Заложница, или Нижне-Волчанский синдром - Анна Мезенцева

и, не дождавшись ответа, ушел. Но стук продолжался, становясь громче и настойчивей. Пришлось завернуться в одеяло и прошлепать к двери:

— Кто там?

— Это я! — голос принадлежал Андрею.

— Чего тебе? — я приоткрыла дверь и, не удержавшись, зевнула во весь рот.

— Вика собралась покончить с собой!

Глава 7

Сон как ветром сдуло.

— С чего ты взял?

Тусклого света из коридора хватило, чтобы разглядеть — толстовку Андрей надел на изнанку, швами наружу. Да и выглядел помято, как и положено разбуженному посреди ночи человеку.

— Так и будем на пороге разговаривать?

Я, спохватившись, пустила его в комнату и закрыла дверь.

— Тебе от Вики ничего не приходило? — голос Андрея звучал глухо, будто в горле что-то застряло и мешало говорить.

Я вновь потянулась за телефоном, только сейчас заметив сигнал входящего сообщения. Открыла, быстро пробежала глазами короткие строки: «Из-за меня умер человек. Единственный мужчина, которого я люблю, не хочет меня видеть. Я больше так не могу. Прости за все. Прощай». Отправлено с Викиного номера, да и кто еще мог такое прислать?

— Дура… — простонала я, в сердцах швырнув телефон на подушку. — Господи, какая же ты дура… А тебе она что написала?

— Много всего. Что ей очень больно. Что она жалеет о том, что сделала, и больше не может с этим жить. На лучше, почитай, так быстрее будет. Может, ты поймешь, куда она пошла? — Андрей достал из кармана смартфон и принялся нарезать круги в проходе между кроватями.

Я промотала слезливую простыню текста в самое начало. Боль, обида, ревность, раскаяние. Упаковка снотворного, «…я просто усну и проснусь уже не здесь…», спутанные рассуждения про загробную жизнь. Черт, черт, черт… Очевидно, что травиться Вика собралась не у себя в номере, она же не одна живет. Снотворное не цианид, действует медленно — заметит неладное соседка, позовет на помощь, в лагере есть круглосуточный медпункт. А там вместо эпатажного конца дуру будет ждать очень неромантичное промывание желудка. Тогда где? На улице? Как-то не верится. На скамейке неподвижное тело привлечет к себе внимание — территорию лагеря патрулирует охрана. Да и не все награжденные угомонились, вон, за окном до сих пор кто-то нетрезвым дребезжащим голосом выводит «Выйду я на поле с конем». Конечно, Вика могла убрести подальше в лес, там-то ее ночью никто не найдет. Но одноклассница терпеть не могла походы на природу — пугалась жучков-паучков, ругалась на грязь и застрявшие в волосах сучки. Неизвестно, какой кавардак царит в мозгах человека, решившего расстаться с жизнью. Может, прежние страхи и привычки теряют силу. Но мне почему-то казалось, что Вика для этих целей выберет помещение. Где-то в тексте должен быть намек, не зря же она целый роман накатала… Вот оно! Викина исповедь окончательно ушла в сторону мистики. Оказывается, в «Березке» она вызывала не только гнома-матершинника, но еще и каких-то неясных духов, причем вместе с Альбиной. Духи сообщили, что Вике предназначено всю жизнь любить одного человека. Завершался рассказ такими словами: «Я снова пойду туда. Предсказание сбудется. Я буду любить только тебя, до последнего вздоха». У меня немного отлегло от сердца — раз Вика намекала на место, значит хотела, чтобы ее спасли. Куда «туда» очевидно — в пустующее здание бассейна. Странно, что Андрей сам не догадался, я же рассказывала ему эту историю. Впрочем, голова и у меня сейчас работала кое-как, а Андрей еще и протрезветь не успел, плюс мешал страх за подружку… Как бы и вправду не померла, дура. Рассчитывала, поди, что бывший возлюбленный ужаснется, представив, какую драгоценность рискует потерять, и бросится на ее поиски. А Андрей пока проснулся, пока сообразил, что все это значит, пока до меня добежал…

— Она в бассейне, — наплевав на стеснительность, я скинула одеяло и принялась натягивать штаны. Меня подгоняло чувство вины. Все-таки я заварила эту кашу, которую выращенная в тепличных условиях одноклассница не сумела расхлебать. — Настя, ты с нами? Не видела, куда я дела куртку?

— Идите к черту, — девушка зарылась головой в подушку.

Я впопыхах разворошила содержимое сумки и заглянула под кровать. Куртки нигде не было, похоже, осталась в раздевалке спортзала. Пришлось натянуть Настину плюшевую олимпийку. Через минуту мы с Андреем, прошмыгнув под носом у дремлющей перед телевизором вахтерши, выскочили на улицу. Погода разительно переменилась. Стало не просто холодно, а очень холодно, температура упала градусов до десяти выше ноля. Ветер налетал злыми порывами, швыряя в лицо пыль и охапки палой листвы. Я застегнула олимпийку под горло, едва не прищемив подбородок, и сунула мгновенно озябшие руки в карманы.

Стоило нам свернуть за угол дома, как из темноты выскочил растрепанный Стас. Вид у него был диковатый: глаза выпучены, галстук сбит на бок, рубашка наполовину вылезла из штанов. Что за сумасшедшая ночь…

— Ты где был? Везде тебя ищу! — Не обратив на меня никакого внимания, брат накинулся на Андрея. — С Иннокентьевичем беда! Он напился, ходил тут песни голосил…

— «Выйду я на поле с конем»? — зачем-то влезла я с уточнением.

— Про коня, да. Его охрана хотела увести, он начал орать, что судья и у него медаль… Сцепился в итоге с мужиками капитально.

— Стасик, быстрей! — Андрей от нетерпения притоптывал ногой. — Я тебе зачем?

— Эту бучу сняла одна корреспондентка, из местных. Грозится завтра выложить в сеть, мол, такие люди не имеют морального права судить других. Охранники уволокли Иннокентьевича к себе, баба с телефоном за ними пошла. Она сейчас такого наснимает, что старика в два счета на пенсию отправят. Пришлют ему на замену человека Агазатяна, и что будем делать?

Андрей согнулся пополам, схватился обеими руками за голову и взвыл: так вас и растак, мать-перемать, как же вы все меня задрали! Психанул, в общем, не выдержав дурости окружающих.

— Андрей, послушай меня, — я положила руку ему на плечо, привлекая внимание. — Иди со Стасом, спасайте старика. Я одна справлюсь. Если Вика в бассейне, сразу побегу за помощью. Если нет, найду тебя и будем думать дальше. Все, я погнала!

Я рысью метнулась по аллее, не дав другу шанса возразить. В дальней части лагеря фонари уже не горели. Судя по особому напряжению в воздухе, приближалась гроза: ветер стал резче, небо от края до края затянуло тучами. Не было видно ни луны, ни звезд, ни даже земли под ногами. Включать фонарик на телефоне я пока не решилась, опасаясь привлечь внимание и без того взвинченной охраны. Озверевшие от подростков-полуночников мужики могли попросту утащить меня к коменданту,