Русское тысячелетие - Сергей Эдуардович Цветков

С приближением шведов к русским границам на Украину помчались царские начальные люди с приказом строить укрепления, слать в Смоленск обозы с продовольствием, набирать рекрутов. Полковники беспрестанно приходили к гетману с жалобами: приставы у крепостного строения казаков палками по головам бьют, уши шпагами отсекают; казаки, оставив свои дома, сенокосы и жнитво, терпят на службе царской зной и всякие лишения, а там москали дома их грабят, разбирают и палят, жён и дочерей насилуют, коней и скотину и всякие пожитки забирают, старшин бьют смертными побоями. Громче всех раздавались голоса двух полковников — миргородского Апостола и прилуцкого Горленко:

— Очи всех на тя уповают, не дай, Боже, над тобою смерти! Тогда мы останемся в такой неволе, что и куры нас загребут.

В это время, как нарочно, явился иезуит Заленский с прямым предложением Станислава перейти на сторону непобедимого короля шведского. Но гетман, искусная и ношеная птица, всё ещё старался усидеть на трёх стульях, угодив и Петру, и Карлу, и своим полковникам.

— Верность мою к царскому величеству буду продолжать до тех пор, пока не увижу, с какою потенцией Станислав к границам украинским придёт и какие будут прогрессы шведских войск в государстве Московском, и если не в силах будем защищать Украину и себя, то зачем же сами в погибель полезем и отчизну погубим? — делился он своими мыслями с Орликом.

Станиславу Мазепа отписал, что никаких дел начинать не может по следующим причинам: 1) Киев и другие крепости в Украине осажены великими гарнизонами, под которыми казаки, как перепела под ястребами, не могут голов поднять. 2) Все силы царя уже сосредоточены в Польше, недалеко от Украины. 3) В Украине начальные и подначальные, духовные и мирские, как разные колеса, не в единомышленном находятся согласии: одним хорошо в протекции московской, другие склонны к протекции турецкой, третьи любят побратимство татарское, по природной к полякам антипатии. 4) Он, Мазепа, имеет постоянно подле себя несколько тысяч регулярного великороссийского войска, которое бодрым оком смотрит на все его поступки. 5) Республика польская сама раздвоена ещё.

Мазепа обещал только не вредить ни в чем интересам Станислава и шведским войскам.

Своё спасение Мазепа видел в хитрости, тайне, выжидании. Суть его ответов полковникам и полякам сводилась к одному: ещё не пора. А на вопросы наседавших на него старшин: когда же пора? — он сердито отвечал:

— Зачем вам об этом прежде времени знать? Положитесь на мою совесть и на мой подлый разумишко, не бойтесь, он вас не сведёт с хорошей дороги. У меня одного, по милости Божией, больше разума, чем у вас всех.

Если его уж очень допекали, гетман грозил:

— Чёрт вас побери! Я, взявши Орлика, поеду ко двору царского величества, а вы хоть пропадайте.

Старшины хмуро умолкали, но затем всё начиналось сначала.

Мазепа рассчитывал, что, Бог даст, грозу пронесёт, всё дело решится под Смоленском или Москвой, а Украина останется в стороне, никому не досадив, и ему не нужно будет решаться на крайний, страшный шаг. Мазепа видел, что Пётр ещё не мёртвый лев, что со времени Нарвы русские научились бить шведов и что, несмотря на непобедимость Карла, предугадать исход борьбы невозможно. Вот почему, когда к гетману пришла весть, что Карл от Смоленска повернул на Украину, он воскликнул:

— Дьявол его сюда несёт! Все мои интересы перевернёт, войска великороссийские за собой внутрь Украины впровадит на последнюю её руину и на погибель нашу.

Полковники при этом известии вновь осадили его: как быть? Мазепа ответил вопросом на вопрос:

— Посылать к королю или нет?

— Как же не посылать! — отвечали все. — Нечего откладывать!

В шведский лагерь был послан гонец с письмом на имя графа Пипера. Мазепа изъявлял великую радость в связи с прибытием королевского величества в Украину, просил протекции себе, Войску Запорожскому и всему народу освобождения от тяжкого ига московского, объяснял стеснённое своё положение и просил скорой присылки войска на помощь, для переправы которого обещал приготовить паромы на Десне, у пристани Макошинской. Гонец возвратился с устным ответом, что король обещал поспешить к этой пристани и быть там в будущую пятницу, то есть 22 октября.

Мазепа оттягивал последнее решение до конца, сколько было возможно. Он прикинулся больным и даже причастился, словно уже собирался отдать Богу душу.

22 октября прошло, но о короле ничего не было слышно. А 23-го к Мазепе явился полковник Войнаровский и объявил, что тайком ушёл от Меншикова, который завтра с войском будет здесь, у гетмана, и что слышал, как один немецкий офицер говорил другому, имея в виду гетмана и его окружение: «Сжалься, Боже, над этими людьми: завтра они будут в кандалах».

Нервы Мазепы сдали. Он «порвался, как вихрь»: в тот же день поздно вечером был уже в Батурине; 24 октября ранним утром переправился через Десну, а ночью за Орловкой достиг первого шведского полка, стоявшего в деревне. Отсюда он направил к Карлу Орлика и выехал следом за ним.

Гетман был мрачен. Его не оставляла мысль, что судьба сыграла с ним, «искусной и ношеной птицей», злую шутку. Мазепа мог бы сказать вместе с героем «Призраков» Тургенева: «Я как будто попал в заколдованный круг, и неодолимая, хотя тихая сила увлекает меня подобно тому, как ещё, задолго до водопада, стремление потока увлекает лодку».

Просьба Мазепы скорее прибыть к Десне застала Карла уже на Украине. То, что король и не подумал поторопиться, лишний раз доказывает, что Мазепа в его глазах был не слишком завидным союзником, и что в планы Карла не входила долгая задержка на Украине. От гетмана королю было нужно только одно: чтобы Мазепа помешал русским разорить край.

Карл и Мазепа встретились 29 октября. Мазепа держал речь на превосходной латыни, чем потрафил королю, однако имел задумчивый вид. Было заметно, что на душе у него лежит могильный камень. Вместе с гетманом к шведам переметнулось всего 4 тысячи казаков, остальные оставались верны России (Меншикову доносили, что «черкасы», то есть казаки, шведам продавать «ничего не возят»,