Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

горели фонари, откуда-то доносился гул мужских голосов. Там, скорее всего, обсуждались сегодняшние события. Бурлаков с минуту постоял на крыльце административного корпуса, с наслаждением дыша ночной прохладой, подумал, что надо бы отойти в тень и не светиться попусту, и тут же одёрнул себя: не от кого и незачем ему прятаться. Да, денёк выдался… что надо! С фруктами получилось очень удачно. Как раз пришли деньги и их надо было быстренько сбросить, как говорится, до возникновения вопросов и предположений. А с другой стороны, в региональных лагерях жаловались, что от безделья люди изнывают, особенно семейные мужчины, привыкшие работать на семью. Этого никто не предусмотрел. Так что… может, имеет смысл хотя бы часть работ по благоустройству лагерей снять с комендантских взводов и передать людям? Вот же сегодня… он только и успел сказать, что о фруктах договорённость оформлена, но возникли сложности с доставкой, как сразу объявились и шофёры, и грузчики. С каким напором этот негр отстаивал своё право первенства. Тимофей Чернов. И этот индеец. Тоже встал первым. Что ж, и понятно, и объяснимо. Но никогда не мог подумать, что безжалостный киллер обладает такой психологической проницательностью. Хотя при такой работе… тоже необходимо. Да, Трейси предупреждал, что индеец не возьмёт денег, и объяснял это гордостью. И такое неожиданное подтверждение…

…Снова и снова он медленно, короткими фразами, чтобы все поняли, объясняет:

– Итак, безвозвратная ссуда не возвращается. А беспроцентная возвращается без увеличения. И срок возврата оговаривается, когда вы берёте ссуду.

Гул голосов, переводящих, пересказывающих друг другу. И вдруг встаёт высокий красивый, несмотря на перечеркнувший щёку шрам, индеец.

– А когда надо будет возвращать эти деньги?

– Какие? – переспрашивает он, уже догадываясь.

– За житьё здесь. Мы живём, едим, пьём, сигареты получаем. Это всё стоит денег. Сколько лет мы будем их возвращать?

Зал взрывается.

– Да кто тебя за язык дёргал?!

– И чего вылез?!

– Так бы, может, и забыли про них!

Индеец молча пережидает этот шум и, неотрывно глядя на него, бросает остальным:

– Когда надо взять, то не забывают. А я хочу знать. Сколько я должен.

Он невольно улыбается: ну, золотой же парень! – и подчёркнуто спокойно отвечает:

– Нисколько. Это безвозвратные траты.

Зал снова гудит, уже успокаиваясь. Помедлив, индеец садится, сохраняя на лице настороженно-недоверчивое выражение. Он видит, как с разных рядов о чём-то спрашивают, и слышит его ответ:

– Я не шакал, работать могу, мне халявы не надо…

…Бурлаков улыбнулся. Первый такой вопрос. Ни в одном лагере, ни разу никто не задавался этой проблемой. Принимали всё, как должное, видимо, всерьёз считая, что если не напоминать, то так и обойдётся. Нет, в чём, в чём, а в определённой смелости парню не откажешь. И на работу вызвался одним из первых, да, встал сразу, практически одновременно с Черновым. Золотой парень. Но подходить к нему сейчас с вопросом о том лагернике нельзя. Это однозначно. К сожалению. За спокойствием парня чувствуется, в каком он напряжении. Да. Пусть осядет на место, обживётся, успокоится. И уже тогда. Спешить ведь уже некуда. Мёртвые не воскресают. Глупая детская надежда на чудо. Чудес не бывает, но как горько это понимать.

– Игорь Александрович…

Он невольно вздрогнул, беззвучно ругая себя и сжимая пистолет в кармане, и повернулся к тихо подошедшей золотоволосой женщине в светлом плаще.

– Слушаю вас.

– Вы, – она улыбнулась, – вы узнаёте меня?

– Вера… Вера Алова, так?

– Да. Извините, я помешала вам, но я хотела сказать, хотела, чтобы вы знали.

– Да?

– Я ни о чём не жалею.

Бурлаков понимающе кивнул.

– Да, вам нелегко.

Она пожала плечами.

– Я пошла на это вполне сознательно. В конце концов, жизнь дороже. Там у меня оставалось слишком мало шансов, – она улыбнулась. – Всё-таки хочется не только жить хорошо, но и просто жить.

– Да, разумеется, вы правы, Вера. Вы уже решили, куда уедете?

– Какой-нибудь большой город, – Вера улыбнулась уже веселее. – Среди множества легче затеряться. Вы же знаете это. Найду себе работу попроще, жильё поскромнее и стану тихой незаметной горожанкой, одной из миллионов.

– Вы слишком красивы, чтобы стать незаметной, – улыбнулся Бурлаков. – Даже среди миллионов.

– Спасибо, Игорь Александрович, – негромко рассмеялась Вера.

Шум голосов затихал, мужчины стали расходиться. Вера вздохнула.

– Ещё рас спасибо, Игорь Александрович, и… спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Вера.

Оставшись один, Бурлаков вытащил сигарету и закурил. Да, у каждого своё… свои проблемы и решения этих проблем. Любая проблема решаема. Кроме смерти…

Вдалеке мимо прошло ещё несколько мужчин, разговаривая между собой.

– Завтра не проспи.

– Так после ж завтрака поедем.

– Точно, жратву не проспишь.

– Машину я проверил. Порядок.

Бурлаков догадался, что это вызвавшиеся ехать за фруктами. Говорили по-русски, изредка вставляя английские слова. В ночной тишине голоса звучали гулко и разносились далеко, да никто особо и не скрывался.

Тим был уверен, что все уже спят, но к своему удивлению, обнаружил всех своих бодрствующими. Дети, правда, были в койках.

– Пап! – Дим вскочил на ноги на постели. – Ты пришёл!

– А как же иначе? – улыбнулся Тим. Посмотрел на Дима, на сидящую на своей койке Катю, на Зину с шитьём в руках, бессмысленным при ночном освещении. И спросил по-другому: – Почему вы не спите?

Зина сунула узелок в тумбочку.

– Тебя ждали, – просто ответила она. – Ты устал, поди?

– Нет, – догадался о смысле последнего слова Тим, снимая куртку. – Всё в порядке.

К его удивлению, Зина взяла её у него и сама повесила. Дим вдруг пробежал по постели и ткнулся в блестящую кожу лицом.

– Пап, маслом пахнет! Здоровско! Кать, понюхай!

Катя вылезла из-под одеяла, но Зина перехватила её и уложила обратно.

– Чего это вы разбегались? А ну, спать оба!

Дим со смехом барахтался в её руках, пока она засовывала его под одеяло.

– Совсем разошлись. Иди, умывайся, Тима, я их уложу сейчас.

Тим кивнул и взял полотенце, но медлил у занавески, глядя, как Зина укладывает детей, подтыкает одеяла…

– А папа меня на ночь целует! – заявил Дим.

– И меня, – пискнула Катя.

– И я вас поцелую, – Зина поцеловала обоих. – Ну вот, а теперь спите и хорошие сны смотрите.

– А папа? – вдруг подала голос Катя.

Зина с улыбкой посмотрела на Тима. И Тим так же, как и днём, нагнулся и поцеловал их. Скачала Катю, а потом Дима. Просто потому, что стоял ближе к Катиной койке.

– Ну вот, теперь всё правильно, – вздохнул Дим, засыпая.

Тим посмотрел на Зину. Она стояла между койками, свесив руки вдоль тела и слегка склонив набок голову. Тим сглотнул внезапно подступивший к горлу комок.

– Я… я