Там, где мы служили... - Олег Верещагин

… - Почитаешь — и воевать легче, — резюмировал Майкл, протягивая под верхом блиндажа ленту из фестонов обёрточной бумаги, окрашенных самодельным фосфоресцирующим составом. — Так пойдёт?

— Выше, — махнул рукой наблюдавший снизу Эрих. — О! Так… Хелен… Эй, где сержант?!

— Они на склад ПФС помчались, за кексами, — подал голос Шарло, следивший, как Олег рисует плакат, на котором штурмовик в обнимку со Снегурочкой держал на штыке флажок с надписью на русском и английском языках: «С НОВЫМ ГОДОМ НОВОЙ ЭРЫ!» (Кстати, ещё один плакат Олега — Дед Мороз, держа за плечами мешок, набитый снарягой и оружием, вперял в зрителей палец: «ТЫ ЗАПИСАЛСЯ ДОБРОВОЛЬЦЕМ?!» — поехал на какой-то конкурс в Россию) — И ещё ром для пропитки обещали принести, кстати.

— Ёлки-палки, — Ник потянулся, — надо же, не только новый год, но и первый год новой эры! И кстати… первый год, который я не дома встречаю… Прошлый год хорошим вышел, особенно в конце… а в этом что будет, как думаете?

— Наши везде побеждают, — сказал Витька. — Слышали, вчера говорили, что группировки бандитов в Африке почти везде уничтожены? И название для эры правильно выдумали — Реконкиста… это вам не Серые Войны… — он вздохнул. — Может, она короткой будет? В смысле, эра?

— Не будь таким оптимистом, — предостерёг Эрих, — дел ещё полно, точно тебе говорю. Одной зачистки…

— Зачистим, — недобро хмыкнул Ник. — Мы люди злые…

— Ну вот, — Майкл спрыгнул сверху, полюбовался, задрав голову, — порядок. Будет светиться… Где гитара?

— Эрих на ней сидел, — сказал Джек.

— Че-го-о?! — взвился Майкл. Эрих покрутил пальцем у виска:

— Кому веришь? Вон висит, где ей ещё быть?

Майкл снял со стены над кроватью гитару, потренкал струнами. Потом…

— Рекрут — ведь он дурак,Порой и счёты с жизнью сводит.Дешёвый гонор никогдаЗдесь сбыта не находит.Но время, палка да пинокПрибавят дурню толка,И очень скоро сей щенокНазваться сможет волком!Так разберись, где добро, где зло,Где чистый родник, где грязь,А взялся за дело, так делай смело,Иль вовсе в дело не влазь![35]

Вошли Елена и Кайса, нагруженные пакетами и фляжками. Олег, не поднимая головы, засмеялся:

— Новогодний заказ!

Елена хмыкнула тоже. Шарло наивно спросил:

— А что это такое?

— А это в наших краях так было, — пояснил Олег, — у вас, наверное, нет. Елен, у вас было?

— У нас тоже было, — Елена сдвинула с угла стола коробки со фломастерами. — На Новый Год детям, кому ещё 13 не исполнилось, дарят такие пакеты… ну, с разными вкусными штуками, которых обычно нет.

— А, Императорские Подарки! — Шарло кивнул. — У нас тоже… Я один раз подрался из-за него.

— Отобрать хотели?! — возмутился Олег.

— Ты что?! — замотал головой Шарло. — Просто парень один говорил, что Император всё это каждый день ест. Я ему сказал, что он врёт. Ну и пошло… Потом ему выговор влепили и арестовали дома на пять суток. Да он сам удивлялся, как будто под язык толкнули…

— Да вот по мне бы и пусть ел, — задумчиво сказал Олег. — Нас много, а Император один.

— У нас один, у вас второй, — ревниво возразил Шарло.

— Ну… да. Просто он важный человек. На своём месте важный. Очень. Что у него, изо рта вырывать?

В дверь бункера постучали ногой. Джек поднял палец:

— К нам, — и крикнул дурашливо: — Ихто тама?!

— Мир и любовь на вас, — задребезжал препротивный голос снаружи. Другой его поддержал:

— Отчиняйте, чого там?

Снаружи оказалась целая куча народу — похоже, из 4-го взвода, все в каком-то оранжевом рванье. Двое с серьёзными лицами постукивали в самодельные бубны. Обладатель дребезжащего (явно искусственного) голоса протянул сложенные лодочкой ладони:

— Купите книжку в поддержку Крышны, — сбоку выдвинулся лоток на колёсиках, заваленный… уставами Рот, и хор с водушевлением подхватил:

— Харя Крышны, харя, харя, харей в раму, харей, харей!

— Это да… хари страшные… — признал Эрих, оглядывая гостей. Все фыркнули, а Джек пояснил:

— Мы в Крышну не верим.

