Прогулки по допетровской Москве - Мария Беседина

Уже в XVI в. был удален с площади и львиный двор. На его месте возник небольшой рынок, который назывался Охотными рядами. Там продавали дичь, добытую охотниками в подмосковных лесах. Затем рынок был ненадолго переведен на территорию, которую мы теперь называем Манежной площадью, и наконец — на то место, которое и в наши дни сохранило древнее название Охотного ряда. На освободившемся из-под рында участке на краю Красной площади построили здание Земского приказа. Это учреждение ведало взиманием с горожан налогов и поддержанием порядка на улицах. В тесно застроенном Кремле не нашлось места, чтобы выстроить здание для новообразованного приказа, кроме того, в Земский приказ то и дело доставляли простолюдинов — нарушителей административного порядка и уголовных преступников. Разбойный приказ, размещавшийся в Константино-Еленинской башне, не расследовал преступления, совершенные в черте Москвы. Кроме убийц, грабителей, воров и драчунов в Земский приказ попадали те, кто отказывался платить пошлины и налоги. Туда же тащили тех, кто, проходя по улице, указывал пальцем на кресты и купола; храмов, сквернословил, в процессе драки или ссоры хватал: оппонента за бороду или за нательный крест (и то и другое считалось тяжким оскорблением личности). Ответственности подлежали люди, в летнюю сушь разводившие открытый огонь илы просто уличенные в ношении кремня и трута. С XV в. содержание кабаков стало привилегией казны, и в связи с этим Земский приказ порой призывал к ответу людей, повинных в очень специфическом преступлении. Чтобы лучше представить себе ситуацию, обратимся к роману А. Н. Толстого «Петр I»: «Пей, гуляй, только плати. Казна строга. Денег нет — снимай шубу. А весь человек пропился, — …настрочит тебе премудрый подьячий кабальную запись. Пришел ты вольный в царев кабак, уйдешь голым холопом.

— Ныне пить легче стало, — говаривает целовальник, — …ныне друг за тобой придет, сродственник, жена прибежит, уведет, покуда душу не пропил. Ныне мы таких отпускаем… А при., государе Алексее Михайловиче, бывало, придет такой-то друг уводить пьяного, чтобы он последний грош не пропил… Стой… Убыток казне… И этот грош казне нужен…» (правда, Толстой пишет, что таких «преступников» отводили в Разбойный приказ, видимо, чтобы не отвлекать читателя рассказом о структуре судопроизводства в допетровской Москве).

Еще одной особенностью уголовного права при Алексее Михайловиче был строжайший запрет на курение табака. С этим растением Русь познакомилась еще во времена правления Ивана Грозного — табак, считавшийся тогда лекарственным средством, в небольших количествах завозили английские купцы. Однако более-менее широким употреблением табака допетровская Русь была обязана восточным купцам. Вместе с «зельем» они завезли на Русь и устройство для его курения — кальян. В то время как в Западной Европе табак преимущественно нюхали, а курительные трубки лишь входили в употребление, в Москве появилось несколько заведений, в которых посетители могли покурить примитивные, самодельные кальяны. Люди, не привычные к курению, отравлялись никотином. Поэтому табак уже в те далекие времена наши предки воспринимали как своего рода наркотик. «Водили его в подполье к одному греку — курить табак из коровьих рогов, налитых водой: накуривались до морока — чудилась чертовщина, сладкая жуть», — рассказывается в романе А. Н. Толстого «Петр I» о столичных приключениях одного из персонажей. Но запрещен был табак по другой причине. Постепенно употребление табака ширилось, и многие начали курить его сами, не утруждаясь посещением «подполья». При расследовании причин многочисленных московских пожаров народная молва все чаще обвиняла курильщиков из-за их «баловства с огнем». Протестовали против курения и духовные власти, считавшие эту забаву дьявольской, противоестественной: «носу питания не положено», утверждали они. В Соборном Уложении 1649 г. за курение предусматривались следующие наказания: «А которые стрельцы и гулящие всякие люди с табаком будут при дворе дважды и трижды, и тех людей пытать и не однова бить кнутом… по торгам. А за многие приводы у таких людей порога ноздри и носы рвати. Кто русские люди или иноземцы… табаком учнут торговать, и тем… чинить наказания без пощады, под смертною казнею, и дворы и животину имая продавать, и деньги имать в государеву казну». Обычно за уголовные преступления законы допетровской Руси предусматривали разную меру наказаний для мужчин и женщин. За употребление и продажу табака женщины должны были отвечать наравне с сильным полом! Именно тогда родилась поговорка: «дело — табак», то есть обстоит крайне плохо. Употребление табака было разрешено — более того, даже одобрено — лишь при Петре I.

