Прогулки по допетровской Москве - Мария Беседина

Помимо этого, монастыри, в качестве юридических лиц, обладали немалым имуществом и прежде всего землями. На этих землях жили тысячи приписанных к монастырям крепостных, стояли поселки ремесленников.

Сегодня образовавшиеся вокруг монастырей, давно уже оказавшихся в черте Москвы, улицы и переулки бывших монастырских слобод продолжают существовать.

Стали частью столицы и многие подмосковные села — Воробьево, Преображенское, Измайлово, Коломенское и другие. А ведь все они стоят на московской земле не одну сотню лет! Вот они — зримые свидетели минувшего. Мы продолжаем ходить по той самой, древней, допетровской Москве, подчас не отдавая обе в этом отчета!

Красная площадь

Начнем знакомство с топографией старой Москвы традиционно — с Красной площади. В представлении многих людей она настолько тесно связана с событиями и традициями советского периода, что порой возникает ошибочное представление, будто бы центральная и старейшая площадь Москвы всегда была такой — просторной и нарядной, предназначенной для парадов и концертов. На самом деле происхождение Красной площади более чем прозаично, Красной («красивой») она называлась не всегда, да и ее предназначение на долгие столетия было вовсе не праздничным.

Она возникла во времена правления Ивана III, и ее появление непосредственно связано с проводившейся тогда реконструкцией Кремля. Обдумывая план новых укреплений, царь обратил внимание на следующее обстоятельство. С других сторон доступ к Кремлю преграждали естественные водные преграды — Москва-река и Неглинная. А с восточной стороны таких препятствий не было. Прямо от стен Кремля начиналась городская застройка, дававшая возможность нападающим незаметно подобраться к подножию цитадели. И тогда Иван III распорядился снести все здания на расстоянии 109 саженей от крепостной стены. Цифра определилась просто: такова тогда была средняя дальнобойность пушек.

В наши дни Красная площадь вымощена брусчаткой. Может показаться, что это покрытие — тоже память о московской старине, так экзотично оно выглядит по сравнению с современным асфальтом. Однако изначально Красная площадь не имела мостовой. В сухую погоду кипевшая на ней толпа поднимала тучи пыли, в дождь — месила грязь. Все, чем могла похвастаться в допетровскую эпоху Красная площадь — деревянными «мостами» (настилами), один из которых был уложен от ворот Спасской башни до Ильинских ворот Китай-города, а другой шел от Никольской башни до начала современной Никольской улицы. Каменная мостовая одела площадь лишь в 1804 г., а знаменитая брусчатка появилась в начале 1930-х гг.

Простреливаемое пространство не разрешалось застраивать, но для того, чтобы освободившееся место не пропадало зря, было сделано исключение для торговцев. Им было позволено строить на получившемся пустыре навесы, шалаши и прилавки. И вот на новой площади закипел торг. Ее так и называли тогда — «Торг». В XVI в. на площади, ближе к реке Москве, построили храм во имя Святой Троицы, и она получила официальное название «Троицкой». А после того, как весь Китай-город был в 1571 г. испепелен пожаром, площадь так и стали называть: «Пожар» (тогда это слово означало не само возгорание, а оставшееся после него пепелище). Но, как ни менялись названия площади, рынок на ней продолжал бурлить. Масштабы этого торжища настолько поразили знаменитого путешественника середины XVII в. Олеария, что он посвятил им в своей книге «Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию в 1633, 1636 и 1639 годах, составленное секретарем посольства Адамом Олеарием» взволнованное описание: «Перед Кремлем находится самый большой и лучший во всем городе рынок, полный по целым дням торговцев, мужчин и женщин, рабов и праздношатающегося народу; недалеко от площади торговки имеют свои лавочки с полотняным товаром; некоторые из торговок стоя торгуют мелкими вещами…

На рынках и соседних с ними улицах устроены известные места и лавки для всякого рода товаров и промышленных изделий, так 410 в одном месте можно найти только одинаковые товары. Такой порядок очень удобен…

Далее направо, когда пойдешь… в Кремль, есть особая площадка, на которой русские во время хорошей погоды сидят под открытым небом, греются и стригутся. Рынок этот называется у них Вшивый: до такой степени устлан толстым слоем волос, что ходишь по нему точно по подушке». Как известно, Олеарий во время своих посещений Москвы не задерживался в ней надолго. Если бы почтенный путешественник имел время повнимательней присмотреться к торжищу на Пожаре, то за поразившей его экзотикой московского быта он разглядел бы кое-какие более важные подробности.

