Прелестная наездница - Валери Боумен

плечи, словно замерзла, и повернулась к нему спиной, не в силах взглянуть в глаза:

— Я никому не позволю распоряжаться моей жизнью, тем более из-за сплетен.

Эван резко шагнул к ней и развернул лицом к себе. Это воображение сыграло с ним злую шутку или в ее глазах блестят непролитые слезы?

— Я вам не верю: вы не говорите мне правду, во всяком случае, не всю.

Ноздри Теи раздулись, она вздернула подбородок, и глядя ему в глаза, заявила:

— Ну ладно, скажу как есть: я не намерена выходить за мужчину, которого не люблю, просто потому, что это необходимо.

Эван опустил руку и отпрянул, словно от удара. Он едва мог дышать: комок в горле с того момента, как он заговорил, разросся до невероятных размеров. Нет, он не позволит ей увидеть, какую рану нанесли ему эти слова. Конечно, она его не любит. В его доме она была вынуждена остаться из-за травмы. Они проводили некоторое время вместе, он даже ее поцеловал, но вряд ли это что-то для нее значит. А он просто идиот, если думал, что она испытывает к нему иные, более нежные чувства.

— Вот теперь все предельно ясно. Больше вас беспокоить я не буду.

Тея протянула к нему руку, голос ее смягчился.

— Это не значит, что я не ценю все, что вы сделали…

Эван жестом остановил ее:

— Достаточно и того, что вы сказали.

Он повернул к двери и уже хотел было уйти: он проживет и без леди Теодоры Баллард, но ему на запястье легла ее рука:

— Эван, погодите…

Без единой мысли в голове он резко повернулся и привлек ее в свои объятия. Его губы впились в ее рот, и целовал он ее со всей страстью, какую испытывал. Возможно, он никогда больше с ней не заговорит, но этот последний поцелуй не забудет никогда.

К его величайшему изумлению, она ответила на поцелуй. Это было куда больше, чем он мог надеяться, но тут Тея удивила его еще сильнее: крепко обняв за шею, приподнялась на цыпочки и поцеловала его с той же страстью, что и он ее.

Его руки скользнули к ее волосам, ладони обхватили лицо, а рот опять завладел ее губами. Пальцы его нежно поглаживали ее щеку, наслаждаясь каждым вздохом, каждым негромким стоном, когда язык снова и снова вонзался в бархатистые глубины ее рта. Он резко развернул ее и прижал спиной к стене, чтобы оказаться как можно ближе к ней, касаться ее. Губы их разъединились всего на миг, когда он опустил руку и поднял ее юбки. Ладонь легла на ее бедро, и его естество мгновенно отреагировало. Нежная теплая кожа, которой касалась его рука, вызывала дрожь во всем теле.

Тея ахнула, ощутив его прикосновение, но не остановила. Напротив, когда их губы снова встретились, ее язык не остался инертным: ответил ему так же и с не меньшей силой. Его губы скользнули к щеке, к виску, к уху, а руки поднялись уже выше подвязок чулок. Ладонь сначала чуть сжала обнаженное бедро, затем поползла к ягодицам, прижимая ее тело к его все крепче. Она стонала и ахала, запрокинув голову и закрыв глаза. У Эвана же все закаменело. Он мучительно хотел ее.

Едва Тея ощутила его губы на своей шее: они посасывали, пробовали на вкус, как вдруг дверь в гостиную открылась, и женским голос произнес:

— Могу поклясться, я видела, как они сюда входили.

Эван мгновенно опустил юбки Теи и отпрянул, но леди Хеплуайт и ее дочь все же увидели их. Глаза обеих сделались круглыми, как каретные колеса, а через секунду выражение лица леди Хеплуайт сменилось с потрясенного ужаса на беспредельное ликование.

— О, дорогая, — воскликнула сплетница, подталкивая дочь к двери, — прошу тебя, закрой глаза! Похоже, мы только что застали лорда Клейтона и леди Теодору Баллард в исключительно компрометирующем положении.

Глава 38

Спустя два часа Тея с растрепанными волосами и в помятом бальном платье сидела на кровати в своей спальне, а омела, украшавшая ее прическу, валялась на полу. Она смотрела на противный маленький цветок так, словно он был виноват в ее беде.

О чем, скажите на милость, она думала? Да, это Эван пришел в гостиную, и да, ей следовало настоять на том, чтобы оба они ушли немедленно, но ведь именно она остановила его, схватив за руку, и хуже того — именно она не оттолкнула его, когда он стал ее целовать, даже приподнялась на цыпочки, обняла за шею, чтобы поцелуй был крепче.

И, словно это было недостаточно безрассудно, не просто позволила ему задрать ее юбки и прикоснуться к ней, она это поощряла! Здесь нет никаких сомнений: она на равных с ним виновата в последовавшем хаосе.

Леди Хеплуайт не стала тратить время даром: быстро выскочив из гостиной и вытащив следом дочь, рассказала о том, чему оказалась свидетельницей, всем присутствующим. Тея дождалась, когда сплетница уйдет, выбежала из гостиной и кинулась по черной лестнице в свою спальню. Как обычно, она попросила Мэгги подслушать под дверьми — узнать, что происходит.

— Лорд Клейтон все это время провел в кабинете графа, а теперь твой отец идет сюда, — доложила Мэгги и быстро проскользнула в соседнюю комнату, подозревая, что на голову ее хозяйки сейчас обрушатся все кары небесные.

На этот раз никто не стучался. Дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену и отскочила. Тея вздрогнула.

Граф вошел в комнату, побледневший от гнева, и прогремел:

— Теодора! Я не собираюсь ни о чем с тобой договариваться. Мы с лордом Клейтоном подписали брачный контракт. Свадьба состоится сразу же после двенадцатой ночи. Готовься! Если понадобится, ты просидишь взаперти в этой комнате до самой свадьбы.

Он молча смотрел на нее, явно ожидая сопротивления, но Тея понимала, что натворила. Больше ее не спасет праведный гнев. Она в полной мере виновата в случившемся, и в результате будет погублена и ее жизнь, и жизнь лорда Клейтона.

— Хорошо, отец, — сказала Тея, рассеянно пиная омелу, и заставила себя поднять голову, чтобы встретить жесткий взгляд отца.

Граф прищурился, явно удивленный ее покорности.

— Ты согласна?

— Да, — медленно кивнула Тея, — я виновата и готова принять все последствия.

На сей раз у нее не нашлось слов сочувствия лорду Клейтону. В конце концов, он действительно ее целовал. Она предупреждала, что они должны срочно покинуть комнату. Очевидно, их тянет друг к другу, а это уже кое-что. Возможно, этого недостаточно для нормальной семейной жизни,