Лихо. Медь и мёд - Яна Лехчина

что, возопила она мысленно, совсем сбрендили?.. Но лицо Лале осталось приветливо-невозмутимым.

– Ближе, – сказал он, подковылял чуть вбок. – Между бровей… у сердца… вот так. Касаться символа лучше там, где у ладони середина. Давай покажу.

Он перехватил пальцы Ольжаны поперёк, поднёс их к знаку. Ольжана ощутила жар, но боли не было – как если бы она просто приблизилась к пышущей печке. Она не могла разглядеть, что происходило за их руками, но догадалась: железной пластинки коснулись кончики пальцев Лале. Её руку он держал расслабленно-мягко, словно на самом деле только направлял, – но свои пальцы подставить успел.

– Быстро отдёргивать не стоит, – объяснял Лале. – Ты же никуда не торопишься. Хорошим тоном, – он выпустил её руку, перевернул ладонью вверх, – считается сделать вот так. Раскрыть ладонь после того, как коснёшься символа. В знак чистоты помыслов.

Кожа Ольжаны была розовой, не тронутой чернотой от железа.

– Проходи. – Лале указал в глубину церкви.

Ольжана боялась, что Амори велит ей проделать всё самой, без помощи Лале. Поэтому решила – надо болтать без умолку. Это рассеет внимание.

– Ух ты, – произнесла она восхищённо. – Как любопытно. Почему у нас так не делают? Это так здорово! – Подхватила юбки, шагнула через церковный порог. – Ого! Какая красота! Очень, очень красиво!..

Внутри действительно было впечатляюще – жаль только, что Ольжана не могла спокойно наслаждаться видом. Белый каменный зал, почти пустой, не считая нескольких черноризцев в алькове. Длинные прямоугольные окна – в сине-карминовых витражах. Они не светились, как днём, но бликовали от горящих свечей.

У входа, перед скамьями, Ольжана увидела неглубокий круглый фонтанчик. Крохотное озерцо, дно которого усыпали монетки. В середине фонтанчика, на каменном постаменте, замер Перст – юноша, держащий пику. Но Ольжана не поняла, кто именно это был. Она оглядела фонтанчик и удостоверилась, что нигде не торчало чёрное железо; присела на низкий бортик.

Пусть она побудет здесь, в углу, пока башильеры разговаривают. И её никто не тронет.

Бортик был приятно-прохладным. Монетки на мозаичном дне поблескивали, как крохотные рыбки. Ольжана вытянула ноги и принялась разглядывать витражи, сводчатый потолок и вишнёвую драпировку над альковом. Башильеры прошли дальше, к скамьям, – до Ольжаны гулом доносились их негромкие голоса. Они здоровались с местными черноризцами и разговаривали друг с другом на смеси иофатского и господарского. На господарском – уж точно не из уважения к ней. Возможно, Амори знал господарский лучше, чем Лале – иофатский.

Ну надо же, мысленно хмыкнула Ольжана. Башильерский дознаватель с помощником. Цепь на его шее, похоже, тоже дознавательская – видели бы её сейчас Бойя с Юргеном!.. Сидит в церкви с тремя башильерами, бултыхает в воде кончиками пальцев. Да, отметила она тут же, на её руки, конечно, без слёз не взглянешь… Из-за переживаний все ногти себе обломала…

А была бы на её месте панна Ляйда, то, наверное, не боялась бы. Если не чудовища, то хотя бы башильеров. И говорила бы с ними не как деревенская дура. Держалась бы статно и гордо. Может, смеялась бы и очаровывала, а не так, как Ольжана. Глупая, неловкая… Была нелепой девочкой – куда ни шло. Но ведь выросла, а такой же и осталась…

Она думала и думала о своём. Рассматривала витраж напротив: на нём был человек в доспехах. На другой стене – Ольжана изогнулась, чтобы увидеть, – девушка в платке, повязанном на западный манер. У их ног потрескивали свечи.

Красиво.

