Прекрасная ночь, чтобы умереть - Габриэль Мулен

голова довольно забавного льва показывала красный язык. Так выглядел звонок. Камбон испугался на миг, что эта безвкусица повлечёт за собой общее разочарование, но чтобы убедиться во всём, ему надо было оставить всякие колебания. И он нажал на кнопку решительным надавливанием указательного пальца.

И тут нестерпимая боль в долю секунды прошла от руки до сердца, и он рухнул на коврик, иронично приветствовавший посетителей словами «Добро пожаловать». Дверь открыла пара людей, на руках которых были надеты резиновые перчатки. Первый был лысым человеком в маленьких тонких очках, и он одарил старьёвщика улыбкой эксперта, удовлетворённого своей работой, в то время как его напарник, молодой блондин плотного телосложения, уже начал тянуть бездыханное тело в квартиру. Одним движением он его усадил за кухонный стол, прямо напротив опрокинутой бутылки «Кроненбурга», содержимое которой грубо изображало на скатерти очертания Средиземного моря. Заботясь о деталях, светловолосый молодой человек вытащил из своего кармана ключ для откупоривания бутылок, приложил его, как будто это он открывал бутылку, к руке Камбона, а потом уронил его на пол. Потом он положил старьёвщику в карман ключ от квартиры, а затем презрительно бросил в его сторону:

— Ты должен был бы это знать: когда играешь за наших и за ваших, приходится рано или поздно платить по счетам. Но для тебя, по крайней мере, это не затянулось…

В это время маленький лысый человек — не теряя времени, но и без особой спешки — отклеил голову льва, что позволило появиться настоящей кнопке звонка, намного более сдержанной и более классической.

— Джонни, не забудь поместить табличку с надписью в окно, — сказал он, проводя тряпкой, смоченной в растворителе, по следу клея на входной двери.

— Ты меня принимаешь за ребёнка, — прохрипел тот, кого назвали Джонни, хотя, как оказалось, он и забыл про эту мелочь.

Он прикрепил скотчем к оконному стеклу вывеску «Сдается», дополненную рукописно изображённым номером телефона. А потом, не поворачиваясь, он спросил у своего сообщника, который явно руководил всеми действиями:

— Скажи, Маню, а что это за номер?

— Это его домашний, — холодно ответил лысый, показывая подбородком на Камбона.

— Тогда смотреть квартиру придут точно не завтра.

Менее, чем за шесть минут, за исключением трупа старьёвщика, предположительно умершего от сердечного приступа, все следы проведённой операции исчезли. Окинув последним взглядом квартиру, Маню с холодной улыбкой, направленной в сторону тела, упавшего на стол, застегнул синюю спортивную сумку, куда была помещена голова льва и прочие принадлежности, и мужчины покинули здание.

***

В ста метрах от этого места их ждал автомобиль «БМВ», который выглядел более незаметным в этом квартале, чем старый микроавтобус их жертвы. Маню протянул сумку Джонни и стал менять свои резиновые перчатки на кожаные, без которых он никогда не садился за руль. Потом он вытащил из кармана куртки мобильный телефон и нажал на клавишу запрограммированного вызова.

— Добрый день, месье. Это — Маню. Отец Ансельм мне подтвердил, что руководитель нашего местного агентства пожелал уволиться. Да, действительно, с апреля месяца, но всё теперь снова в полном порядке. Да, месье, фактически… Он уже вышел в отставку… Да, месье, окончательно… Да, месье, Джонни тут, рядом со мной… Хорошо… Отлично. Вы мне позволите проверить эту информацию, месье, и если она подтвердится, конечно же, последует соответствующее продолжение.

Он прервал разговор и очень медленно тронул машину. Осторожность обязывала, ведь они были всего лишь двумя друзьями на воскресной прогулке.

— О чём он говорил, патрон? Почему он спросил, тут ли я?

— У него, возможно, имеется другой контракт. Но я должен проверить.

— Контракт для нас обоих?

— Да, но это пока не точно. Говорю же тебе, что я ещё должен проверить.

Достигнув автострады A7, шедшей в сторону Авиньона, Маню решительно выжал педаль газа и дал машине набрать свойственную ей скорость — к большому облегчению Джонни, которого излишние предосторожности сильно раздражали. Уже начало смеркаться.

— А она эффективна, эта твоя кнопка звонка… И как это всё-таки работает? — спросил молодой человек, наполовину открыв молнию сумки, лежавшей у него под ногами.

— Не прикасайся! Если уколешься, ты уже об этом никому не расскажешь.

— Не беспокойся, я допустил оплошность. Так как это все работает?

— Это звонок, Джонни. Домашнее изготовление. Ведь это не из-за даты рождения, видишь ли, меня прозвали Скорпионом. Посмотри хорошенько на красную кнопку в горле льва. В центре ты увидишь маленькое отверстие. Если ты нажмёшь на кнопку, полая игла пронзит тебе палец и мгновенно впрыснет в тебя содержимое маленькой резиновой груши, спрятанной в голове. И я тебя гарантирую, что там не витамины.

— Уж я догадываюсь, — пробормотал Джонни, инстинктивно отстраняясь от сумки.

Он подождал несколько секунд, а потом продолжил:

— В конечном итоге, наш клиент покончил жизнь самоубийством, если можно так выразиться…

— Можно сказать и так. Да, это самоубийство… с помощью кое-какой техники, — дополнил Маню.

Чувствительный ко всему тому, что он считал чёрным юмором, Джонни поискал на лице своего сообщника ответное желание посмеяться, аналогичное тому, что охватило его самого, но Маню бесстрастно смотрел на дорогу перед собой. И светловолосый молодой человек в миг почувствовал, что его веселье исчезло, и он, сам того не желая, задрожал. Ему подумалось, что он, пожалуй, никогда не видел, чтобы Маню выражал хоть какое-то чувство. Самое большее, что ему удалось извлечь из тумана своих воспоминаний, это были его малозаметные холодные улыбки. И внезапно до него дошло, что эта его бледная улыбка всегда обозначалась при одних и тех же обстоятельствах, как окончательная точка, поставленная в контрактах, которые они выполняли. Это же он так улыбался Смерти! Чтобы рассеять то недомогание, что он почувствовал в себе, Джонни снова заговорил:

— И это не оставляет следов?

— Что?

— То, что ты наливаешь в резиновую грушу.

— Никаких следов в теле клиента, если это тебя беспокоит.

— А что это такое, если быть точнее?

— Что-то, мой мальчик, ты становишь слишком любопытным. Это профессиональная тайна, как говорится. Если у меня не останется больше ничего, чему тебя научить, хозяин быстро узнает об этом… И я тогда буду заинтересован в том, чтобы не позволять тебе больше тащиться за мной, если ты понимаешь, что я хочу сказать…

— Ты говоришь о контракте на тебя?

— Да! В этой работе, когда ты больше не нужен…

— Он не осмелится. Хозяин слишком нуждается в нас, ведя свои дела, а что касается эффективности, то мы же тут вне конкуренции, разве нет?

— Без всякого сомнения, но если однажды ты станешь доставлять ему затруднения, ему будет несложно…

— О, об этом я не