Дао Блаженств - Александр Матяш

А: Интересно, что когда смотришь на таких людей – тибетских или православных монахов, то желания ударить их по щеке совсем не возникает. Это психофизика. Здесь речь идет ни много ни мало, как о преображении плоти. И тот, кто сможет полноценно реализовать эти заповеди, взамен приобретет нетленную плоть.

Представьте себе, что вас изо всей силы бьют по щеке – искры из глаз, в голове звенит… В первое мгновение состояние одинаковое у всех: и у святых и у обычных людей.

Д: Ответная реакция?

А: Первый миг. Еще нет никакой ответной реакции, все происходит только внутри тебя. А во второй миг уже идут реакции – разные у святых и у простых смертных. Увеличивайте меру присутствия, смотрите на это, как в лупу.

Д: Происходит очень резкое сужение сознания, телесный и сознательный спазм. А у святых видимо, идет расширительная реакция.

В: У них и так сознание расширено.

А: Да, там расширяться нечему.

В: У эгового человека, мне кажется, сразу возникает чувство унижения, когда его бьют по лицу.

Д: Ответная агрессия.

В: Сначала унижение, а потом уже ответная агрессия.

А: Посмотрите, что у нас имеется: реакция унижения, обиды, жажда исправить ситуацию через ответное воздействие. Исходя из всего перечисленного, становится понятной прогрессивность для своего времени Моисеева закона: око за око, зуб за зуб. Логика бессознательного очень проста: раз меня так унизили, я должен вдесятеро отомстить, чтобы вернуть уважение. И сразу же возникает злорадное желание самоутверждения за счет того, другого, злого и несправедливого. Эго нашептывает нам, что нужно уничтожить зло в его корне – и автоматически разворачивается проекция отождествления злого начала с обидчиком, инфернализация его образа. Это сугубо инфернальная проекция – мы видим в другом человеке дьявола. Эта проекция «развязывает нам руки»: мы приходим к выводу, что все, чего он достоин – это быть уничтоженным и ввергнутым обратно в геенну огненную. И охваченные этим праведным и святым стремлением, чувствуя себя чуть ли не воинами небесными, мы со всей своей страстью влетаем в расставленную нам эго ловушку. Достаточно вспомнить Гитлера, Сталина, не говоря уж об инквизиции (когда они жгли на кострах так называемых еретиков и ведьм, то получали от этого огромное наслаждение, подкрепленное ощущением праведности) – все они были уверены, что несут в мир свет и добро. Самое удивительное – это то, что при этом происходит: мы становимся тем, что мы проецируем на другого – вот главный закон. Это очень хорошо передает древнекитайский протоиероглиф «мысль» (рис. 10):

Рис. 10. Протоиероглиф «мысль»

1) наш пространственно-временной континуум – то, что происходит здесь, в трехмерном измерении; 2) субъект; 3) система его восприятия, разворачивающаяся вовне на объект – (4), то есть то, что мы воспринимаем, тот универсум, который видит конкретный человек; 5) суть этого объекта, которая полностью тождественна субъекту и является его копией. Вот такая глубокая мысль в одном иероглифе. Надо сказать, что все древнекитайские иероглифы обладают такой глубиной. Есть еще более сложные концепции, выражаемые меньшим количеством черт, но так же предельно точно.

Исходя из этого, ветхозаветное правило «око за око и зуб за зуб» было здравым ограничением, уберегавшим людей от потока инфернальных проекций, готовых мгновенно хлынуть и затопить их разум, превратив все вокруг в шабаш ведьм и прочей нечисти, с которой не справиться иначе, как только самыми крайними мерами, а их самих тем самым превратив в демонов.

Д: Почему «здравым ограничением»? То есть за одно око только одно око, а не больше?

А: Да. Чтобы не происходило того, что выражено в словах императрицы Цы Си33: «Кто мне испортит настроение хоть раз, тому я испорчу настроение на всю оставшуюся жизнь».

Д: Как интересно: нами это воспринимается совсем не так, как это воспринималось древними.

А: Из смысла, заключенного в этом иероглифе следует, что если мы на кого-то злимся, мы поселяем злость в своей душе. Итак, самое первое, что в нас возникает, когда нас бьют по щеке (когда нас обижают), – это почти не осознаваемая нами мысль о том, как мы выглядим в глазах другого (обидчика). Или: как мы должны выглядеть в глазах другого, чтобы нас так ударили. И другому приписывается пренебрежение, гордыня, жажда нас унизить и прочее. Далее, следующим этапом происходит сравнение того образа, которым, как мы считаем, нас видит другой, с тем образом, которым нам бы хотелось, чтобы он нас видел.

