Сирийский рубеж 3 (СИ) - Дорин Михаил

— Это не приказ, Леонид Викторович. Это называется авантюра. Мне лететь почти 300 километров в район боевых действий. К этому времени обстановка поменяется значительно. О каком ударе мы тогда говорим? И кто-нибудь, кроме меня топливо посчитал уже?

Я старался говорить тихо, чтобы в классе было меньше слышно наш спор. В этот момент к нам вышел Батыров и тоже предложил уточнить координаты.

— Времени нет. Вы сговорились⁈ — возмутился Бунтов.

— Командир, ну это же очевидно. Никто на вертолётах не вступает в бой «с колёс», при этом пролетев 300 километров, — сказал Батыров, но Леонид Викторович только отмахнулся.

— Клюковкин, ты получил приказ. Выполняй, — бросил мне Бунтов и указал в сторону выхода из штаба.

Батыров вопросительно посмотрел на меня, будто спрашивал «что делать».

— Леонид Викторович, мы идём готовится, но через час нам нужны конкретные задачи, — ответил я.

— А если их не будет? Что тогда? — спросил у меня Бунтов и презрительно сощурился.

Ёптить! И это у меня спрашивает целый командир полка!

— Вы на Су-24 часто бомбите, не зная координат и позывных пунктов управления?

— Саныч, готовь вертолёты и лети. Свяжешься по направлению. Получишь данные и всё. Что ты как маленький! Я должен это всё тебе рассказывать? — возмутился Бунтов.

— Не будет координат, не будет вылета. Сяду в Шайрате или в Хомсе и буду ждать конкретных указаний. У меня люди, а не скот, которому только направление нужно показывать.

Леонид Викторович надул щёки. Думаю, что он сам не понимает подобной спешки со стороны командования, но задачу ему уже поставили. Ему нужно её выполнять.

— Предложения, товарищи? — спросил Бунтов.

— Вылетать-то вылетаем, самолёты держим в готовности, пока не будет чётких координат. Всё же, в такой неразберихе можно и по садыкам попасть, — ответил я.

— Ну и запросить сразу посадку в Тифоре. С малым количеством топлива у наших экипажей толком не будет возможности помочь отступающим. И где вообще сирийская авиация⁈ — возмутился Батыров.

— Да кто ж их знает! Вон, четыре вертолёта запускаются у нас и летят в Эт-Тияс, — кивнул в сторону окна Бунтов.

Снаружи было слышно, как гудели двигатели сирийских Ми-24, на которых прилетели Аси, Диси и их товарищи. Оповещение у них неплохо сработало.

— Ладно. Клюковкин, летит. А я с Дмитрием Сергеевичем, выясняем дальше задачу. Работаем, товарищи, — решительно произнёс Бунтов и вернулся обратно в класс.

Димон подмигнул мне, дал «краба» и пожелал удачи. Вот чего, а она точно сейчас пригодится.

Через пять минут я уже готовился к вылету. Оружие получил по дороге к «полубочке». Осталось только экипироваться. Всё как и всегда — комбинезон, подаренный мне сирийцами, жилет аварийного запаса собственной разработки с магазинами к автомату, а на ногах кроссовки.

— Командир, ты тут? — услышал я голос Кеши, который приоткрыл дверь в мою «полубочку».

— Ты что-то хотел, Иннокентий? — ответил я.

— Ну я собрался. Вертолёт почти подготовили. Личный состав полностью готов, — вошёл в комнату Кеша.

— Это хорошо. Присядем «на дорожку», — указал я Петрову на стул.

Мы с ним сели друг напротив друга.

Кеша молча «приземлился», поправляя свой «лифчик». Его шлем слегка покачивался в чехле, а сам он выглядел совершенно спокойным.

Секунды шли, а за окном слышался гул двигателей спецтранспорта и громкие разговоры техников. Стоянка хоть и не совсем рядом с жильём, но слышимость стопроцентная.

— Саныч, можно мне сказать, — тихо произнёс Кеша.

— Конечно.

— На той стороне будут и те, кто с нами бок о бок воевал на Голанах и в Рош-Пинна.

— Знаю.

— А каково будет сирийским лётчикам? Они и вовсе воюют со своими братьями, родственниками, друзьями. Не думай, что я сомневаюсь в правильности приказа, но какие-то нехорошие мысли есть.

Я не сразу нашёл, что ответить Петрову. Слишком уж сложную тему он завёл.

