Сирийский рубеж 3 (СИ) - Дорин Михаил

В день прощания с погибшими всё было распланировано поминутно. Перед прибытием командующего генерала Чагаева магистральная рулёжка ломилась от количества людей.

Оркестр уже провёл репетицию. Знамённая группа была готова. Справа от нас стоял Ил-76 с опущенной рампой.

С минуты на минуту должны были доставить гробы с погибшими. На стоянку сел вертолёт с командующим и к строю уже направлялся кортеж из нескольких УАЗов.

Генерал Чагаев, как и обещал, прибыл на прощание с нашими товарищами.

— Могли бы и раньше дать Героя Олегу Игоревичу. Зачем он ему теперь, — прошептал стоящий рядом со мной в строю Кеша и удручающе вздохнул.

За всё время в Сирии плохая погода была считанные дни. И вот сегодня она испортилась и была подстать прощанию. Всё шло к тому, что должен был пойти дождь, но на бетон так ничего ещё не капнуло.

К строю подъехали машины. Замполит полка приготовился подать команду.

— Смирно…

— Вольно. Не стоит, — махнул рукой Василий Трофимович, выйдя из машины.

Стального цвета облака буквально в несколько секунд нависли над некогда солнечным Хмеймимом. Тут на горизонте показался ГАЗ-66, который и вёз гробы с нашими товарищами. Когда машина подъехала, их вынесли и поставили перед строем на специальные подставки.

На каждом из гробов лежала фуражка, а рядом стоял почётный караул. Чагаев вышел на середину и хотел начать свою речь, но выдержал паузу. Он повернулся, подошёл ближе к гробам и внимательно посмотрел на фотографии погибших.

Тут и пошёл дождь. Форма начала намокать, а с носа начали скатываться мелкие капли. Командующий повернулся и продолжил молчать, смотря на длинный строй военных, стоящих перед ним в промокших одеждах. Он ничем сейчас не отличался от нас.

— Светлая память ушедшим в вечный полёт. Да, погибли наши братья. Воины, о которых стоит писать и рассказывать детям. Они — пример для каждого из нас. Но… это не конец, товарищи. У нас ещё впереди много работы. Всем готовиться к операции.

Это означало, что переговоры в Пальмире прошли неудачно.

Глава 22

Начались дни ожидания. Каждое утро я просыпался с мыслью, что сейчас в дверь моего с Батыровым жилья постучится кто-то из солдат. И когда Димон выйдет его встречать, прозвучит до боли знакомая команда «Лётчики на КП».

Однако, пока что я лежал в кровати и рассматривал интерьер нашей «полубочки». Лучи солнца пробивались через щель между брезентовой накидкой и форточкой, подсвечивая стоявшие на столе две алюминиевые кружки. Холодильник начал рычать, слегка вибрируя в углу комнаты. А в динамиках радиоприёмника едва слышно говорил диктор на арабском.

— В Латакии сегодня до +16°, — смог я разобрать фразу из прогноза погоды.

Димон всхрапнул и перевернулся набок, даже и не думая просыпаться. Пока он вращался, скрип его койки подействовал на меня пробуждающе, а продолжающийся храп заставил окончательно проснуться.

— Ну, тут уже не поспишь, — проговорил я, вставая ногами на пол и включая лампу, стоящую на тумбочке рядом с кроватью.

Наручные часы показывали 7:15 местного времени. Пора было готовиться к очередным вылетам. Сегодня у меня по плану провести учебно-тренировочные полёты с некоторыми лётчиками. Три дня я ходил с Батыровым за Бунтовым, чтобы он дал добро на такие вылеты.

Сколько было услышано «а вот если» не пересчитать. Но в итоге Леонид Викторович дал слабину и согласился.

Надев спортивные штаны и обув кеды, я вышел на улицу, чтобы сделать небольшую зарядку. Спокойная пробежка, два-три подхода на турнике и можно собираться на завтрак.

Пока я шёл в столовую, в небо поднялась пара Ми-8, чтобы совершить очередной облёт территории базы и подходов к ней. Такие вылеты три-четыре раза в день происходят. Только надо мной прошла одна из «восьмёрок», как утреннюю тишину разорвал рёв двигателей пары МиГ-29.

Навстречу мне как раз шли ещё двое лётчиков-истребителей. Судя по тому, что они были взъерошены, под мышкой шлем и свисающая кислородная маска, думаю, утро для них началось уже давно.

