком в мире.

Я: А Стас?

Маруська: А, что Стас?

Я: Он поедет с тобой?

Маруська: Пусть только попробует не поехать!

Я усмехаюсь и замечаю на себе несколько любопытных взглядов. Не все пассажиры автобуса так же счастливы и веселы, в душном автобусе, который вот уже битый час стоит в пробке.

Убираю телефон в карман и пытаюсь смотреть в окно. Но мысли множатся, цепляясь одна за другую. Я не могу отключить голову, она начинает болеть от избытка картинок, которыми я обрисовываю собственные перспективы. Снова достаю сотовый и вбиваю в поисковик вакансии редактора в московских издательствах. Так увлекаюсь подбором вариантов, куда можно отправить резюме, что едва не проезжаю остановку университета.

Впопыхах выхожу и озираюсь по сторонам. Я столько лет приезжала сюда каждый день, помню каждый закоулок!

До встречи с Аксеновым еще есть немного, я решаю прийти пораньше и занять столик. Надеюсь, что баристы и остальные работники «Бонифация» позабыли о том злосчастном дне, когда я не вылезала из их туалета. Но едва я открываю дверь и вхожу, замечаю Аксенова в компании… Пантеры.

Замираю, выпучив глаза и в шоке не могу пошевелиться. Преподаватель, которого я любила и уважала столько лет держит руку на талии своей сотрудницы и смотрит на нее далеко не платоническим взглядом. Я сразу же вспоминаю слова Соколова: «Хорошо, что он не опустился до интрижки со своей студенткой». Видимо, все-таки опустился…

Пара не замечает меня, продолжая о чем-то оживленно общаться. Мне хочется зажмуриться и, заново открыв глаза, выдохнуть от облегчения. Но этого не происходит и все увиденное вовсе не плод моего воображения, а суровая реальность. Прав был Соколов. Черт, во многом прав!

Полина замечает меня и впопыхах отстраняется от Виктора Максимовича. Поздно.

— Ермакова? — искренне удивляется Аксенов, вставая с места и галантно обхаживает меня, придвинув стул, чтобы я села к ним за столик. — Вы рано.

— Всем здравствуйте, — сухо откликаюсь я, не находя себе места. Ерзаю на стуле, как будто на нем рассыпаны кнопки. — Я думала выпить кофе и обдумать наш разговор, прежде чем мы перейдем к нему.

— О чем вы собирались говорить? — щурится Полина, не удосужившись со мной даже поздороваться. Она оглядывает мое легкомысленное и воздушное платье с открытым декольте и бросает ревностные взгляды на Аксенова. Неужели думает, что я принарядилась ради него? Как теперь убедить ее в обратном…

— Думаю, мы сначала обсудим этот вопрос с Олесей, а позже объявим на завтрашнем собрании, — мягко и тактично, как всегда, говорит Аксенов. Он не садится в свое кресло, а кладет руки в карманы брюк и, бегло осмотрев наш столик, предлагает: — Что вам заказать?

Я поднимаю глаза, не могу рта открыть, так шокирована увиденным. А еще тем, как реагирую на интрижку преподавателя с Полиной. Мне уже не так больно, как на выпускном, когда Виктор Максимович флиртовал с Бьюкенен. Мне, можно сказать, все равно есть ли у этого мужчины личная жизнь или нет. Меня скорее задело то, что эта личная жизнь крутиться вокруг девушек из «Цензоров».

М-да, кто же вы, Виктор Максимович, на самом деле? Ответ начинает напрашиваться сам собой.

И как я могла сорваться в выпускной вечер из-за этого человека? Подумать только, наплевала на диету, устроила марафон по поеданию всего до чего руки дотягивались. Какой стыд!

Я погружаюсь в свои мысли, и не замечаю, что Полина собирается уходить. Аксенов пытается успокоить ее, но девушка уже на взводе. Чувствую себя невольным свидетелем скандала и потупляю взгляд, изо всех сил делаю вид, что занята чем угодно, только не подслушиванием.

