Колонна и горизонты - Радоня Вешович

Стрельба началась неожиданно, сразу со всех сторон. Застигнутые врасплох атакой с тыла, усташи попытались сначала оказать сопротивление, но затем начали беспорядочно отходить, попадая под фланговый огонь других наших рот.

Подразделения, находившиеся на подступах к городу, ждали, когда рударская рота справится с противником. Как только над Козьими скалами взвилось красное знамя, бойцы пошли в атаку. Часть вражеского гарнизона пыталась пробиться к Горни-Вакуфу, но на открытой местности была уничтожена 3-й санджакской бригадой. Ожесточенное сопротивление усташей, укрепившихся на территории кладбища, было сломлено вооруженной гранатами штурмовой группой, в которую входили Душан Дозет, выпускник средней школы из Сараево, Момо Дугалич, комиссар роты, рабочий из Рибницы, что под Кралево, Славолюб Миркович Артем из Гучи и Славомир Петрович Заврзан, рабочий из Кралево.

Это был полный разгром усташского гарнизона. 13 июля 1942 года в Прозоре погибло и попало в плен около двухсот усташей, домобранов и жандармов. В одном из первых донесений своему начальству усташи писали об этом бое: «Точных сведений о фамилиях и количестве погибших в бою за Прозор не имеется. Вполне возможно, что никто из них не остался в живых». Некоторым группам противника все же удалось вырваться из города и уйти в горы, а затем спуститься к реке Раме. Наши войска захватили много оружия, продовольствия и обмундирования. Среди трофеев оказались и те котлы, которые усташи два дня назад отняли у кралевцев. В том бою погибли всеми любимый политкомиссар 1-й роты Ольга Йовович (Рита) и бесстрашный пулеметчик рударской роты Стево Михайлович.

Утром в нашу роту, расположившуюся в одном селе под Щитом, пришло сообщение из госпиталя, что на рассвете от ран скончалась Анка Церович. Анка прошла вместе с нами сравнительно небольшой путь, но весть о ее смерти вызвала у всех глубокую печаль. Прозвучала команда продолжать марш, и мне даже не удалось проститься с ней.

Хозяин, у которого мы переночевали, хорват по национальности, проводил нашу роту значительно любезнее, чем встретил накануне вечером. При прощании он признался, что его сын ушел вчера вместе с усташами в сторону Дувно и что он, увидев, как мы себя ведем, и услышав, о чем разговариваем, считает нас своими и не может не сожалеть, что его сын избрал другой путь. Не было смысла сомневаться в искренности слов хозяина: он нашел в себе достаточно мужества, чтобы выразить свою ненависть к нам, когда мы входили в его дом, и теперь, когда мы уходили, ему незачем было притворяться.

ПОД БУГОЙНО И НА ЦИНЦАРЕ

С первыми сумерками рота начала собираться. В выжженной солнцем траве стрекочут сверчки. Все здесь дышит зноем. Мы обливаемся потом, ранцы и оружие кажутся нам невероятно тяжелыми. Многие из нас еще в дороге избавились от своих шинелей, просто побросали их в кусты и пошли дальше. Мы спускаемся вниз по голому склону к местечку Бугойно, за которое уже несколько дней ведут бои 4-я черногорская и 2-я пролетарская бригады, а также наш кралевацкий батальон. Перейдя мост, мы развертываемся в стрелковую цепь и продвигаемся вперед по сливовым садам. Противник вдруг обрушивает на нас шквал огня. Мы залегли и ждем, когда другие бригады и батальоны с флангов усилят давление на противника и заставят его отойти. Тогда во вражеской обороте образуется трещина, которую нужно будет расширить любой ценой. Но пока что огонь в других частях города слаб и неравномерен, а поступающие сведения не дают представления о том, как складывается обстановка.

Несмотря на это, мы ползем под свинцовым дождем к ближайшим зданиям. Вот из одного дома, откуда мы только что гранатами выкурили усташей и где захватили ручной пулемет, бойцы выносят тяжело раненную Милеву Драшкович. Заметив, что с других сторон нет сильного натиска, усташи сосредоточивают огонь на нашем участке. Комбат требует любой ценой установить связь с соседним батальоном. Для выполнения этой задачи Саво Бурич приказывает Войо Абрамовичу пробиться со своим отделением через позиции противника.

После полуночи усташи пошли в контратаку. Мы слышали, как они что-то кричали нам. Один из них громко предложил Йовану Церовичу сигареты: наверное, услышал, как кто-то из наших назвал это имя. Враг был настолько близко, что пламя из его огнеметов почти обжигало наши лица. Едва закончился бой, как нам перед рассветом приказали отступить. Бойцы посменно несли Милеву Драшкович на пропитанной кровью плащ-накидке. Милева молчала, и мы не знали, жива ли она. В городе по-прежнему бушевал бой, а об отделении Войо Абрамовича не было ни слуху ни духу.

В конце следующего дня это отделение догнало нас в соседнем селе. Когда часовые сообщили о его прибытии, почти весь батальон высыпал им навстречу. Мы радостными возгласами приветствовали товарищей, которых уже считали погибшими. А прибывшим действительно было о чем рассказать. Не обнаружив соседнего батальона в районе, который указал командир роты, они перед рассветом тронулись в обратный путь, по городу, снова между позициями усташей. Рассвет застал их между окопами противника. Они слышали, как ругаются усташи, как они делятся впечатлениями о прошедшем вчера вечером бое, как готовятся к дневному отдыху. Идти дальше было опасно, и бойцы отделения спрятались на чердаке находящейся поблизости конюшни. Бойцы приготовили гранаты и оружие, чтобы сражаться до последнего патрона, если враг обнаружит их. День прошел в тревожном ожидании. Они прислушивались к звукам, которые раздавались вблизи конюшни и далеко в городе. Никто из находившихся на чердаке не смел пошевелиться, прошептать хоть слово, чихнуть, закашляться. Дважды скрипнула входная дверь конюшни, заставив их встрепенуться. К счастью, усташи спали целый день, а когда спустились сумерки, первыми из конюшни вышли Войо и Милева Щепанович. Осмотревшись, они дали знак остальным.

Шесть дней подряд три наши бригады — 1-я и 2-я пролетарские и 4-я черногорская штурмовали Бугойно, однако успеха не добились. Вероятно, противник, учтя уроки, которые мы преподнесли ему в боях за Кониц, Горни-Вакуф, Прозор и Щит, сосредоточил здесь более крупные силы и встретил нас подготовленным. Может, наши прежние успехи немного расслабили нас. К тому же стояла нестерпимая жара, сказывалось напряжение последних двухмесячных ожесточенных боев в Герцеговине и Черногории. Как бы там ни было, военное счастье на этот раз изменило нам — Бугойно взять не удалось.

В конце концов мы отказались от этого намерения