Сирийский рубеж 3 (СИ) - Дорин Михаил

Зал — очень важная часть сирийского дома. Раз здесь принимают гостей, то это самая красивая комната в доме.

— Присаживайтесь, — показал старший Султан наши места по правую руку от себя.

Я сел в мягкое кресло. Под спиной у меня и Кеши были подушки для ещё большей мягкости.

— Удобно или ещё подушки? — спросил Абдул Муним.

— Спасибо. Всё прекрасно, — ответил я.

Начался вечер с ароматного бедуинского кофе. Хоть я и не люблю пить этот бодрящий напиток, но отказывать нельзя. С ним подали и закуски — халва, орешки, пахлава, морковные палочки и прочая лёгкая закуска.

Однако, в доме уже ощущался запах жареного мяса. Похоже, что сейчас на кухне шли последние приготовления к ужину.

— Не налегай на халву. Скоро кушать принесут, — сказал я Кеше.

— То есть, это ещё не ужин?

— Это даже не перекус.

Разговор с отцом семейства Султан начался со стандартных для арабов тем — погода, дом и, конечно же, работа.

— А я учился в Союзе. Университет дружбы народов. Хорошее было время! Многое узнал и теперь применяю, — рассказывал Абдул Муним.

У семьи Султан было несколько больших полей, где они выращивают овощи и фрукты. Есть постоянные покупатели, так что живёт семья неплохо.

Постепенно весь разговор перешёл и к военной теме. Обойти стороной войну, когда она уже полгода продолжается, невозможно.

— Абдул Муним, что вы думаете о мятежниках? — спросил Кеша.

Старший Султан ответил не сразу. Братья Аси и Диси, сидевшие напротив, переглянулись между собой и приготовились внимательно слушать отца.

— Я вам так скажу, Иннокентий. Наша страна до всех событий в Ливане и в Идлибе жила нормально. Были и есть проблемы, но они у всех стран. Советский Союз помог нам построить плотину Эт-Табка. И это лишь малая доля помощи. В прошлом году мы собрали рекордный урожай. Доля сельского хозяйства в экономике страны растёт. Открылись новые месторождения нефти и газа. Мы — стабильны. И в этом заслуга не только нашего президента, но и вашего народа.

Абдул Муним подлил немного кофе Иннокентию и продолжил.

— Но как только страна приобретает стабильность и нет разобщённости в народе, тут появляются США. А потом показывают нос их прихлебаи с той стороны Голанских высот. И теперь они жаждут реванша. Ждут, когда мы ослабеем. Или потеряем ещё больше… сыновей.

В голосе отца семейства не было той твёрдости. Похоже, что война не прошла для него без потерь.

Отставив в сторону разговор о политике и войне, Абдул Муним распорядился подавать ужин. На столе моментально появились чечевица, лепёшки, несколько видов соуса, зелень, овощи. Маринованные баклажаны, которые носят название мукдус, тоже на столе. Отдельное место заняло блюдо махши — местный аналог голубцов. Ну и, конечно же, мясо и плов, поданные в посуде, размером с тазик.

Как только Кеша сдержал эмоции, я не представляю.

— Может ещё что-нибудь? — спросил Аси, и мы с Кешей одновременно замотали головами.

К нам присоединились и женщины семьи Султан — мама братьев, сестра Абдул Мунима и две его дочери. Заняли они места в другой части стола и в разговоре участия принимали мало.

Мама Аси и Диси расспросила Кешу о родителях и его детях. Как я понял, спрашивать о жене у арабов не принято.

— Искандер, а как ваши родители? — спросил у меня отец братьев.

— Я сирота. У меня никого нет, Абдул Муним.

Отец семейства прокашлялся.

— Всё в порядке. Вы не обязаны были знать. Да и так уж сложилось. Зато я счастливый человек. У меня есть любимая женщина, а её родители принимают меня как сына, — добавил я.

— Хвала Всевышнему, что у вас всё хорошо, — ответил Абдул Муним.

Небольшую паузу в вопросах я использовал, чтобы ещё раз посмотреть на внутреннее убранство зала семьи Султан. На стенах висели красивые украшения в виде подносов ручной работы, композиции с оружием, изделия декоративного искусства великолепной сирийской работы. А так же фотографии, одна из которых привлекла моё внимание.

