Брак по-тиквийски 2. Призрак Риаведи - Натали Р.

— Нисколько. — Алисанта покачала головой. — Они приняли смерть от стихии, не от человека. Им не за что было цепляться, некого обвинять. Обвинили меня другие и уже после.

Значит, самой по себе страшной смерти недостаточно, чтобы появилось привидение. Она должна прийти от руки человека. А как же та девушка, о которой говорил Ильтен, несостоявшаяся невеста? Она погибла в результате аварии. Или дело в том, что второй участник ДТП намеренно протаранил автомобиль, в котором она находилась?

— Алисанта, а что происходит с погибшими на войне? Неужели они все становятся призраками? Это сколько же ритуалов надо провести на местах сражений…

— Не все, — возразила старуха. — Кто-то умирает легко, кто-то — с сознанием того, что исполнил свой долг и погиб не зря, у их душ нет причин для обиды. Но призраки возникают, конечно. В старые времена, когда разные кланы Ниаенне воевали друг против друга, бытовал обычай на следующую ночь после битвы притаскивать на поле местных девушек. И случалось, что рожали не только двойняшек, но и по три-четыре ребенка одновременно.

Тереза представила себя на месте матери, потерявшей не одного, а разом четырех детей, и поежилась. Алисанта подлила ей горячего, а заодно и Ильтену, тоже находящемуся под впечатлением.

— Ты знаешь что-нибудь о своем первом муже и сыне? — спросила Тереза. — Ты могла с ними связаться?

— Могла, но не хотела. — Она отрицательно мотнула головой. — Мой первый здешний муж готов был оплатить пси-связь, но я не стала писать ни Аниэлю, ни Дариону. Зачем растравлять рану? Прошлое нужно было перечеркнуть и забыть — как мне, так и им. Я решилась что-то разузнать лишь через дюжину лет, когда рана уже затянулась. И связалась не с ними, а с дальним родственником. Тот сообщил, что мой муж повторно женился, а сын стал моряком. Вот и все… К тому моменту у меня было еще два Дариона — я так старших сыновей от каждого брака называла. А теперь их четыре, только фамилии разные.

— Тут говорят, что, как назвать ребенка, решает муж. — Тереза покосилась на Ильтена, в своей время все мозги ей проевшего, пытаясь обучить правилам семейной жизни.

— Мало ли кто что говорит. — Ниаеннка невозмутимо отпила глинтвейн. — Почитай еще, что на заборах пишут. Столько интригующего, а пощупаешь — доска. Кто из вас решил, что эта девочка — Элеонора? То-то же.

Тереза плевать хотела на многие традиции. И, кажется, Алисанта вела себя так же. В самом деле, трудно ожидать от женщины, проведшей полжизни на руководящей должности, что она будет смотреть мужу в рот и полагаться исключительно на его решения. Но если есть две такие женщины, вольно трактующие правила, наверняка найдется и третья, и больше… Не так уж незыблемы тиквийские порядки.

Тереза не сразу решилась зайти в подвал. Даже странно: воспоминания о пыточном стенде маньяка и его ножах почти не тревожили ее, а память о свершении ритуала отзывалась холодком где-то в подреберье. Было страшновато вновь прийти на это место. Но Тереза не привыкла сидеть и бояться. Это ее подвал, ей и дальше им пользоваться, а значит, надо совладать с иррациональными страхами. Она позвала с собой Ильтена, чтобы не быть одной, и спустилась вниз.

Ничего мистического там не ощущалось. И стоило так трепетать? Только красная скатерть, которую забыли вернуть господину Генину, все еще лежала на полу с утратившими силу символами по краям: воздушный шарик сдулся, вода испарилась, свеча погасла, остатки воска застыли небольшой лужицей… булыжник, и тот растрескался. Тереза смущенно свернула скатерть: ей показалось, что Ильтен смотрит на эту тряпку как-то задумчиво. Возможно, пытается представить, что на ней происходило. А это сейчас совсем ни к чему.

Бросив взгляд в угол, Тереза вспомнила о странном поведении призрака в ту ночь. Элеонору прямо-таки тянуло туда, она всячески старалась привлечь внимание Терезы к этому месту, ничем вроде не выделявшемуся. Почему это было для нее важно?

Сейчас там стояла лодка. Поколебавшись, Тереза указала на нее подбородком:

— Давай-ка оттащим, Рино. Хочу посмотреть внимательнее, что под ней. — И взялась за корму.

— Не трогай! — всполошился Ильтен. — Я сам. Тяжело ведь!

Волочь лодку в одиночку по залитому бетоном полу было трудно, это не трава и не мокрая земля. Дыхание сбилось, сердце опять заныло. А он-то надеялся, что это только от нервов.

Тереза присела, вглядываясь в пол и водя по нему рукой. Свежий слой бетона был тонким, чисто чтобы скрыть несмываемые кровавые следы. И под ним явно проглядывали прямые линии. Видно, бетон слегка просел, пока застывал. Что там такое?

— Надо ломать, — резюмировала она.

Ильтен всплеснул руками.

— Да ты что! Только-только ремонт сделали. — Посмотрев на Терезу, понял: аргумент не сработает. — Ну подумай сама, как ты это сломаешь? Инструмента нет, рабочих сюда зимой не зазвать…

— Почему не зазвать? — удивилась Тереза. — Сейчас поднимемся и позвоним Винку или Камма.

— Господину Винку, Тереза, — поправил Ильтен привычно. — И господину Камма. И, думается мне, они, как люди разумные, не бросят ту работу, которой сейчас занимаются, и не ринутся в эту глушь непонятно ради чего.

— Как это — ради чего? — возмутилась Тереза. — Ради денег! Ради моего доброго отношения, в конце концов! Спорим, что кто-нибудь из них приедет?

— Спорим! — согласился Ильтен. — Если проиграешь, не будешь мне перечить три декады.

— Ах, так? А если проиграешь ты?

— Тогда я не буду тебе перечить три декады.

— Ты и так лучше мне не перечь! — пробурчала Тереза.

Ильтен проиграл. Недооценил, какое влияние Тереза способна оказать на окружающих. Не в ближайший день, но в ночь перед выходными всех немногих нынешних обитателей поселка — Ильтенов и несчастных Алисанту с дедом Калле — разбудил истошный гудок. Это сигналил Винк, машина которого засела в луже по самые двери. Винк пустился в путь сразу, как только закончил свою работу, но не рассчитал, что по Риаведи в эту пору невозможно передвигаться иначе как на тракторе. Тонущую легковушку вытолкали совместными усилиями всех заинтересованных лиц и неравнодушной Алисанты. Пришлось оставить машину на краю поселка и тащить ящики Винка пешком.

Ложиться спать уже не было смысла. Выпили чаю, Винк покурил, и отправились в подвал, груженые инструментом. Алисанта увязалась следом. Тереза ткнула в едва заметные неровности на бетоне. Винк огляделся в поисках розетки, воткнул свой агрегат, спросил с сомнением:

— А ничего, что ночь еще? Соседей не потревожим?

Ответом был истерический смех. Все, кроме разве что деда Калле, страдающего от ревматизма, уже находились здесь.

Через некоторое время верхний слой бетона был