Вымпел мертвых. Балтийские кондотьеры - Константин Буланов

Оценили незавидное положение военных моряков и на шедшем концевым "Микава-Мару". Сбросив скорость, он приблизился к погибающему кораблю и, окончательно застопорив ход, начал спускать шлюпки на воду. К этому времени китайский рейдер уже пять минут как прекратил стрельбу и отойдя на более безопасное для себя расстояние, принялся наворачивать круги в ожидании развязки событий.

Не смотря на сильный крен на нос и левый борт, японский корвет, тем не менее, уже более часа держался на воде и на первый взгляд не думал тонуть, а вокруг него вились пять белоснежных шлюпок, с которых время от времени к ушедшей под воду пробоине ныряли японские моряки, прилагавшие нечеловеческие усилия, чтобы закрыть пробоину парусиной и деревянными щитами. За это время "Полярный лис" успел догнать оба ушедших вперед транспорта, оказавшихся угольщиками, что везли кардиф стоявшему у берегов Кореи японскому флоту.

Пройти мимо такого трофея Иениш никак не мог, но и отдавать боевой уголь, который впоследствии самому придется покупать за куда большие деньги, на откуп китайцам, не поднималась рука. Да и шедший головным угольщик, водоизмещением в шесть тысяч семьсот тонн, спущенный на воду всего два года назад, являлся весьма желанным трофеем. Потому именно его Иениш собирался потребовать себе в собственность из той четверки, что он собирался привести в Шанхай в ближайшем будущем. Дело оставалось за малым – разобраться с японским корветом и прибрать к рукам последний транспорт перехваченного конвоя.

На оба судна были переведены призовые партии и развернувшись ровно на 180 градусов, угольщики отправились в обратный путь, идя уступом вправо и прикрывая своими корпусами минный крейсер, вставший в строй крайним. На них все еще развивались японские флаги, да и родные экипажи никто с них снимать не стал, а потому оставалась надежда, что даже если на "Каймоне" разглядят небольшой крейсер и распознают ту хитрость, к которой решили прибегнуть капитан рейдера, расстреливать свои же суда японские моряки не станут.

Капитан 2-го ранга Сакурай рассматривал в бинокль приближающиеся транспорты, что совсем недавно на максимальной скорости уходили на запад и терялся в догадках, что именно могло произойти с бросившимся вслед за ними минным крейсером. То, что он догнал угольщики, являлось несомненным фактом. Все же на 10 узлах убежать от корабля способного, по имеющимся данным, дать все 20, выходило за рамки реальности. Но если он смог их догнать и захватить, почему оба транспорта возвращались назад? Так и не разглядев за высокими бортами транспортов небольшой минный крейсер, капитан 2-го ранга все же заподозрил неладное в происходящем и пока те находились в зоне обстрела 170 мм орудия, приказал дать предупредительный выстрел прямо по ходу угольщиков. Машинной команде пришлось затушить топки и спустить пар еще четверть часа назад, лишая корвет хода. На парусах же потяжелевший от принятой воды корвет мог двигаться с немалым трудом, но и они не были подняты, поскольку все уцелевшие матросы оказались заняты на заделке пробоины и откачке всеми имеющимися ручными средствами все еще поступающей на борт воды.

Не смотря на крен, канониры, выдвинувшие орудие на правый борт, смогли положить снаряд примерно в двух кабельтовых по курсу транспортов, заставив тех пойти на циркуляцию влево. Оставшийся же без прикрытия "Полярный лис", набирая скорость, устремился на юго-восток, чтобы как можно быстрее выйти в необстреливаемый сектор и на всякий случай отдалиться от продолжавшего огрызаться противника.

Оббежав его за тридцать кабельтов, "Полярный лис" вновь изменил курс и прикрываясь корпусом замершего под боком у корвета парохода, пошел на сближение. В одно мгновение доселе немало помогший транспорт превратился в досадную помеху, убрать которую в кратчайшие сроки уже не получалось.

Естественно, маневр рейдера был засечен с борта парохода, но пока сообщение о нем донесли до капитана 2-го ранга Сакураи, пока он соображал, что реально предпринять в сложившейся ситуации, пока на "Микава-Мару" выбирали якорь, пока, дав максимально возможный ход, он отползал с линии огня, "Полярный лис" был уже в десяти кабельтовых и слегка изменив курс, чтобы как можно дольше прикрываться корпусом парохода, на 18,5 узлах летел окутанный белой пеленой водяной взвеси, вздымаемой таранным форштевнем, рассекавшим невысокие волны.

