За день до послезавтра - Сергей Анисимов

Все это было очень скучно. От попыток вести рассуждения в такой плоскости пропадал аппетит, снижался уровень иммунитета, и вообще в отпуск куда-нибудь на море начинало хотеться сильнее, чем обычно. Именно поэтому подавляющее большинство российского населения обрывало такие мысли в самом начале и глушило разговоры на эту тему в зародыше. Исключения, разумеется, были – как они есть всегда. Но так выходило, что люди, с удовольствием и много говорящие о всемирном заговоре против России и о грозящем ей вторжении, почему-то оказывались удивительно, странно похожи на тех же выпущенных из профильных медучреждений «восьмидесятников». Жирные длинные волосы, блестящие от увлеченности глаза, одежда, едва-едва уступающая по эпатажности униформе «готов»… Общаться с такими людьми любому нормальному человеку было настолько неприятно, что это оказывалось просто еще одним доказательством того, что все это бред. В конце концов, почти такие же группы людей боролись против психотропного оружия, гомосексуализма или за выдвижение обвинения покойному Густаву VI Адольфу, med Guds Nåde Sveriges, Götes och Wendes Konung[16], в политических убийствах. Есть и такие.

Николай очень надеялся, что пока удерживается от соскальзывания в ту же нишу: голову он мыл каждый день, разговоры на прочие темы поддерживал уверенно и вообще был достаточно адекватен. Так ему, по крайней мере, казалось до тех пор, пока свои в доску, понимающие и верящие ему ребята из «Юрок» не застонали вслух в ответ на описание увиденного документального фильма о каракулеводстве. Минута была «обычная» – возвращение домой после страйкбольного упражнения на базе в Татьянине, под Гатчиной. Очередная пара тренировочных боев прошла с более-менее удовлетворительным результатом, и настроение у ребят было как раз подходящим для относительно серьезного разговора. Но договорить до конца ему не дали, – просто перебив, как вполне можно было поступать среди своих.

– Я видел не хуже, – отметил «Железный Винни». – Про «Маму Путина» слыхали?

Несколько человек из их команды, как оказалось, не слышали об этом, и Винни с удовольствием рассказал содержание голландского фильма. Даже странно, что это выдающееся произведение самовыразившегося режиссера прошло мимо кого-то: в свое время лента произвела на европейцев столь сильное впечатление, что была признана лучшей документальной картиной 2004 года. Впрочем, на то она и борьба со свободой слова в современной России – при всем разгуле бреда в телевизионном эфире это кино русскому зрителю до сих приходилось скачивать из Интернета.

Несколько человек подсказывало и дополняло на редкость косноязычного «Винни», и в итоге рассказ в подползающей к Балтийскому вокзалу промерзшей полупустой электричке превратился в что-то такое, что происходит в пионерлагерях в «тихий час», а в туристических походах – вечером у костра. Злой Путин, отказавшийся от родной мамы – бедной и старой грузинской крестьянки, – это было в самый раз для всех. Отказаться маму признавать! Старую и больную! Правда ведь, возмутительно? Вот они, русские, какие!

– Я только не вполне понимаю, что они так рано начали, – отметил Леша «Тихий». – До выборов тогда еще годы и годы были. А сезон как раз был такой, что неясно было: станет президент раздавать Курильские острова направо и налево или нет. 2003–2004 годы – это, значит, самое начало его второго срока, так?

– А потому что «капельная пропаганда», если вы знаете такой термин. Про теннисиста Бориса Беккера и полсотни его девок, заявляющих теперь, что он является отцом их ребенка, и требующих генетической экспертизы – это все помнят. Про Майкла Джексона, слишком долго держащего на коленях детишек и как-то неправильно их гладящего по головкам – в общем, тоже. Так что этот фильм отнюдь не все на полном серьезе восприняли, не думайте. Как и твой собственный, Колька, – про несчастных овечек. Но как в одном, так и в другом случае какая-то фракция людей зафиксирует глубоко в подкорке, что русские большие бяки. Вот и все дела. Десять-двадцать таких фильмов в течение одного президентского срока – и никакие наши борьба за мир и взносы на спасение китов приниматься в расчет уже не будут. А размазываются подобные фильмы по бюджетам десятка стран, вплоть до той же мелко плавающей Голландии. И делаются отнюдь не по заказу Мальтийского ордена или каких-нибудь масонов, а исключительно добровольно, на общественных началах и от переполненности эндогенным энтузиазмом. Verstanden?

Николай посмотрел на вещающую Лену с сомнением. Лицо у нее было сильное и властное, а глаза умные, но выбивающийся из-под шапочки с помпоном белокурый начесик не вязался с уверенным тоном совершенно, и это смазывало впечатление. Так иногда кандидата в депутаты губит неудачно подобранный женой галстук.

