Древнее сказание - Юзеф Крашевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На этот бешеный крик не последовало ответа. Женщины все разошлись. Князь искал глазами своих людей, но нигде не мог их заметить.
Визун бесстрастно наблюдал за каждым движением князя.
— Успокойся, — проговорил, наконец, старик. — Кто хочет знать будущее, должен довольствоваться тем предсказанием, какое внушают духи… Девушка в нем не ответственна.
Кругом никого не было. Визун пододвинулся к князю, вовсе не пугаясь его грозного вида.
— Князь милостивый, — продолжал он, — у тебя и без того много врагов, да и обиженных тобою немало, не увеличивай числа тех и других, поднимая руку на то, что не одни лишь поляне чтут… Место здешнее — свято… Девушка тоже освящена…
Яростный хохот раздался в ответ на эту речь, Хвостек подошел к старику и дрожащей от гнева рукой схватил его за бороду.
— Священное место… Священный огонь!.. Священная девушка!.. — разразился Хвостек. — И ты тоже… старый пес… Я ваши огни потушу… я разгоню ваших женщин… храм ваш с землей сравняю…
Старик даже не побледнел… Он равнодушно молчал… Князь опустил руку.
— Точно нет грома и молнии, — проговорил Визун спокойно. — Ты можешь делать, что вздумаешь… Духи сумеют себя защитить… Разумно ли затевать борьбу с богами, коль и с людьми дела-то много!
Хвостек не отвечал; порывисто поднялся он с места и вышел из ограды, шатаясь. Князь возвращался к своим. Визун стоял у ворот и смотрел вслед уходившему князю.
В тот день на острове около храма скопилось много народа. Все слышали крик разъяренного Хвостека, слышали, как он угрожал святыне, так что, когда князь, пробираясь в толпе, направился к своим смердам и слугам, вокруг него уже поднимался глухой ропот неудовольствия. Народ зашумел, подобно взволнованному морю… Не успел Хвостек дойти до каменной ограды, опоясывающей храм, как люди начали собираться кучками, словно желая его задержать.
Визун ли сделал им знак рукой, призвал ли он их на защиту храма, трудно решить, но масса лиц, из числа бывших на острове, угрожающе двинулась навстречу Хвостеку. Остановившись в некотором расстоянии, они сурово глядели на властелина. Князь велел своим слугам разогнать непокорных, но последние разогнали княжеских слуг. Хвостек очутился один против этой толпы, совершенно ему незнакомой. Толпа бушевала. Так стояли они друг против друга: ни князь не трогался с места, ни толпа не решалась броситься на него. Наконец, из нее вышел мужчина не первой молодости, одетый довольно богато, вооруженный иноземным оружием, и подошел к князю.
— Князь, — начал он, обращаясь к Хвостеку, — я пришел поклониться храму, я не твой… не из здешней страны! Ты, слышал я, угрожаешь и храму, и священному огню, а права на это у тебя нет никакого. Храм и остров принадлежат не тебе, а нам всем: Вилькам, Сырбам, Лужичанам, Древлянам и многим, многим еще говорящим одной речью. Не смей дотронуться до святыни, иначе посмеем мы тронуть твой столб и город!..
Он поднял руку, толпа загудела, выражая свое согласие и угрозы.
Хвостек стоял, сжимая в своей руке рукоять меча, как бы намереваясь кинуться на находившуюся перед ним живую стену. Но что мог он сделать один, против этой толпы, которая бы мгновенно его поглотила?
Наконец князь, сдвинув брови, сделал угрожающий жест рукой и крикнул:
— С дороги прочь!..
И первый тронулся с места с такою уверенностью, как будто шел во главе целого войска. Толпа раздалась… Вслед за Хвостеком в одиночку пробирались и его слуги. Не торопясь, не оборачиваясь назад, миновал он толпу, которая только тогда, когда Хвостек уж был далеко, начала кричать:
— Хвост! Хвостик! Хвостище!
Он оглянулся, вскипел было снова, но затем, презрительно усмехнувшись, продолжал подвигаться вперед.
У берега его ожидала большая ладья; к ней он и направлялся. Далеко позади шли его слуги, испуганные, злые, не смевшие рта открыть для своей защиты; в ушах их еще раздавались озлобленные крики:
— Хвостище! Хвост!
Вдруг, словно Ния задумала отомстить оскорбившему ее князю, громадная, черная туча, принесенная бурными ветрами, всем своим телом свинцовым охватила вечернее небо и повисла над озером.
Под нею, на горизонте, виднелись широкие полосы ливня, затопившего леса и поля и приближавшегося с каждым мгновением; внутри ее что-то гудело, как будто бы она заключала в себе тысячи камней, готовых обрушиться на землю. Молния за молнией ударяла в озеро; вихрь гнул деревья до самой земли, вырывал их с корнями, унося, точно легкие перышки. Целые тучи песка поднимались на воздух, наполняя его пылью.