— Знаешь, если у тебя есть сомнения, вспомни подполковника Тобольского и его оператора, стену с портретами в деревне и то, во что превратили северные провинции благие намерения этих оппозиционеров.

Кеша кивнул и накинул на плечо автомат.

— Колёса в воздух, — улыбнулся Петров.

— От винтов, — ответил я, и мы направились с Иннокентием к выходу.

На стоянке всё было подготовлено. Ми-28 заправлены, подвесные топливные баки подвешены, блоки с неуправляемыми ракетами снаряжены и пока ещё «зачекованы».

Мои лётчики столпились в одну кучу и общаются перед началом перелёта.

— Все готовы? — спросил я, подойдя к своей группе.

— Так точно, — услышал я поочерёдный доклад от каждого экипажа.

Я ещё раз осмотрел всю группу. Из всех можно выделить экипаж Ибрагимова и Хачатряна. Молодой Петруччо Могилкин стоит чуть в сторонке, но уже имеет свой голос в коллективе. А вот ещё одного командира Ми-8 я не вижу.

— А где экипаж второй «пчёлки»? — спросил я.

За спиной раздался сухой кашель Батырова. Повернувшись, я увидел, как шёл вместе с молодым лётчиком-штурманом к нашей группе.

— Вроде не опоздал, верно? — улыбнулся Дмитрий Сергеевич, поправляя на голове подшлемник.

— Подтвердил, товарищ подполковник. Только вот нам бы знать конкретные задачи. Вы вроде бы этим занимались? — тихо сказал я Батырову.

— Обижаете, Сан Саныч. Задача упрощается. Посадку рассчитываем в Тифоре. Он же наш главный аэродром на период всей операции по освобождению Пальмиры. Сейчас туда срочно будут переброшены элитные части. Их нам и поручено поддерживать. На рассвете ожидаем прибытие восьми Ми-24 для усиления. Вроде всё сказал. Может что добавите, товарищ майор?

Я кивнул, но добавлять тут особо нечего.

— Быть внимательнее. Тифор всего в 50 километрах от Пальмиры. От линии боевого соприкосновения и того ближе. Нагрузка будет большая, так что спать придётся мало. Вопросы? — спросил я.

В такие моменты все более-менее настраиваются на серьёзную работу. Кроме Кеши, у которого созрел очередной вопрос.

— Командир, может быть не к месту, а как вообще будет организовано питание личного состава?

Серьёзный вопрос для Кеши оказался юмористическим для всех остальных.

— А ты в гостях не наелся, да? — уточнил я.

— Ну, я ж в туалет сходил.

— Согласно руководящих документов, капитан Петров, — ответил за меня Батыров.

Этот ответ расстроил Иннокентия.

— Понятно. Значит будут разгрузочные дни, — сказал Кеша.

Через минуту мы начали занимать места в кабинах. Многие техники начали грузиться в «восьмёрки», чтобы перебазироваться вместе с нами. На отдельной стоянке шла погрузка большого количества средств поражения в огромные Ми-6 с сирийскими флагами на борту.

— Артек, 302-й, доброй ночи, группе запуск!

— Доброй, 302-й. Запуск разрешил. Ветер 320 до 6, — ответил мне руководитель полётами.

Голос Шохина звучал бодро. Совсем не подстать позднему времени на часах. После запуска и выруливания, вся группа оторвалась от бетонки практически одновременно. Два борта Ми-8 летели вслед за нами на минутном интервале.

Ночная Сирия выглядела более загадочно. Луна казалась особенно яркой и большой. В небе не было облаков и других атмосферных явлений, которые могли затемнять её свет. Да и вспомнился мотив известной песни.

— Арабская нооочь! Та-да-да… да-да-м! — напел я по внутренней связи, чтоб хоть немного расшевелить Иннокентия.

— Выглядит вокруг всё и правда как в сказке. Только у меня палец жжёт, командир, — ответил мне Петров.

— Врачу говорил?

— Да. Он сказал, что кости целые. Перелома нет. Мол если жжёт, то приложи холодок. Вот сейчас бы чего… холодненького, — помечтал Кеша.

Небольшое отвлечение от предстоящей операции тоже было необходимо. Если всё время сидеть с натянутыми нервами, никакой человеческой прочности не хватит.

На подлёте к Тифору уже было видно, насколько близко к базе идут бои. Зарево от взрывов и огня стояло по всему горизонту.