За день до послезавтра - Сергей Анисимов

– Что усталый такой? – спросили его утром, за четверть часа до конференции. – Не выспался? Тяжелая ночь?

– Да нет, ничего особенного. Даже как раз наоборот. Просто сон не шел. Всякие мысли…

Молодой и хищно-усатый доктор хохотнул и поиграл бровями на скуластом лице, всей мимикой нацеливаясь в корму двигающейся по коридору в полутора десятках метров впереди сестрички. Та, казалось, целиком состояла из ног, спины и шеи, – и все это взятое вместе было настолько молодым и красивым, что Николай не мог не улыбнуться.

– Другие мысли, Вова, другие совершенно. Ты не поверишь…

Договаривать Николай не собирался, да тому это и не было нужно. Данную от чистого сердца рекомендацию провериться у хорошего нефролога темный лицом доктор Ляхин проигнорировал, а повторять одно и то же несколько раз в среде взрослых мужчин считалось моветоном. Как и разговоры о сне. Не выспался – твои проблемы: надо было жениться на молодой и веселой.

Когда к вечеру этого же дня с работой было покончено и ведомость в кабинете главврача украсилась не нарисованной еще, но уже подразумевающейся очередной галочкой напротив его фамилии, Николай вышел наружу, под потихоньку посыпавшийся из неба снег. Меланхолично шаркая ногами, он потянул себя к станции метро, расположенной в самую меру далеко, чтобы дать уставшему телу подышать воздухом, не содержащим следов антибиотиков, старой кожи ставшего привычным чужого страдания. Размышлял Николай при этом все о том же самом – как и положено нормальному психу. Было чуточку легче думать, что перешедшее в стадию уже твердой уверенности собственное понимание назревающей ситуации лучше не оспаривать – это непродуктивно. Но одно лишь понимание – это ничто. То, что хорошую, в общем-то, страну Россию последние несколько лет всем миром незаслуженно и необъяснимо активно обзывают дурными словами, он отчетливо и обильно наблюдал и раньше. И все это время чувствовал себя идиотом, не зная, как такое странное положение дел интерпретировать. И особенно потому, что окружающие его десятки и сотни людей, умных и честных, не обращали на происходящее большого внимания. Либо прямо говорили ему, что он переработал и устал. Теперь вот появилась уверенность, что он знает: почему все это происходит и зачем. Да, как говорится, – «а толку-то?» Но с этого ненормального момента можно хотя бы начать действовать без оглядки на доброго доктора, который может в любой момент встретить тебя дома, за спиной стоящей с умоляющими глазами мамы.

Действовать – как? Любой знающий буквы человек ответит на такой вопрос определенно: так, как подсказывает литература модного со времен «холодной войны» направления «фолл-аут». Практически по тексту «Мальвиля», хайнлайновских «Свободных владений Фарнхэма» и десятка прочих книг аналогичной направленности: закупить побольше круп, консервов долговременного хранения, соли, спичек и сменных лезвий к бритвенному станку. В странах, где государство уважает собственных граждан, немалая роль отводится оружию и боеприпасам. У нас – извините. У нас пока еще не состарилось поколение, которое рисковало сесть в тюрьму за изучение карате в подвальных секциях и маскировало практику томики-айкидо под «спортивное дзюдо». Но в любом случае смысл всех этих трогательно-длинных списков был одним. Мол, когда крупы и патронов много – можно пережить и последствия атомной бомбардировки, и оккупацию. А если запастись табаком и стиральным порошком, то существовать удастся даже с комфортом…

Ну что ж, как говорится, «в главном они правы». Если следовать советам литературных героев, справиться с «подготовительным периодом» он, пожалуй, действительно смог бы. Пускай получение денег и вся связанная с закупкой и закладкой в схроны маргарина и сухарей логистика должна была вестись в лоб – здесь и сейчас. Как это будет, представить можно было только ориентировочно, но как переваливший возрастом уже за 30 и много чего разного уже повидавший человек Николай не сомневался, что уж с бытовухой-то он справился бы точно. Борьба с неизбежными деталями – мелочь. Деньги – они на каждом углу. Вон, очередная реклама подсвечивается со всех сторон, как новогодняя елка. «Кредиты до 200 тысяч рублей за 30 минут, на любые цели, на выгоднейших условиях». Условия неожиданно оказываются просто сумасшедшими, когда дело доходит до «отдать», но речь сейчас не об этом. За какое время квалифицированный врач, вроде него, сможет отдать банку четверть миллиона рублей, считая с процентами и накрутками «за обслуживание»? За три года, за четыре? А если быть уверенным, что отдавать не придется? Вот и хватит денег на все подряд: и на соль, и на спички, и на сахар. И на снять грузовичок перевезти это все в купленную развалюху на отшибе умирающей деревни где-нибудь в глуши: подальше от потенциальных целей и чуть поглубже от любителей правомочно обогатиться за счет «городского умника», который «понаехал тут». В общем, все как советуют не только книжные герои, но и люди, которые не хуже тебя понимают, к чему могут привести все эти затянувшиеся рассуждения о преступлениях тоталитарного режима. Которые, дескать, мир терпит все с большим и большим трудом. А если ты ошибся в расчетах и срок выплаты подошел быстрее, чем «Леопарды» и «Абрамсы» с рычанием полезли через контрольно-следовые полосы, – так это ты сам дурак. А с недееспособного какой спрос?..