Знать бы ещё, кто это. В Вольных господарствах Перстов насчитывали больше, чем пальцев на руке, – и в каждых землях были свои герои. Поэтому иофатцы брезгливо относились к их верованиям: сколько нового нагородили!.. Ольжана сидела и размышляла. Отыскала на дне кармана монетку, бросила её в воду – раздался весёлый «бульк». Полезла искать монетку в другом кармане.

– Сеньо’ра щед’ра.

Ольжана вздрогнула.

– Брат Бриан, – сказала она с укором, – вы уж подходите как-нибудь погромче.

Бриан посмеялся, сел полубоком на угол ближайшей скамьи.

– Почему вы не там? – Ольжана вытянулась, кивнула на далеко сидящих Амори и Лале.

– Загово’рили о скучном, – признался он. Положил локоть на спинку скамьи, подпёр щёку кулаком. – Вам тоже скучно?

– О нет. – Ольжана стыдливо вытерла о юбку мокрые пальцы. – Мне сегодня очень весело. У меня вообще жизнь весёлая.

– Завидую. – Бриан вздохнул. – Последние несколько недель я и б’рат Амо’ри ’разби’раем дело ста’рухи. По слухам, она т’равит соседских ку’р.

– Она ведьма?

– Чё’рное железо не трогает её, но чистый огонь ведёт себя ст’ранно… И соседи её не любят… – Бриан выругался. – Это так… муто’рно, сеньо’ра… Я думаю, нам нужно ехать в Куб’рет и ’разби’раться с их колдунами. В Куб’рете хотя бы есть го’ры и вино.

– Нет. – Ольжана серьёзно на него посмотрела. – Вам туда не нужно.

Брат Амори до сих пор вёл здесь дознавательские дела только потому, что в Мазарьском господарстве не было ни одного двора Драга Ложи. Но Кубретские земли – владения господина Грацека. Лале ведь говорил, что в горах Кубрета уживаются только тихие монахи, не сующиеся за пределы своих монастырей.

– Наша страна… довольно опасна.

– Ага. – Бриан погладил щёку. – И колдунов у вас много. Поэтому б’рат Амо’ри… э-э, то’рчит тут половину жизни. Хочет извести скве’рну, а она всё не выводится.

Вот развлечения, подумала Ольжана. Полжизни бодаться с несчастными мазарьскими колдунами, которые даже к Драга Ложе не относятся.

Бриан обернулся, указал на Лале.

– Он любопытный человек, да? – Подмигнул. – Как гово’рят у нас, па’радокс. П’рек’расный собеседник, но так застенчив с женщинами, вы заметили?

Ольжана удивлённо наморщила лоб.

– Ну, он монах.

Бриан расхохотался.

– Тише вы. – Ольжана тревожно взглянула на Амори. Не хватало ещё, чтобы и он сюда пришёл.

– Сеньо’ра, вы смешная. – Бриан погладил себя по широкой груди, дёрнул башильерскую подвеску. Указал на палец, на котором его братья обычно носили железный перстень. – Знаете, куда делся? Пода’рил хо’рошенькой девушке из таве’рны. Да, был нет’резв… Длани создали много чудного, и пове’рьте, не все мои б’ратья избегают женщин и веселья.

– О, – сказала Ольжана. – Понятно.

– Думаю, – он вальяжно устроился на скамье, вытянул ноги, – это у Лаза’ра из-за… – Прочертил воздух рядом с щекой. – И всего, что с ним случилось. Жаль. С таким – как у вас гово’рят? – подвешенным языком, но такой замкнутый. И п’риятели есть, и связи, а всё же…

Наверное, было ужасно неправильно – обсуждать Лале за его спиной. Но новые сведения шли ей прямо в руки, как Ольжана могла отказаться?

– Я не знаю, что с ним случилось, – призналась она.

– Я тоже, – кивнул Бриан. – Он особо не ’рассказывает. Я вст’ретил его уже таким. Думаю,