— А Крышне пофигу, — радостно продребезжал главный оранжевый, — вы вон главное — книжку купите…

— Харя Крышны… — начал хор, но Джек поднял руку:

— Кончай галдёж! На что побира… то есть, собираем, братва?

— На благие цели, — продолжал балаганить лидер оранжевого нашествия. — Да вы не жмитесь, нам больше нечего делить! — он полез к шарахнувшемуся Джеку целоваться и обниматься и добавил. — А у вас кое-что ещё осталось…

— На гарний концерт трошки трэба, — пояснил другой знакомый голос. — Со усих собираемо, хто скильки мае.

— А-а… — Джек полез в карман куртки, оглянулся на друзей — Скинемся?

— Конечно, — охотно согласилась Елена. — А до Ватерлоо как-нибудь дотянем…

Скинулись, но от уставов со смехом отказались, и компания с пением гимна удалилась к другим блиндажам.

— Ну, давайте разбирать, что там, — Елена вздохнула.

— Мама на Новый Год всегда делала торт-мороженое, — вдруг сказала Майкл и тоже вздохнул. Витька толкнул друга в плечо, тихо шепнул:

— Мы ещё поедим торт-мороженое в твоих родных местах…

— Да, — кивнул Майкл. — Но понимаешь… сделает его уже не мама.

По его лицу прошла чёрная судорога, он отвернулся. А Витька в какой уже раз подумал, до чего же это страшно — не иметь места, куда можно вернуться. И пощупал украткой последнее письмо из дома в кармане куртки…

Когда он поднял голову — прямо в глаза ему смотрел Джек. Странным взглядом — словно капрал чего-то ждали… напряжённо и…

— Накрылся новый год, — вдруг сказал он.

Рёв сирены подтвердил его слова.

31 декабря 28-го — последнего! — года Серых Войн в Диффе началось восстание местных жителей против «Армии Центральной Африки». Городской совет, возглавляемый Абу аль-Ази — порядочной сволочью, обладавшей крысиным чутьём на опасность — понял, что игра «синих беретов» проиграна. Опираясь на свою личную охрану, мобилизованное и вооружённое население, Абу аль-Ази арестовал штаб АЦА и объявил о намерении заключить мир с северянами в надежде, что ему хотя бы оставят жизнь. Отряды «синих беретов» и часть населения, возглавляемая жрецами Ала Шамзи, штурмом взяла дворец, освободив арстованных, но городской совет успел бежать — и уже к вечеру по всему городу шли уличные бои с применеием бронетехники и артиллерии, а на бои накладывались грабежи.

Генерал-майор Бачурин начал решительное наступление — чтобы, воспользовавшись удачным моментом, разгромить противника полностью. Полковник Лебран возглавил ударную тактическую групу в составе рот «Волгоград», «Эдельвейс» и «Мёртвая Голова», стрелковой ротв «Дмитрий Донской» и роты огневой поддержки «Таран» — предназначенную для захвата столицы бандитов.[36] Задача осложнялась тем, что в Диффе содержалось большое количество пленных — и солдат, и колонистов, и жертв набегов за рабами. Поэтому рота «Волгоград» должна была захватить и удержать лагерь с ними. «Мёртвой Голове» ставилась задача захвата аэродрома, уничтожения немногочисленной, но всё равно опасной вражеской авиатехники и последующий приём транспортных самолётов с «Дмитрием Донским» и «Тараном» — решено было для быстроты использовать именно самолёты, хотя это и чревато авариями…

А «Эдельвейс» высаживался прямо на дворцовый комплекс.

В вертушки грузились на промежуточном аэродроме. «Вагоны» отчаянно мсили лопастями перемешанную с бегущим светом тьму, содрогались от нетерпения, в предчувствии боя. Слева и справа передвигались войска, их движение скорей ощущалось, чем виделось.

Штурмовики, нагруженные под завязку, разбирали парашюты. Слышались наставления сержантов:

— Этот не надевай, он ещё хороший, пригодится…

Всё лишнее было оставлено. Даже продуктов с собой брали всего на сутки. Зато был взят двойной-тройной комплект боеприпасов, почти каждый нёс на себе две реактивных гранаты. На местах — керамические вкладыши брони, взяты ночные прицелы и средства связи.

Витька не помнил толком, как занял своё место. Перед глазами неотвязно стояла картина, которую он увидел, выбежав из блиндажа и помимо воли оглянувшись через плечо — накрыты к празднику стол, за которым не сидело ни одного человека. Теперь он никак не мог отделаться от этого воспоминания: пустой блиндаж, плакаты и гирлянды, накрытый стол — и никого.

— Внимание, парни! — послышался голос Скобенюка. — Три… два… один… С Новым Годом всех, с новым счастьем!

Хохот был такой, что «вагон» завибрировал ещё сильней. Поздравление могло бы прозвучать издевательски, но штурмовики были уверены в его искренности.