Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

Проблеме расселения славян в Восточной Европе посвящено огромное количество литературы. При всем разнообразии научных подходов и точек зрения в настоящее время, по-видимому, можно считать доказанным, что славяне на основной части будущей Киевской Руси появляются сравнительно поздно. Например, в IX в. славяне начинают проникновение в Волго-Окское междуречье, а полное его освоение завершается ими в XI–XII вв[657]. При этом, скажем, начало заселения Среднего Поочья приходится на рубеж IX–X вв.[658]. Колонизация славянами белорусского Понеманья осуществлялась в IX–XI вв.[659]. Вызывает споры вопрос о времени появления славян на Северо-Западе будущей Руси. Например, В.В. Седов полагает, что кривичи появляются здесь в VI в. (возможно, даже, в V в.), а словене — в VII в.[660]. Другие исследователи относят начало славянской колонизации этого региона к VIII в. (но не позднее IX в.)[661].

Славянская колонизация в Восточной Европе, одной из особенностей которой являлся перманентный характер, прошла ряд этапов в своем развитии. Наиболее конфликтным с точки зрения отношений с автохтонными племенными объединениями являлся период, если так можно выразиться, "освоения новой родины". Несмотря на то, что плотность населения в Восточной Европе была в эпоху раннего средневековья крайне низкой, наиболее удобные для проживания регионы были заняты, и за них должна была разгореться наиболее ожесточенная борьба. Археологические данные фиксируют процессы гибели туземных поселений[662], правда, они же фиксируют и следы межэтнического симбиоза[663]. К сожалению, археологические материалы не всегда позволяют определить характер такого симбиоза. Не вызывает сомнений, что в глубокой древности в плен старались брать только женщин и детей, которых легко было адаптировать в свой кровнородственный коллектив[664]. Это правило нередко соблюдалось и позднее, когда родоплеменные отношения окончательно канули в Лету[665]. Вряд ли славяне вели себя гуманнее на начальном этапе колонизации, когда речь шла о захвате необходимых для поселения территорий. Конечно, это не исключало наложение дани на отдельные племена и установление с некоторыми из них союзнических отношений. Другой характер, видимо, носила колонизация и подчинение племен времен древнерусского государства. О насильственном закреплении славян в ряде регионов Восточной Европы свидетельствуют фольклорные источники, но они записаны исследователями в гораздо более позднее время. Однако в нашем распоряжении есть своеобразный фольклорный материал, зафиксированный средневековыми источниками, относительно близко, по меркам истории, отстоящими от отраженных в них событий. Именно эти источники представляют для нас особую ценность, именно в совершенствовании работы с ними содержится значительный резерв расширения и углубления наших представлений о прошлом.

Настоящий очерк посвящен известиям "Повести временных лет", (далее. — ПВЛ) отражающим древнейший пласт народной памяти о межэтнических противоречиях (от эпохи праславянского единства до начального этапа формирования древнерусской государственности). Естественно, что особенности того или иного источника не могут быть отражены в сколько-нибудь полной мере без сравнительного анализа с единовременными и стадиально-близкими ему памятниками. Нас интересует, следовательно, не сама колонизация славянами Восточной Европы, и не межэтнические отношения, как следствия таковой, а восприятие этих процессов в древнерусском обществе, которое происходило на двух уровнях — низовом ("устная история") и высшем ("книжном"). Но эти уровни, не смотря на существенные особенности, не разделялись "полосой стерильности". Напротив, они имели множество точек взаимодействия и пересечения.

В последнее время активизировался интерес к устной истории, в том числе и эпохи раннего средневековья. Установлено, что устная история не только предшествовала письменной, но и послужила основой для реконструкции древнейшего периода истории собственного народа в трудах первых европейских хронистов, в том числе и русских летописцев[666]. Благодаря этому исследователь не только имеет в своем распоряжении древнейшую информацию, связанную с исторической памятью народа, но и (в сочетании с другими источниками) получает возможность проникнуть в "творческую лабораторию" древнерусского книжника.

Первое, что бросается в глаза при чтении древнейших преданий, зафиксированных в летописи — отсутствие указаний на насильственный характер славянского расселения, в том числе и в Восточной Европе. Ни малейших намеков на победоносные войны, покорение либо вытеснение автохтонов, ни других следов "завоевания родины". Более того — никаких указаний на победоносные войны легендарной древности (сюжетов, популярных в средневековой историописательской традиции, дающих широкий простор для прославления предков и, следовательно, этнического самоутверждения).

Напротив, под пером летописца славян преследуют сплошные неудачи. Первое же упоминаемое (после известий о поселении на Дунае) столкновение славян с противником закончилось их поражением: "Волхомъ бо нашедшемъ на Словени на Дунайския [и], седшемъ в них и насилящемъ имъ…"[667]. Потом пришли "от Козаръ, рекомии Болгаре [и] седоша по Дунаеви, [и] населници Cловеном] быша. Посемь придоша Оугри Белии, [и] наследиша землю Cловеньску. … В си же времена… Обри воеваху на Словенехъ, и примучиша Дулебы, сущая Словены, и насилье творяху женамъ Дулебьскимъ: аще поехати будяше Обърину, не дадяше въпрячи коня ни вола, но веляше въпрячи 3 ли, 4 ли, 5 ли женъ в телегу и повести Обърена, и тако мучаху Дулебы"[668].

Не избежали злой участи и среднеднепровские поляне — главный объект внимания автора ПВЛ. Хотя основатель Киева "ходилъ Царюгороду" и даже "велику честь приялъ [есть] от царя", однако его попытка обосноваться на Дунае, где он срубил с этой целью городок (Киевец), потерпела фиаско: "… [И] хотяше сести с родомъ своимъ, и не даша ему ту блiзь живущии…"[669]. По смерти же братьев-основателей полянам пришлось вообще худо: "… Быша обидимы Древлями [и] инеми околними. И наидоша я Козаре, седящая на горах сихъ в лесехъ, и реша Козари: "Платите намъ дань". Съдумавше [же] Поляне и вдаша от дыма мечь…"[670]. Начало датированных известий летописи о событиях в восточнославянском мире открывается сообщением: "[И]маху дань Варязи изъ заморья на Чюди и на Словенех, и на Мери и на всехъ Кривичехъ. А Козари имаху на Полянехъ, и на Северех, и на Вятичехъ…"[671].

Вряд ли эти сообщения противоречат истине. Славяне трудно начинали восхождение на Олимп европейской истории. Первые шаги их сопровождались не только и, может быть, даже не столько победами, сколько серьезными поражениями от более развитых, лучше технически оснащенных и организованных этнополитических объединений. Боль унижения долго не утихала в народной памяти славян, и не только восточных. То же аварское иго оставило след в языке ряда славянских народов, так хорошо накладывающийся на информацию об обрах ПВЛ[672].

Вместе с тем, из других источников известны победы славян над византийцами, аварами и другим, весьма достойным противником. Расселение на огромных пространствах в относительно короткие исторические сроки также