Передо мной ставят чашку капучино с изображением премиленького медвежонка, нарисованного корицей на пенке. Я невольно улыбаюсь и пересекаюсь взглядом с Виктором Максимовичем. Он жестом просит меня подождать и провожает Полину на улицу к ее машине. Я не смотрю в окно, не хочу видеть больше, чем уже видела.

«Это не мое дело. Это никогда и не было моим делом» повторяю себе, словно мантру, чтобы рано или поздно она угнездилась в подсознании.

С виноватой, слегка озорной улыбкой, Виктор Максимович возвращается в кафе и садится обратно за столик. Мы молчим какое-то время. Неловкость между нами растет с бешеной прогрессией. Даже официант, поначалу пожелавший забрать пустую чашку, обходит наш столик.

— Олеся, я бы хотел кое-что прояснить… — начинает Аксенов, но я поднимаю руку, останавливая его.

— Считайте, я ничего не видела, — произношу вслух, изогнув уголки рта. Улыбка не получается искренней. — Лучше обсудим обзоры.

— Спасибо, — кивает преподаватель и улыбается с теплотой во взгляде. — Вы очень умная девушка, Ермакова. Я давно это заметил. И не только с профессиональной точки зрения, но… — он задумывается, подбирая правильные слова. — Начитанным людям всегда присуща жизненная мудрость. Она мне очень импонирует. Особенно, ваша.

Я смущаюсь и опускаю взгляд. Все-таки, Аксенов очень красивый мужчина. Это нельзя не признать. А когда он говорит что-то приятное, что бывает редко, я не в состоянии проигнорировать свою женскую сущность. Что тут скажешь, виртуозно задобрил и одновременно скрасил неловкость между нами.

— Вы написали, что согласны делать обзоры. Раньше были категорически против. Почему передумали?

— Потому что мне от вас кое-что нужно.

Бровь Аксенова резко подскакивает вверх, глаза искрятся. Он поправляет узел на галстуке и вперивается в меня любопытным взглядом.

— И что же?

— Комикс о космических приключениях, которым я занимаюсь. Я хочу попросить вашей протекции. В идеале, чтобы к литературному форуму у автора был заключен контракт с издательством.

— Ого, — выдыхает мужчина и кривит улыбкой, — амбициозно!

Знаю, что он может помочь, главное — мотивация. Смотрю прямо в глаза преподавателю, стараясь скрыть нервозность, но он и так ее видит.

— А взамен вы соглашаетесь писать обзоры? Как тот, что сделали вчера?

— Да, я буду их писать. Только их. Все остальное — не моя обязанность.

От наглости своих слов я затихаю, поджимая губы, а Виктор Максимович разражается смехом и качает головой.

— Вы мне нравитесь! Определенно нравитесь, Ермакова, — он делает большой глоток латте и с довольным лицом слизывает пенку с губ. Я ловлю себя на мысли, что еще совсем недавно потеряла бы рассудок от этого движения, а сейчас меня это даже не впечатляет.

— Так вы согласны? — с нажимом спрашиваю я, прекрасно понимая, что этим условием ставлю на кон собственное участие в «Цензорах». Он ведь может запросто дать мне пинка за такую дерзость. Но что-то мне подсказывает, что он этого не сделает.

— Кто этот автор, которому вы так помогаете? — он не сводит с меня глаз, изучает с каким-то насмешливым вниманием. — Хотелось бы мне его увидеть!

— Вы его уже видели. Тогда, в сидрерии.

— Оу… — судя по его взгляду, начинает кое-что понимать. В частности, почему я так стараюсь ради этого комикса.

— Если вы откажете, я пойму, — спешу заверить я, немного нагловатым тоном. — Уверена, что автор и так получит контракт. С вами или без.

— Хорошо, — нараспев произносит Аксенов и откидывается на спинку кресла. Смотрит на меня, словно видит впервые с еще большим любопытством.

— Хорошо — значит вы согласны помочь получить контракт до ноября?

— Нравится мне ваш напор, Олеся, определенно нравится… И вы мне тоже нравитесь. Я об этом уже говорил.