Дав прямо по курсу стронувшегося с места транспорта предупредительный выстрел в надежде притормозить его и убедившись, что упертый японский капитан, по всей видимости, решил поиграть в героя, давая своим военным коллегам время подготовиться к встрече с противником, минный крейсер, не сбавляя скорости, принялся заваливаться на правый борт из-за резкой перекладки штурвала влево. От столь резкого и неожиданного маневра, заставившего корабль накренится почти на 20 градусов, все, что не было надежно закреплено, оказалось на палубах, под ногами у матерящихся матросов. Лишь заранее предупрежденные канониры и машинная команда с кочегарами, до которых удалось докричаться по переговорным трубам, успели подготовиться к маневру. Все же прочие, не удержавшись на ногах, приложились кто о переборку, кто о палубу, обеспечив корабельного врача немалым количеством пациентов. Благо травмы по большей части оказались несерьезными – максимум сломанные носы, да выбитые зубы. Куда больше впоследствии офицерская часть команды горевала о погибшем почти в полном составе корабельном сервизе, поскольку до закупки новой посуды принимать пищу приходилось из стальных матросских мисок.

Тем не менее, произведенный маневр позволил приблизиться к транспорту, так и не попав под прицел орудий "Каймона" и теперь два корабля помимо высокого борта вновь замершего на месте "Микава-Мару" разделяли всего две сотни метров. А промахнуться из корабельных орудий с такого расстояния, надо было очень постараться. Понимали это обе стороны и потому все кто не замер в готовности у орудий, внимательно наблюдали за видимыми над пароходом мачтами противника. На стороне минного крейсера была скорость, лучшая маневренность и скорострельность орудий, на стороне же японского корвета был экипаж парохода, чуть ли не ежесекундно передававший информацию о положении рейдера и вес бортового залпа. А на столь малом расстоянии даже имеющийся крен не мог стать серьезной преградой для гарантированного поражения противника.

Утерев пот и тихонечко выдохнув, от того что весьма рискованный маневр прошел без сучка, без задоринки и "Полярный лис" вовремя скинул скорость, не выкатившись за борт транспорта, Иениш дал отмашку на спуск парового катера и позволил себе ухмыльнуться. Пусть фокус с троянским конем в виде угольщиков провалился, ему все же удалось занять положение гарантировавшее весьма скорое потопление противника. Продолжительное общение с Иваном все же повлияло на его мышление, и идея прикрыться гражданским судном более не виделась чем-либо недостойным. Наоборот, теперь он воспринимал подобный ход как самую обычную военную хитрость и потому должную иметь место на войне.

Одновременно с паровым катером, на который помимо котла установили извлеченную из закромов крейсера десантную пушку Барановского, на воду спустили гребной катер, экипажу которого предстояло нейтрализовать экипаж японского транспорта, чтобы те не мешали действовать импровизированной канонерской лодке. Показываясь то из-за кормы, то из-за носа парохода, экипаж парового катера должен был выпускать один снаряд по замершему корвету, после чего мгновенно вновь прятаться за корпусом "Микава-Мару", для чего помимо паровой машины, на него посадили еще четырех матросов с веслами.

Задумка оказалась более чем неожиданной, вот только в результате экипаж "Полярного лиса" сократился до двадцати пяти человек, что теперь должны были работать за себя и за того парня. Особенно это касалось кочегаров и прислуги 120 мм орудий.

Захват транспорта прошел практически без сопротивления. Все же пять бронебойных 47 мм снарядов продырявивших рубку, сумели остудить даже самые горячие головы, которые могли ответить разве что только плевком, да сильным словцом, на которые, кстати, японцы не скупились. Единственную попытку дать отпор захватчикам предприняли три оставшихся при раненых матроса с "Каймона", но против полутора десятков револьверов кулаки и импровизированная дубинка из ножки стола не котировались. Наведя порядок на транспорте, и убедившись, что больше никто с его борта не сможет передать каких-либо сообщений на корвет, командир абордажной партии дал условный сигнал и из-за борта минного крейсера показался прятавшийся доселе паровой катер.

Пусть фугасный 63,5-мм снаряд и не обладал выдающимися разрушительными характеристиками, тем не менее, деревянная обшивка корвета не представляла для него серьезной преграды, и вскоре рядом с портом ближайшего к корме 120 мм орудия раздался взрыв, результатом которого явилась пробоина, в которую легко мог пролезть человек. Хлестнувшие после подрыва снаряда на батарейную палубу щепа и осколки выкосили половину орудийного расчета и внесли немалую сумятицу, ведь обнаружить, откуда прилетел снаряд, так и не смогли.