Что же не посчитал нужным рассказать в своих записках Адам Олеарий? Систематизация торговли была доведена до такой дробности, что на Пожаре имелись специальные ряды: Завязочный, где торговали шнурками и лентами, Мыльный, Белильный (декоративная косметика), Голенищный, Подошвенный, Шапочный женский и Шапочный мужской. Перекрестки этих рядов тоже специализировались на отдельных видах товаров: были перекрестки Жемчужный, Нитяной и т. д. Торговля велась с таким размахом, что почти за век до посещения Москвы Олеарием другой иностранец, Сигизмунд Герберштейн, обнаружил на площади построенный вопреки всем указам гостиный двор, отдельные элементы которого были выполнены из камня (1520). Впрочем, это строение было не слишком велико, и в нем поместились далеко не все ряды. Например, торговцев Золяного ряда туда просто не пустили коллеги по профессии, и они продолжали торговать своим сыпучим товаром, расфасованным в лукошки, снаружи (зола применялась как удобрение).

Но, конечно же, на Пожаре можно было увидеть не только торговые помещения. В 1555–1560 гг. в ознаменование победы над Казанским ханством по повелению Ивана IV был выстроен собор во имя Покрова Божией Матери. Праздник, которому посвящен этот храм, выбран не случайно. Вот какова история этого праздника. В древности греческий город Влахерну осадило войско сарацин. В осажденном городе был юродивый (человек, взявший на себя высокий подвиг — Христа ради отказаться от высшего блага на земле — разума) по имени Андрей. Однажды, молясь в храме, Андрей увидел Богородицу. Она держала в руках омофор (покрывало), простирая его над городом. Вскоре осада была снята. Праздник Покрова был особо чтим на Руси, и ему посвящались многие храмы. По замыслу Ивана IV, возведение Покровского собора было благодарностью Небу за ниспосланную военную победу.

Собор представляет собой девять самостоятельных маленьких храмов, каждый со своим неповторимым обликом, выстроенных на общем подклете — восемь крайних приделов окружают центральный, точно лепестки цветка. Некоторые историки считают, что сначала собор был побеленным, но его причудливые купола и тогда были расписаны яркими узорами. Вокруг этого своеобразного комплекса идет галерея, с которой спускаются лестницы с площадками. Строили собор зодчие Иван Яковлев по прозвищу «Постник» и его товарищ, имени которого история не сохранила, донеся до нас только прозвище — «Барма», то есть «Заика». Собор Покрова — явление уникальное в мировой архитектуре, он и поныне не имеет аналогов. Представьте же себе, как он поражал воображение современников!

Расположенную с юго-восточной стороны шатровую колокольню к храму пристроили в 1670-х гг. Следует признать, что она очень удачно сочетается с творением Бармы и Постника, органично вписываясь в ансамбль собора.

Зато мы уже никогда не увидим стоявшую возле собора так называемую Тиунскую избу. Термином «тиун» на Руси определяли лиц, управлявших хозяйством крупных феодалов. Причем, что интересно, как правило, это были холопы, то есть почти рабы. Но такой «холоп» обладал практически всеми правами свободного человека — настолько уважаемым был этот род занятий. Тиуны, располагавшиеся в стоявшей на Красной площади избе, собирали со священников пошлины в казну митрополита, а позднее — и патриарха, — своего рода внутренняя налоговая служба московской Православной церкви.

Но вернемся все же к собору, точнее — к его архитектурному решению. В. А. Никольский отзывался о Покровском соборе таю «Первый вопрос, который невольно задает себе зритель перед этим собором: откуда взялась, как создалась концепция этой необычайной постройки? Здесь интересны и важны, разумеется, не технические или исторические подробности, не то, что в окрестностях Москвы, в сельских храмах Дьякова и Коломенского можно увидеть очевидных предков собора, даже не то, что собор воплощает в камне исконный, излюбленный тип древних деревянных шатровых храмов, еще уцелевших на Севере. В поздний час сумерек, в последние мгновения кончающегося дня, когда упрощаются все очертания, можно угадать, откуда родилась, чем могла быть навеяна идея подобной постройки: Василий Блаженный вырисовывается гигантскою группой деревьев. Вокруг высокой старой ели сгрудились естественною пирамидальною группой другие деревья поменьше… И это сходство — не случайность. Во всех древнерусских постройках соборного тина, где здание является группою связанных и объединенных отдельных построек (например, Коломенский дворец, деревянные храмы Севера), чувствуется подчас некая схема русского лесного пейзажа, органически роднящая памятники зодчества с окружающей их природой».