– Ты последний несогласный, – ткнул его в бок слева вечно оптимистичный Леша. – Все остальные уже вообще внимания не обращают на такую ерунду. Расслабься. Все нормально. Документалистики о достижениях народного хозяйства и наших успехах в космосе ты уже не дождешься – прошли те времена.

Тут оставалось только хмыкнуть. «Те времена» с плывущими по полям пшеницы комбайнами в единственной телевизионной информационной передаче он помнил отлично. Они не повторятся. Какими же будут новые – предугадать было невозможно вообще. Мир менялся настолько стремительно, что адаптивности, пластичности мозга просто не хватало, чтобы в полной мере и «в режиме реального времени» отслеживать его трансформацию. А старый опыт при каждом повороте оказывался практически бесполезным.

Николай глядел на продолжающих лениво переговариваться и пересмеиваться друзей, и ему отчаянно хотелось верить в то, что все правы, а он нет. Как говорится, «если ты трезв, но три джентльмена говорят тебе, что ты пьян – иди домой и ложись спать». Впрочем, одного хотения оказывалось уже недостаточно. Деталей накапливалось слишком много, чтобы их можно было отмести, находясь на таком взводе. Выход? А его просто не было. Ему не верили родители, не верили те приятели, с которыми он пытался хоть как-то поделиться болящими, как нарыв, мыслями. Его не основанный ни на чем, кроме интуиции и собственного понимания «критической массы» данных, анализ не слишком впечатлил даже его настоящих, самых лучших друзей. Ну так и что же… Пусть выхода не имелось – путь, во всяком случае, был.

«Делай, что должен, и будь что будет».

Середина февраля

Мы не нашли в России никого, кто бы сказал, что там – демократия.

Джон Эдвардс, кандидат в Вице-президенты США от Демократической партии. Комментарии к докладу «Неверный путь России: что могут и что должны сделать Соединенные Штаты», март 2006 г.

Покушение на жизнь вице-канцлера Федеративной Республики Германия Филиппа Рёслера состоялось 16 февраля 2013 г., в 10 часов 35 минут утра. Бронированный лимузин вице-канцлера остановился на красный цвет на перекрестке Аллеи Кайзерины Аугусты и Бюссельштрассе, когда с покачивающегося в неторопливом течении Шпрее катера по нему был произведен одиночный прицельный выстрел. Река делала рядом крутой изгиб, сама аллея изгибалась гораздо более полого, но, вместе взятое, это ориентировало их так, что покушавшиеся смогли стрелять с поверхности реки. Их единственный выстрел дал попадание в стоящую на упирающемся в набережную Т-образном перекрестке машину. Граната из штурмового гранатомета поразила «Ауди» в верхнюю часть остекления и пробила полтора сантиметра прозрачной брони с такой легкостью, будто это была промасленная бумага. Между тем дистанция, с которой был произведен выстрел, составляла около 120 метров. Можно предположить, что дующий в это утро над Берлином порывистый ветер был чуть более сильным над Шпрее, чем в целом по городу – все же попадание было не идеальным. Но то, что оно пришлось в проекцию переднего пассажирского сиденья (то есть в отсек, отделенный от расположения главного пассажира броневой перегородкой), никакой роли уже не сыграло. Боеприпас был термобарическим, и его срабатывание за преградой привело к тому, что за доли секунды лимузин превратился в безумное подобие огненного цветка, из которого в разные стороны били столбы и струи ярко-белого пламени. Температура внутри основного броневого контура машины достигла настолько высоких значений, что протектированный бензобак сдетонировал уже буквально через долю секунды: но каким бы странным такое ни казалось, десятки свидетелей успели уловить этот момент. Ревущий росчерк с воды, вспышка на черном стекле, затем тут же, без паузы, все внутри большого автомобиля превращается в бьющееся белое пламя – и только после этого бензобак взрывается и машину швыряет вверх и вбок.

В автомобиле вице-канцлера погибли три человека: он сам, его личный телохранитель и личный шофер-телохранитель. Еще один охранник, мотоциклист наряда дорожной полиции Берлина, погиб там же, как и трое пассажиров находившейся рядом машины. Эти трое были гражданами Германии и рядовыми жителями города, и их незавидная судьба была просто печальным побочным эффектом той же трагедии. Еще семь человек (среди них еще один мотоциклист эскорта, остальные были случайными прохожими) получили ранения и ожоги разной степени тяжести. После первичной сортировки в госпиталях Берлина состояние по крайней мере двоих было оценено как «критическое», что позволяло предположить, что общее число жертв покушения на вице-канцлера может возрасти уже к вечеру того же дня.