— Сан Саныч, с добрым военно-воздушным! — поздоровался со мной один из них.

— Доброе! Снова сирийцев прикрывали? — спросил я, пожимая каждому из них руку.

— Опять на север летали. Не спится боевикам на границе.

Пока я дошёл до столовой, перездоровался с доброй половиной личного состава, заступавшего на дежурство и сменившейся с него. Я с удовлетворением для себя наблюдал, как жизнь смешанного авиационного полка на базе Хмеймим в Сирии шла своим чередом. Уже как две недели.

— А я тебя по всей бочке ищу, — ворчал Батыров у меня за спиной.

— Везде смотрел? И под кровать заглядывал? — уточнил я, войдя в столовую.

— Смешно. Мне уже становится сложно вставать. Обещанная командующим операция куда-то запропастилась.

Чем ближе я был к обеденному залу, тем сильнее ощущался запах какао.

— Приятного аппетита! — громко сказал я, войдя в обеденный зал.

— Спасибо, — ответили мне немногочисленные однополчане, вкушающие завтрак.

Димон всегда фыркал, когда я так делал при входе в зал. А по мне — нормальное проявление вежливости.

— Тебе самому не надоело на базе сидеть? — спросил Батыров, когда мы сели за свободный стол.

— У тебя в каком месте зачесалось, что ты подпрыгиваешь уже который день? Никуда не денется от нас операция, — тихо сказал я, улыбаясь официантке, которая уже скользила по полу в резиновых шлёпках с подносом в руках.

Молодая девушка подошла к нам и предложила отведать кашу или гречку с тушёнкой.

— Мне кашу. Спасибо, Милана, — поблагодарил я официантку.

— Гречку. Сегодня нормально приготовили? — буркнул Димон, снимая тарелку с подноса.

— Ваши замечания были учтены. Начпрод следил за технологией готовки лично, — выпрямилась девушка перед Батыровым.

Он, какой-никакой, заместитель командира. Может и повыпендриваться. Димон попробовал гречку и в лице не поменялся.

— Уже лучше. Спасибо, — сказал Батыров, не поднимая головы.

Милана закатила от возмущения глаза.

— Александр, сейчас принесу, — тихо сказала девушка и вновь заскользила по полу.

Пока я ел кашу, Димон вопросительно на меня смотрел. Да так, будто я у него отобрал тарелку и готовлюсь вприкуску ещё и гречку съесть.

— Что не так?

— Да ничего. Опять выпросил оладушки с вареньем? — возмутился Батыров.

— Дмитрий Сергеевич, вы разве слышали, чтобы я пользовался своим и вашим служебным положением поэтому вопросу? — сказал я официальным тоном.

— Ешь давай. Указания скоро на твои «жиденькие» полёты.

— На наши. Ты, вообще-то, тоже летаешь.

Атмосфера в столовой была весьма расслабленная. В углу играл кассетный «Шарп», воспроизводя ритмы зарубежной и отечественной эстрады. Слова из песни «Каракум» от группы «Круг» напевала каждая из официанток, разносящих еду.

Лётный состав вспоминал о прошедших вылетах, техники смешные случаи на стоянке. Ну а Батыров был сосредоточен на работе.

— Ну а если не договорились с мятежниками, что тогда? Время-то идёт.

— Если не смогли договориться, то сирийская армия, наш полк, ты и я — последний довод, — произнёс я, вспомнив строчку из песни Николая Анисимова.

Тут заиграл будущий легендарный хит группы «Опус». Одна из официанток по просьбе техников сделала погромче.

«- На-на-на-на-на-на, жизнь есть жизнь», — пел вокалист группы.

Димон обвёл всех взглядом и встал из-за стола недовольным.

— Бардак, — произнёс он.

— Дмитрий Сергеевич, вы же заместитель командира. Дайте команду и всё прекратиться, — намекнул я.

Батыров задумался.

— А песня неплохая. Такая долгоиграющая, слова не навязчивые. На-на-на, — подхватил он проигрыш песни и пошёл в направлении выхода.

Полёты мы запланировали неинтенсивные. Зато сами упражнения, пожалуй, одни из самых сложных. Летать на предельно малой высоте нелегко. В горах уворачиваться от очередей из ДШК сложно. А вот висеть в 20–30 метрах над землёй да ещё и со спасателями на тросе куда сложнее.