Затерянный книжный - Иви Вудс

миновал, и шум доносился только со стороны детских площадок, где малыши осваивали границы независимости на лесенках и горках. Я тоже осваивал нечто новое: учился доверять своей интуиции.

Вскоре я добрался до Денби-стрит: роскошные дома, балкончики на цокольном этаже; второй и третий – из нежно-желтого, типично лондонского кирпича. Я позвонил в дверь, борясь с внезапно нахлынувшей тошнотой.

В коридоре зажегся свет. Я услышал ее шаги еще до того, как распахнулась дверь.

– Генри!

Изабель крепко прижала меня к себе, и я замер, не зная, как поступить. Вряд ли она захочет обниматься со мной, когда я все скажу.

– Почему не предупредил, что приезжаешь? Я позвала Кэсси и Джеймса выпить по бокальчику, ты же не против?

Она была воплощение красоты, как и всегда. Ухоженная кожа, мягкие каштановые локоны умело собраны в пучок, кремовое атласное платье идеально облегает подтянутую фигуру.

– Э-э-э… Мне нужно с тобой поговорить. Наедине.

Лицо у меня было, наверное, весьма серьезное.

– Что случилось? Все в порядке?

Я так и стоял на пороге. Господи, кажется, я стоял на пороге всю свою жизнь: не решался зайти и уйти тоже не мог, но чувствовал, что должен находиться где-то в другом месте.

Изабель вышла ко мне на улицу и прикрыла дверь.

– Ты же простудишься, – запротестовал я.

– Неважно. У меня такое чувство, что этот разговор не отнимет много времени.

Я посмотрел на нее. Интуиция редко подводила Изабель, в отличие от меня, и вообще она была, вероятно, самой умной женщиной из всех, кого я знал. Зачем, ради бога, подыскивать какие-то «правильные» слова для расставания? Нет таких слов.

– Ты… ты замечательная женщина, но…

– О господи…

– Что?

– Я надеялась услышать что угодно, только не избитое «дело не в тебе, а во мне». Генри, серьезно, это просто унизительно.

– Но это правда! Дело во мне, от меня все проблемы!

– О, я в курсе, поверь. Ну и почему ты со мной расстаешься?

Черт. Вот отчего люди лгут, глядя в лицо любимым. Проще солгать, чем видеть, какую боль ты причиняешь каждым неосторожно брошенным словом.

– Потому что я думал, что знаю, что значит любить. Думал, что мне это… под силу. Ты и я… Нам было хорошо вместе. Мы были партнерами, не отрицаю. Но если быть честным – и я знаю, что ты со мной согласишься, – между нами не было… – Я поднял глаза к небу в поисках вдохновения. – Фейерверков?..

– Ого.

Она стерла со щеки одинокую слезинку.

– Иззи, ты ведь тоже сомневалась насчет нас.

Глупо, но я почему-то думал, что она будет со мной согласна.

– О, не жди, что я облегчу тебе эту ношу, Генри! Знаешь что? Я действительно люблю тебя. Очень сильно люблю, если честно. И мне казалось, что между нами есть… фейерверки.

Я как будто потяжелел на сотню фунтов. Изабель стояла передо мной, стиснув руки на груди. Что я мог сказать, чтобы ей стало лучше?..

– Мне так жаль, Изабель! Правда, очень жаль. Я не хотел сделать тебе больно.

Она не отвечала, даже не смотрела мне в глаза.

– Чувствую себя ужасно, – пробормотал я.

– Ужасно?! Я невеста, которую бросили на пороге дома до того, как мы успели даже выбрать кольца! Черт, это, должно быть, рекорд!

Да, что бы я ни сказал, выходило только хуже.

– Тебе будет лучше без меня.

– Наконец мы хоть в чем-то согласны!

Она шагнула назад в дом и со всей силы хлопнула дверью. Я закрыл лицо руками и поэтому не заметил, как дверь снова открылась.

– Твое барахло! – Изабель впихнула мне в руки черный пакет. – Искренне надеюсь, что она того стоит!

И снова захлопнула дверь.

Когда я доехал домой, было уже поздно. Соседний дом обнесли строительными лесами, и в лучах вечернего солнца он казался заключенным в позолоченную клетку. Я прошел по подъездной дорожке и заметил электровелосипед на том месте, где мама обычно парковала свой старенький «Фольксваген-Гольф». Зашел в дом и поразился, учуяв аромат жареной курицы, от которого у меня мгновенно заурчало в желудке. А ведь после разговора с Изабель казалось, что аппетит покинул меня навечно.

Никогда еще я не ощущал так остро, что совершенно не представляю, кто я такой, – и это что-то да значило для того, кто всю жизнь существовал в тени других людей. Я чувствовал себя опустошенным.

– Генри! – воскликнула мама, выбегая из кухни в коридор. Она крепко обняла меня, и где-то на подсознательном уровне я удивился тому, как она выглядит. Длинная белая рубашка, заляпанная краской, волосы убраны под бандану, хотя раньше мама одевалась куда изящнее и любила носить жемчуг (в основном, чтобы поддерживать иллюзию, что отец еще не пропил все наши деньги).

– Ты выглядишь как-то иначе, – не удержался я.

– Я занялась рисованием с натуры! Энни, наша соседка, ходит на уроки рисования по четвергам, и в какой-то момент…

– Признай, вам просто нравится пялиться на обнаженных молоденьких натурщиков.

Этот ровный голос, без сомнения, принадлежал моей сестре. Она и ее муж Нил спустились со второго этажа, грохоча по лестнице тяжелыми «мартинсами».

– Ох, Люсинда, ну честное слово! – возмутилась мама, закатывая глаза от притворной обиды.

Сестра сильно подводила глаза черным карандашом, смоляные волосы доходили ей до пояса, а челка отстрижена очень ровно. В общем, вид она имела весьма грозный. Толкаясь локтями и мешая друг другу, мы перебрались из прихожей на кухню, и я был искренне рад этой неловкой привычной возне.

– Почему ты не сказал, что возвращаешься? – Мама надела рукавицы и наклонилась, чтобы достать из духовки курицу и печеный картофель. Я накрывал на стол, а Люсинда с Нилом целовались, полностью игнорируя присутствие других людей в комнате.

– Это не было запланировано.

– Решил устроить сюрприз Изабель?

Я помолчал. Пауза заполнилась звоном тарелок и столовых приборов – все лучше, чем любой ответ, который придет мне в голову.

– Эта помолвка была ошибкой, – наконец сказал я и понял, что впервые признал это вслух. – И мы оба знали об этом еще тогда. Нам лучше будет порознь.

Вот так. Не обсуждается, и точка.

Мать на мгновение застыла, в изумлении округлив рот.

– Ох уж эта молодежь, а? – вклинилась Люсинда, спасая положение. Она слегка ткнула меня в плечо.

– Боже, ты такая… беременная, – сказал я, заметив выпирающий живот.

– Да, за последние пару недель она действительно поднабрала, – согласился Нил, за что немедленно отхватил пинок в голень.

– Еще две недели до родов! – трагически простонала Люсинда. Правда, было похоже, что на самом деле ее все устраивает, а страдает по факту только Нил.

За ужином я слушал, как они оживленно обсуждают планы на будущее, и понял, что за время моего