Заложница, или Нижне-Волчанский синдром - Анна Мезенцева

Город наш велик!

— Опупеть как велик, — пробормотал Андрей.

Скверы и фонтаны,

Парки и ТэЦэ…

Лиля сделала паузу — то ли специально, то ли окончательно разволновалась и забыла слова. В образовавшейся тишине выступил Витек. Сложив ладони рупором, он огласил свою версию последних строк:

— Финский нож в кармане, пальцы на нагане. Вот в таком живу я, братцы, звездеце!

На самом деле там был не звездец, но окончание матерного слова все равно заглушил крик ведущей. Пришлось объявить незапланированный перерыв, дожидаясь, пока охрана обнаружит и выдворит довольного успехом Витька. Что-то мне подсказывало: диплом ему сегодня не вручат. Когда возмущенный зал угомонился, Лиля, с глазами на мокром месте, попыталась закончить, пискнув: «Липы и каштаны, гордость на лице…». Но не выдержала, зарыдала и бросилась за кулисы, уронив бумажные листы.

После поэтического конкурса наконец-то началась церемония награждения. Вика и Витек отсутствовали, как я и предполагала. Нас выстроили в линейку мальчик-девочка, мальчик-девочка. Я глупо улыбалась и не знала, куда девать руки, пока не догадалась сцепить их замочком перед собой. После короткого восхваления неравнодушной к судьбам города молодежи, мэр с помощницей прошлись вдоль строя. Мэр вручал дипломы и тряс парням руки, приговаривая: «Молодцы, молодцы!», а помощница раздавала бумажные пакеты. Я заглянула в свой: блокнот, кружка и кепка, все с гербом Нижне-Волчанска и крупной золотой цифрой «Сто пятьдесят». А лучше, чем я ожидала. О, еще и значок!

Я взглядом поискала на трибунах Глеба. Будущий владелец воспетого Лилей завода на сцену не смотрел, слушал разглагольствования Бронислава Иннокентьевича, вежливо склонив голову на бок. Вместо него за награждением наблюдал Дамир, чьи ладони еле соприкасались в ленивой имитации аплодисментов. Почему-то мне стало обидно, хотя разговор с судьей был наверняка важней.

За официальной частью последовал ужин, торжественный для мэра и организаторов, и обычный для всех остальных. Покончив со своей порцией куриного шницеля с рисом на гарнир, Настя неожиданно предложила посетить вечер танцев. Еще удивительней было то, что Андрей, допивавший к тому времени второй стакан компота из сухофруктов, согласился, да и я не имела ничего против. Вне базы мы словно почувствовали себя детьми, впервые за долгое время сбежавшими из-под родительского надзора. Вроде и понятно, что строгий дядя хочет для тебя самого лучшего, но как же приятно скрыться от его взыскующих очей и пойти поплясать под попсу из девяностых. Или восьмидесятых — я не очень представляла, что крутят на дискотеке в спортзале лагеря «Березка».

Зал по такому случаю украсили воздушными шарами и гирляндами из гофрированной бумаги, и даже подвесили под потолком диско-шар, щедро посыпавший толпу солнечными зайчиками. Народ собрался разный: и молодежь из числа награжденных, и члены жюри, и чьи-то родители, и тетенька-ведущая с высокой укладкой типа «Бабетты». Мы зашли аккурат, когда вся эта солянка скакала под удивительно живучий хит «Рашн лалабай». Не буду строить из себя эстета: я запрыгала не хуже других, с восторгом выкрикивая на припеве «Ин зе на-а-айт!». Эффектная Настя в своем обтягивающем мини мгновенно произвела фурор. К песне «Распутин» от Бони-Эм вокруг нее собрался устойчивый кружок обожателей, в основном из полноватых дядечек за сорок. Среди них выгодно выделялся спортивный Витек, натянувший на лысину подарочную кепку с конкурса «На крыльях мечты». По мне, так вполне заслуженно.

Андрей тоже разошелся не на шутку, хотя в обычное время слушал какую-то заумную электронщину, под которую только вешаться хорошо. Но молодая кровь требовала движения, и Андрей танцевал. В полном согласии с ритмом, раскованно, пластично. В прошлом он наверняка занимался танцами, до того здорово у него выходило. Я неуклюже, но задорно отплясывала рядом, словно звезда сельских дискотек, пробравшаяся на сцену Мариинки. И чувствовала себя абсолютно счастливой… Пока не заиграли вступительные аккорды песни «Потому что нельзя быть красивой такой». Веселье прекратилось, на лицах женщин проступило одинаковое настороженно-выжидательное выражение. К нашей компании подвалил, покачиваясь на поворотах, Бронислав Иннокентьевич. От старичка в равных долях несло водкой и одеколоном «Командор» — давным-давно батя тоже таким пользовался, когда в этом еще имелся смысл.

— Прекрасная мадмуазель! — торжественно произнес Бронислав Иннокентьевич, с поклоном протягивая морщинистую ладонь. — Позвольте вас на танец!

Я вздохнула — танцевать с пьяным Иннокентьевичем мне совсем не хотелось. Но прилипчивого Стасова начальника без грубости было не отвадить, а грубить ему не хотелось. Ну, перебрал дяденька чутка, вспомнил молодые годы. Кто без греха.

— Простите, — Андрей приобнял меня за плечо, — но этот танец мадмуазель уже обещала мне. Но посмотрите, какая восхитительная леди грустит рядом с вами. А ведь на празднике все должны быть счастливы…

Мой друг ловко подпихнул Иннокентьевича к стоявшей неподалеку даме лет пятидесяти с прической, похожей на каракулевую шапку. Кажется, я видела ее среди членов жюри на поэтическом конкурсе, о чем косвенно свидетельствовало бархатное платье с воланами. Дама засмущалась, судья выпятил грудь колесом. Мы же с Андреем быстро затерялись среди танцующих пар.

— Ну как, ты довольна, что поехала? — Андрей положил руки мне на талию.

— Очень! И у нас еще осталась куча жвачки, — я обняла его за шею. Танцевать с профессионалом было неловко, учитывая, что мои движения больше напоминали топтание медвежонка.

— А завтра-то сколько веселья, — поддакнул Андрей. — Что меня ждет? Бег в мешках? Перетягивание каната?

Я рассмеялась. Спохватившись, завертела головой, но Вики нигде видно не было. А то меня уже замучило ее паранормальное чутье на наш тет-а-тет. Зато был Витек, вполне по-хозяйски державший Настю за талию. С каждым тактом его ладони опускались чуть ниже, к концу песни обещая накрыть обтянутый блестящей тканью аппетитный зад.

После медляка наша четверка пошла в разнос. Витек где-то раздобыл две бутылки вина, и мы по очереди отхлебывали из горлышка, спрятавшись за дверью женской раздевалки. Потом танцевали, смеялись, требовали включить караоке, бегали по коридорам и хохотали еще громче. У смеха не было причины, нас просто переполняло ощущение счастья, свободы, молодости и любви ко всему миру. Расходились по номерам в глубокой ночи. Парни проводили нас до этажа, по-товарищески пожали друг другу руки и убрели по своим корпусам. Настя выпила больше и потому сразу рухнула на кровать, не раздеваясь и не смыв макияжа. Я же сделала не больше пары глотков, захмелев скорее от атмосферы праздника. Но уснула тоже быстро, едва коснувшись головой каменной подушки, слабо пахнувшей сыростью в бельевом шкафу.

Посреди ночи меня разбудил стук. Я выругалась и нащупала мобильник — пятнадцать минут пятого, два часа всего поспала. Вот бы незваный гость просто ошибся дверью