Буря не позволила князю добраться до лодки. В испуге все бросились на землю, выжидая, пока окончится непогода. В храме Нии блеск молний, порывами освещая темноту, казалось, тушил священный огонь; ветер рвал занавеси, дым наполнял весь храм, искры носились в воздухе. Красные глаза Нии искрились, точно радуясь этой стихийной борьбе. Один за другим, почти непрерывно, раздавались удары грома; озеро помутилось, разъяренные его волны далеко плескали на остров.
Земля тряслась. Князь, закутанный в плащ, дрожал, бормоча что-то себе под нос. Если бы кто вздумал подслушать его тогда, то крайне бы удивился, услышав мольбы, обращенные то к Перуну, то к крестику, висевшему у него на груди. Старые предрассудки и новая вера ценились им одинаково… Поклоняясь новому Богу, он почитал и прежние божества, с которыми ему трудно было расстаться. Несмотря на невольный страх, им скоро овладело нетерпение, он начал ворчать.
"Все это племя следует уничтожить дотла, — мысленно проносилось в его голове. — Пусть их в плен уведут, пусть превратят в рабочий скот, пусть ими пашут… Пускай приходят саксонцы и уничтожат их… Этот змеиный род, всех этих кметов, чем скорей их на свете не будет, тем лучше…"
Ветер уже унимался, буря понеслась дальше, когда Смерда подошел к лежавшему на земле князю; Хвостек едва не пронзил его мечом, до такой степени он оказался взбешенным. Он забыл, где он и что с ним произошло. Лишь узнав лицо своего слуги, он слегка успокоился.
— Милостивый князь, — проговорил Смерда, — буря прошла… солнышко снова светит… Уйдем скорее отсюда, оставим этот проклятый остров, где воистину царство ведьм. Никто другой, только они, эти волшебницы, навели бурю и громы… Молния поубивала многих из наших. А что сталось с нашими лошадьми на том берегу?
Князь поднялся с земли и вздохнул с облегчением, убедившись, что буря прошла; затем Хвостек вошел в лодку вместе со своими людьми. Лодка отвалила от берега.
Из-за кустов Визун, окруженный испуганными женщинами, следил за движением лодки, которая с каждым взмахом весел все более и более от них удалялась. Старик ворчал, женщины тоже, должно быть, посылали Хвостеку вслед проклятия.
Старая женщина обеими руками рвала траву и бросала ее в сторону исчезавшей на горизонте лодки.
Дива только теперь едва начала приходить в себя. Она неподвижно смотрела в огонь. Казалось, что духи ее еще не покинули, она вся дрожала.
Солнце выглянуло из-за туч; один из его лучей, проскользнув сквозь раздвинутую занавесь, пробрался внутрь храма и улегся золотой полоской у ног красавицы, которая улыбнулась ему, как кроткому небесному вестнику…
На крыше снова заворковали голуби, в кустах послышались соловьиные трели, а над княжеской лодкой кружились черные вороны, опускаясь то ниже, то выше, как бы желая добраться до буйных голов.
XV
У княжеского столба народ толпился до поздней ночи. Милостивый князь все не возвращался. Княгиня сидела у себя в светлице и мечтала. Она призывала слуг, старшину, женщин. Иногда она с беспокойством поднималась с места, подходила к окну, к дверям, посылала спрашивать, не вернулся ли ее повелитель, не видно ли его где-нибудь вдали, не слышно ли о нем чего.
На первом дворе тоже дожидались князя. Некоторые из слуг, утомившись напрасным ожиданием, уже улеглись спать.
Где-то вдали, в стороне леса, прошла буря с шумом и ревом; затем опять все утихло. Глянуло было солнышко из-за туч, но сейчас же и скрылось. Темнота непроницаемым саваном мало-помалу покрыла землю, а князь все не возвращался. У княжеского столба никто не решался ложиться, хозяина не было дома. Если бы князь заметил кого-нибудь не готовым, вот была бы потеха! Наверное, не вышел бы несчастный живым из рук недовольного деспота.
Каждую минуту Брунгильда высылала мальчика узнавать, не приехал ли муж, но мальчик каждый раз приносил одно и то же известие: ни духу, ни слуху.
В светлице княгини закрыли ставни, на окнах спустили занавеси. По временам ставни тряслись, как в лихорадке. Ветер гудел, навевая тоску унылыми завываниями.
Только около полуночи у моста послышался лошадиный топот; люди начали перекликаться друг с другом, приехал князь.
В эту минуту вдоль стен княжеского дома прошла какая-то женщина вся в белом: то княгиня вышла встречать своего супруга и господина. Она вздумала было представиться раздраженной, но, взойдя в светлицу, в которой слуги раздевали Хвостека, раскладывая его промокшее платье — княгиня заметила, что супруг что-то невесело смотрит…