М: Получается, что реальности тут вообще нет.

А: Совершенно верно, Рита. Так работают бессознательные эговые механизмы.

Д: А реальность – это когда мы видим, из чего он нас ударяет?

А: Да. Когда мы видим его состояние. Но у того, кто обижается, контакта с этой реальностью нет даже в помине, потому что первый момент со вторым связаны очень тесно. Я разделил их условно. В реальности, происходящей внутри нас, они практически не разделены. Наша эговая самооценка, то, какими бы мы хотели выглядеть в глазах других, занимает активную, агрессивную позицию внутри нас. Она активно распространяет себя во все слои нашей души вплоть до самых глубоких и тонких. Ударили нас по щеке, и пока искры из глаз сыпятся – внутри уже активнейшим образом происходит эта работа: я такой классный, а со мной так обошлись, они же меня ни в грош не ставят…. Значит, что с ними надо сделать, чтобы они опомнились и впредь вели себя уважительно?

У: А на что сильнее реакция: когда нам говорят правду, которую мы не хотим знать, или когда на нас заведомо клевещут?

А: Представь себе, Уля, что ты идешь мимо песочницы, где играют трехлетние дети. И вдруг встает девочка и, показывая на тебя пальцем, говорит: «А эта тетя у меня лопатку украла!» Что ты при этом чувствуешь?

У: Недоумение. Смешно даже…

А: А теперь представь себе, что тебя на работе вызывает директор и говорит: «У нас такое подозрение, что вы вытащили кошелек из сумки нашего коллеги». Что ты чувствуешь в этом случае?

У: Неприятное ощущение, даже при том, что это напраслина. Во втором случае реакция сильнее, потому что как я выгляжу в глазах девочки, мне не важно, а здесь – важно.

А: Видишь ли, у тебя в принципе отношение к этим ситуациям разное. Чувствуешь, как ты вовлечена во втором случае? Ты можешь представить себе, что ты относишься к заявлению директора так же, как к заявлению девочки? Таким образом, не имеет значения, напраслина это или правда, имеет значение твое отношение. Почему на напраслину такая сильная реакция? Потому что тебе не хочется, чтобы твое начальство даже предположительно думало о тебе плохо. Тебе хочется, чтобы у них был определенный образ тебя – «дамы, приятной во всех отношениях».

У: Миньон34.

А: Да. Почему во Франции детей так «дрессируют», чего они боятся: того, что соседи узнают правду, или того, что они подумают напраслину?

У: Того, что соседи подумают, что родители плохие, если у них ребенок не «миньон».

А: Так это будет правда или напраслина?

У: На самом деле – ни то, ни другое.

А: Да. Поэтому если какие-то слова и действия задевают, значит, они попадают в цель, независимо от того, правда это или напраслина. Важно именно то, что мы полностью зависим от того, как на нас смотрят. Сравни две ситуации: когда директор один разговаривает с тобой и когда присутствует весь рабочий коллектив.

У: Когда один – значительно легче.

А: Вот оно – эго в действии. В нас глубоко укоренен некий инфернальный центр, готовый эманировать зло на все окружающее. Он требует жертв, как идол. Недаром в каббале самомнение, гордыня считается одним из видов идолопоклонства. Откуда пошли восточные деспоты, откуда требования поклонения и раболепства, безудержное стремление к славе? Это есть в каждом из нас, по крайней мере, в каждом, у кого есть эго.

Итак, «Но кто ударит тебя в правую щеку твою…» Трудно даже представить, насколько революционно это должно был звучать тогда. Особенность не только Нагорной проповеди, но и в целом древних текстов заключается в том, что в них дается только конечный результат той внутренней работы, которую человеку необходимо произвести. Что нужно сделать для того, чтобы подставить другую щеку? Ответа на этот вопрос мы не находим в тексте, и этому есть закономерное объяснение.

Д: Люди были не готовы?

А: Я предполагаю, что Иисус мог давать по этому поводу какие-то наставления, но они просто не дошли до нас.

Д: Все оказалось зашифровано. Как же Он объяснял тогда все эти спазмы эго?

А: Не знаю, но предполагаю, что Его ви́дение позволяло ему находить нужные слова. Иисус, мне кажется, понимал, что для того, чтобы минимизировать последующие искажения, важно не столько все объяснить, сколько передать главное простыми и понятными образами, а люди умные, ищущие, если захотят, докопаются до внутреннего глубинного смысла.