Заложница, или Нижне-Волчанский синдром - Анна Мезенцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты здесь откуда? — брат обратился ко мне, но взгляд его забегал по Настиному бюсту. Девушка закатила глаза и отошла в сторону, давая нам возможность поболтать наедине.
— Награждают меня, Стасик, — привычка называть брата «Стасиком» передалась от Андрея. — А ты какими судьбами?
— Да конкурс стихов тут будет, «На крыльях … мечты», — между «Крыльями» и «мечтой» брат вставил непечатное слово, — И кто-то решил, как будет здорово, если председателем жюри станет настоящий судья. А Иннокентьичу, сама знаешь, лишь бы ни хрена не делать. Сам согласился и меня с собой потащил неизвестно зачем.
— Как там завод?
Худощавое лицо брата болезненно сморщилось.
— Всю душу с этим заводом уже вынули. Хоть ты не начинай.
Едва начавшийся разговор прервали первые такты песни из неуловимых мстителей. Стас достал телефон, бросил недовольное «Алло!». Кивнул мне, жестами показывая, что ему пора. Я махнула рукой: давай, вали уже.
Место брата заняла Настя, ткнувшая пальцем на качели в виде лодочки.
— Покачаемся?
Я хотела отказаться, а потом подумала — почему нет? Через минуту мы по очереди приседали, заставляя железную лодку с надписью «Дружба» взлетать к макушкам деревьев. На верхней точке дуги качели замирали, а потом стремительно падали вниз, заставляя сердце сжиматься в комок. Может и хорошо, что мать бросила меня в три года. Хоть не видела сейчас всего этого сумасшедшего дома, в котором дочь качалась на качелях с бывшей любовницей похитившего ее мужика, взвизгивая от восторга.
Потом мы вернулись в номер переодеться. Я достала из сумки белую блузку с черной юбкой до колен, Настя — блестящее платье в обтяжку и туфли на высоком каблуке. Ближе к вечеру громкоговорители согнали публику в главный корпус. Актовый зал на первом этаже оказался переполнен, стулья стояли даже на лестнице и в проходах между рядов. Мы с Настей и только что присоединившимся к нам Андреем протиснулись на свои места на самом верху. Я помахала Витьку, сидевшему тремя рядами ниже. Узнала его не сразу: одноклассник побрился налысо, должно быть, предвкушая службу в рядах наших доблестных войск. Витек салютовал в ответ и перевел взгляд на мою яркую спутницу. Даже пихнул локтем соседа, желая поделиться впечатлениями.
— Ты где был? — спросила я у Андрея. Был он как-то не похож на человека, вернувшегося с долгожданного свидания. Слишком бодр и деловит.
— Со Стасом обсуждал всякое-разное. Ты в курсе, что он здесь?
— Да, виделись мельком.
— А вот и Глеб, — Настя направила пальчик в центр зала, где располагался отдельный сектор для людей из администрации и почетных гостей. Глеб Николаевич, такой красивый и недоступный в строгом черном костюме с галстуком, беседовал с толстым лысеющим мужиком в очках. С мэром — я вспомнила лицо, обычно занимавшее половину передовицы «Вечернего Нижне-Волчанска». По другую руку сиял нарядный Бронислав Иннокентьевич, время от времени вставлявший отдельные реплики в разговор. А вот брата в почетный сектор не пригласили, должно быть, по рангу не прошел. Заиграла музыка, занавес из красного бархата разделился пополам, открыв стоявшую у микрофона женщину в платье до пят.
— Уважаемые жители Нижне-Волчанска и гости нашего города! Мы с огромной радостью приветствуем вас на «Празднике здоровья, культуры и семьи», посвященном сто пятидесятой годовщине…
Ну и так далее. Ведущая ушла, объявив танцевальный номер в исполнении учащихся Нижне-Волчанского дома творчества. Где-то на десятой минуте праздника меня охватила невыносимая скука. Настя опять уткнулась в телефон, а я развлекала себя тем, что перешептывалась с Андреем или глазела по сторонам. Иногда любовалась Глебом, с серьезным видом смотревшим на сцену. Один раз засекла, как Бронислав Иннокентьевич вытащил из кармана фляжку и незаметно к ней приложился, прикрывшись носовым платком. К началу поэтического конкурса кто-то из Витиных волейболистов уже курил, скорчившись в три погибели за спинами впереди сидящих. А сам Витек резался с капитаном команды в подкидного дурака, на сколько я смогла разглядеть со своего места. У микрофона девочки в белых блузках сменялись очкастыми мальчиками в опрятных свитерах. Темы стихов разнообразием не отличались: детство золотое, небо голубое, а в парке листья красиво опадают. Последней на сцену поднялась симпатичная девушка одного со мной возраста. Ее широко расставленные глаза с тихим ужасом смотрели в переполненный зал, тонкие пальцы теребили пачку бумажных листков. Эту номинантку ведущая представила отдельно:
— А сейчас я прошу вашего особого внимания! Перед вами Лиля Синичкина, удивительный талант, чьи пронзительные и искренние стихи взволновали не только нас, но и жюри прошлогоднего областного фестиваля «Рифма сердец». Писать стихи Лиля начала, оставшись в десять лет сиротой. Сейчас ее и двух младших братиков воспитывает бабушка. Несмотря на то, что живется им совсем нелегко…
— О-о-о, — протянула Настя, впервые оторвавшись от телефона, — у Глеба сейчас встанет.
Мне совсем не понравился ее тон, но я, не удержавшись, прыснула в кулак. А ведущая продолжала:
— …Лиле недавно исполнилось восемнадцать, поэтому сегодня она выступает вне конкурса со своим новым стихотворением, посвященным нашему любимому городу, а также «Нижне-Волчанскому приборостроительному заводу». Лиля Синичкина, ваши аплодисменты!
Лиля подошла к микрофону и испуганно опустила глаза, заправив за ухо золотистую челку. Была она вся такая чистенькая и светленькая, с розовыми оттопыренными ушками, что я против воли подумала: вот кто подходит на роль Козетты. Голос у нее оказался под стать внешности, ясный и звонкий, как у отличницы на уроке литературы:
Вот мой милый город,
Вот мой край родной!
Отучившись в школе,
Я спешу домой.
Солнце озаряет
Городской простор.
Вот передо мною
Заводской забор.
Гордость и опора –
Славный наш завод!
Нитью путеводной
Нас ведёт вперёд!
У завода площадь,
Где разбит цветник.
Радуются