Все это было верно. Да только вот какая проблема: Николай спокойно осознавал, что ему такое не подойдет. Было ощущение, что авторы книг подобного направления (при несомненной талантливости многих) – сплошь апологеты эгоцентризма. Именно понимание эгоцентризма как основного стержня жизни и насаждали последние десятилетия в России – опять же, не со стороны, не продирающимися через глушение «вражьими голосами». Насаждали сами себе. Но он умудрился вырасти чуть раньше: в дни, когда ни одному ублюдку не приходило в голову снять «Последний бронепоезд», «Сволочи» или «Штрафбат» по нашу сторону границы. И когда за попытку рассказать человечеству страшную правду о массовом обижании в 1945 году мирного германского населения варварскими ордами украшенных серпами и молотами жидомонголов можно было тут же, без задержки, получить в морду кирпичом и в затылок ледорубом… Это сейчас большинству все равно. Но не ему. Тихая жизнь под оккупацией – пусть даже налаженная в смысле пожрать и выпить – это жизнь не для человека, смеющего считать себя честным по отношению к своим предкам.

– Эй, тип! Ты че, охренел?

Николай поднял голову и с интересом посмотрел на спросившего: крупного парня в не по сезону легкой куртке. Оказывается, размышляя в такт своим шагам, он налетел на стоящего, и тот с чувством выразил свое удивление. Торопиться с ответом Николай не стал – не то у него было настроение. Внимательно оглядывая «собеседника» снизу вверх, он флегматично повел челюстью из одной стороны в другую, довольный увиденным. Сильный, крепкий, высокий, этот парень явно был хорош как в драке, так и в работе. Более того, у него было нормальное человеческое лицо, украшенное глазами не разбираемого при наличествующем освещении цвета.

– Ну извини, – сказал он после затянувшейся паузы, которую парень почему-то не стал прерывать. – Задумался на ходу. Не слишком ушиб?

– Ничего, – ответил ему парень. – И ты тоже… Типа, извини…

Он не договорил фразу, явно сам удивленный вырвавшимися словами. Не теми, первыми, – а сказанными теперь. Вид у него, во всяком случае, был несколько ошарашенный. Теперь парень разглядывал его почти так же внимательно и спокойно, – хотя и пользуясь преимуществом лишних 5–6 сантиметров роста. Разница в объеме верхней одежды сглаживала нехватку килограммов мышечной ткани, а несомненное различие в возрасте – на несколько лет не в его пользу, – вообще упрощало ситуацию. Во всяком случае, так Николаю показалось. С год или полтора назад он проверил бы встреченного человека взглядом – как бы глупо ни звучало словесное описание того образа, который регулярно вставал у него перед глазами. Мысленно воткнуть в человека штык, мысленно выдернуть его и неторопливо посмотреть на острие: что там окажется? Не сопровождаемая ни единым словом, такая последовательность мелькающих в его зрачках образов действовала на некоторых людей как удар – они осекались и начинали вдруг очень сильно торопиться по своим делам. Но сейчас самоконтроля вполне хватило, чтобы даже не начинать формулировать про себя привычную мысль, и Николая это искренне порадовало. Все-таки контролировать себя он научился как следует.

– Неважно.

– Да. Как и почти все в этой жизни.

Парень развернулся и, не произнеся больше ни единого слова, пошел куда-то по своим делам. На недостаточно освещенной улице его фигура почти сразу же превратилась в бесформенный черный силуэт, но то, что ему в своей курточке холодно, – это было видно невооруженным глазом еще секунд двадцать.