Разумеется, находись Земский приказ поблизости от царской резиденции, это нарушало бы чинную кремлевскую жизнь и осложняло бы деятельность стражи на воротах — Кремль в ту пору отнюдь не был «проходным двором». За зданием Земского приказа проходила стена Китай-города.

В 1568 г. на выезде с площади в этой стене были построены ворота, получившие название Неглиненских. В документах более позднего времени Неглиненские ворота иногда называют Триумфальными: через них, возвращаясь из походов, торжественно въезжали на площадь цари.

Едва ли не с момента постройки Юрием Долгоруким первого московского Кремля через реку Неглинную в том месте, где от города начиналась дорога на Тверь, существовал мост. В XV в, он был перемещен на то место, которое соответствует современному Историческому проезду — напротив Неглиненских ворот Китай-города. Сначала он был деревянным, а с 1603 г. — из белело камня. Вместо перил по его сторонам были установлены бойницы но образцу зубцов кремлевской стены Этот мост был достаточно широк — в XVII в, на нем размещались лавки (новшество, которое русские купцы «подсмотрели» в западно-европейских городах), в которых торговали фруктами, и еще оставалось место для проезда. Рядом с мостом на Неглинке стояла водяная мельница.

К 1680 г. Неглиненские ворота сильно обветшали, и их перестроили. В ходе реконструкции над двухпролетной аркой ворота были надстроены двухэтажными палатами, над которыми вознеслись две небольшие башни, увенчанные восьмигранными шатрами. Во время въезда на площадь иностранных послов, направлявшихся в Кремль для аккредитации, в этих палатах находились представители царствующего дома, если у них возникало желание тайком посмотреть на иноземцев до того, как они появятся в Грановитой палате. Неподалеку, на дороге, которая вела в Тверь, стоял Воскресенский монастырь. Поэтому над въездом ворот укрепили икону Воскресения Христа, после чего ворота официально переименовали в Воскресенские.

До 1731 г. палаты, выстроенные над Воскресенскими воротами, принадлежали Монетному двору. В помещениях над воротами находилось нечто вроде лаборатории, в которой проверялось содержание драгоценных металлов в предназначенных для чеканки монет слитках. Кроме того, в них примерно в то же время находилась Главная московская аптека — если та, что находилась в Кремле, обслуживала лишь царское семейство и придворную знать, то услугами аптеки над воскресенскими воротами могли пользоваться все горожане. Кроме лекарств, там продавали сахар — он ценился необычайно высоко, и лишь очень богатые люди могли позволить купить себе несколько граммов лакомства. Еще в аптеке можно была приобрести спиртосодержащие настойки на целебных травах. Они изготовлялись здесь же, и для этого в аптеке имелся «алямбрик» — перегонный аппарат, идею которого подарили русским средневековым ученым их арабские коллеги.

В 1648 г. (по некоторым источникам — в 1669) архимандрит Пахомий доставил в Москву «список» — точную копию чудотворного образа Иверской Божией Матери. За несколько лет до этого, по желанию царя Алексея Михайловича, Пахомий специально поехал за ним в Афонский монастырь (Греция). «Список» был не просто воспроизведением иконы как предмета живописного искусства. «Как сотворили весьма великое молебное пение с вечера и до света, то освятили воду со святыми мощами, которою обливали чудотворную икону Пресвятая Богородицы, старую Иверскую, и в великую лохань ту святую воду собрали, и снова обливали новую доску, что сделали всю от кипарисного дерева и ничем размерами не отличную. Потом служили Божественную литургию и ту святую воду… дали иконописцу (для разведения красок и пр.) преподобному иноку Ямвлиху Романову, чтобы ему написать икону» — такое письмо написал царю архимандрит, рассказывая о процессе создания «списка». «Список» должен был перенять чудотворные свойства оригинала.

Иверскую Богоматерь торжественно встретили царь, его семья, высшее духовенство, бояре и множество простых горожан, желавших поклониться новой святыне. Икону разместили под навесом, специально выстроенным возле Воскресенских ворот, и в просторечии их все чаще стали называть Иверскими. Иверской часовни, знаменитой своей драматической судьбой, в допетровскую эпоху не существовало: она была построена лишь в 1790-х гг.