Хотел бы я спросить, кто этот молодой человек рядом с братьями Аси и Диси на фото после их выпуска из лётного училища. Однако, я узнал этого офицера в форме республиканской гвардии.

— Аль-каид, вы что-то увидели? — спросил у меня Диси.

— Просто посмотрел фотографии, — ответил я.

Теперь понятно, почему Казанов настоял на походе в дом семьи Султан.

— Искандер, Иннокентий, не сочтите за неуважение к вам, а не выйти ли нам на террасу? — предложил Абдул Муним.

Кеша посмотрел на меня, намекая, чтобы я шёл один. Ему сейчас было очень тяжело подняться со своего места.

— Да, конечно. Мы можем и вдвоём сходить, — ответил я.

Абдул Муним кивнул, и мы встали из-за стола. По лицу Петрова я видел, что ему уже тяжело справляться с объёмами пищи.

— Саныч, в меня уже эти голубцы не залезут, — кивнул Иннокентий на тарелку с махши.

— Терпи. Ещё десерт надо пережить.

Надо было видеть, как сильно пытался сдержать расстройство Кеша.

Мы прошли с Абдул Мунимом на крышу, где под навесом были уложены большие подушки. Отсюда открывался красивый вид на деревню, а вдалеке была уже заметна береговая линия.

— Ты кого-то узнал на фото? — спросил у меня Абдул Муним, когда мы сели.

— Да. Кем вам приходится капитан Сардар Фадель?

— Племянник. Его мать — моя родная сестра. Она скончалась недавно, а отец погиб ещё в 1973 году. Мы его единственные родственники.

— И вы всё про него знаете?

— К сожалению, — кивнул Абдул Муним.

Я попытался найти в реакции этого человека хоть один намёк на театральщину, но не получалось. Было видно, что ему тяжело осознавать факт перехода племянника на сторону мятежников.

— И теперь моим сыновьям придётся биться с ним в Пальмире. Эта война не та, что была с сионистами. Мы убиваем друг друга, Искандер. И самое плохое, что разум многих бойцов, так называемой «сирийской национальной армии» поражён непонятной пропагандой. Позволь я тебе кое-что покажу, — предложил Абдул Муним.

Мы подошли с ним к краю крыши. Он показал мне на длинный бетонный забор на другой стороне улицы. В прошлой жизни я видел такие стены в Сирии. Сейчас они выглядят не менее трагично.

— И это только те, кто погиб во время этой войны. Гражданской войны, — сказал Абдул Муним.

На стене висели фотографии солдат с именами и местом гибели. Молодые и старые, улыбающиеся и серьёзные.

— Не знаю, говорят ли вам, Искандер, но вместе с нашими соотечественниками против законной власти воюют и афганские наёмники. Те самые, которые смогли уйти из Афганистана, когда вы там наводили порядок. Плюс бандиты, плюс огромное число наёмников из других стран.

— Мы это знаем. Иначе бы нас здесь не было.

— И мы вам благодарны. Простой сирийский народ, — сказал Абдул Муним, крепко пожав мне руку. — А что касается Сардара, то он уже не с нами. На севере страны эти его «новые друзья» из «сирийской национальной армии» в одной из деревень заставили женщин и детей встать на четвереньки, ползти и блеять. Мужчин били автоматами и палками, смеялись, плевали на них. В конце всех людей расстреляли.

Что-то мне это всё напоминает. В моём прошлом так зарождались террористические организации, которые терзали Сирию.

— Но живи сегодня — сражайся завтра. Почему бы нам не отведать десерт, Искандер?

— Я не против.

— Кстати, спасибо вам за закрутки. Я скучал по русским маринованным огурцам, — поблагодарил меня Абдул Муним.

Через час Кеша уже не мог ничего есть и пить. Ещё немного и он смог бы нарушить центровку в вертолёте. Меня больше удивило, как он смог столько съесть с повреждённым пальцем.

— Большое спасибо за ужин. Всё было очень вкусно, — сказал я, выйдя с Иннокентием на улицу.

Нас уже ожидал тот самый УАЗ «таблетка» с зашторенными окнами.

— Вам точно хватило? Просто у господина капитана очень хороший аппетит, — переживала мама Аси и Диси.

— Дос… таточно, — сдержал отрыжку Кеша, который еле-еле передвигался.