Грим - Анастасия Худякова

– Он чем-то обидел вас? Стиг, – пояснила Аврора, когда Теодора вопросительно взглянула на нее.

– Он не… – Она не сразу решилась договорить. Но, заверив себя в том, что Аврора пришла к ней с благими намерениями, продолжила: – Он очень обидел меня вчера. Если честно, я с трудом понимаю его в последнее время. Стиг выглядел откровенно жестоким. Возможно, я повела себя не совсем корректно с профессиональной точки зрения, но и он мог бы высказаться по-другому.

Теодора вовсе не собиралась говорить всего этого, но тут же почувствовала облегчение. Да и что ей терять?

– Что же он такого сделал?

– Отстранил меня от одного важного дела, втайне, потому что посчитал, что я слишком чувствительна для него и буду предвзята.

– А это так?

– Оно вывело меня из равновесия, да. И произошло это как раз на глазах у Баглера. Но это вовсе не значит, что свою работу я бы выполнила плохо.

Аврора отвела взгляд прежде, чем Теодора обернулась к ней, и, подумав, слегка улыбнулась.

– Но вы дали ему понять, что это дело серьезно нарушает ваше психологическое состояние, так?

– Ну… не то чтобы нарушает. Смотря как он это расценил. – Теодора замялась. – Да, возможно, именно так.

– Тогда нет ничего удивительного в том, что он отстранил вас и повел себя необычно.

Прежде чем продолжить, Аврора долго молчала. Ее взгляд блуждал по витражам, и отраженный синий свет делал ее глаза дымчато-черными с янтарными проблесками. На ее красивом лице появилось странное выражение, как будто она сама вдруг разгадала ответ на какой-то мучивший ее вопрос. А потом заговорила ничуть не изменившимся тихим приятным голосом.

– Есть у Стига такая черта, не то чтобы плохая, наверно, но до невозможности раздражающая! Он вечно берет вину на себя, даже тогда, когда это и близко не его проблема. Несколько лет назад у него был напарник. Молодой парень, наверно, чуть моложе вас. Хороший мальчик, служил, потом устроился в отдел, и Стиг рассмотрел в нем потенциал. Парень хотел учиться, и Стиг таскал его за собой на все задания. Он стал принимать серьезное участие в его обучении, но, пожалуй, слегка переоценивал парня, ведь тот был еще недостаточно опытен. И однажды Стиг поручил ему дело. Очень опасное дело, к которому парень оказался не готов. Стиг мог послать любого, но выбрал именно его. И ошибся.

Пока Аврора говорила, руки Теодоры покрылись мурашками. Она уже знала, чем закончится история.

– Он погиб?

Короткий кивок головы.

– С тех пор Стиг живет с непосильной ношей на плечах и верит в то, что это заслужил, хотя я считаю, его вина довольно спорна. Любой сотрудник, которого бы он ни отправил на это задание, мог пострадать. Так сложились обстоятельства. Но у Стига всегда был этот нелепый синдром героя, еще с тех самых пор, как мы впервые встретились. По этой же причине он и женился на мне.

Теодора замерла. Она не могла подобрать слов, потому что впервые за время их беседы отчетливо почувствовала невыносимую боль женщины, сидящей рядом с ней. Нужны ли тут слова?

– Фру Розендаль, вам не стоит проецировать его отношения с коллегами на вашу совместную жизнь. Такой подход зачастую приводит лишь к ложным выводам и иррациональному мышлению.

– Да, наверно, вы правы. Но теперь это не имеет значения, раз совместной жизни больше не существует. Я вам рассказала эту историю для того, чтобы вы не принимали его дурацкое поведение на собственный счет. Как видите, причина скрыта немного глубже.

– Почему вы так добры ко мне? – спросила вдруг Теодора и сложила руки в замок на коленях.

– Я не знаю. Вы мне нравитесь. Всегда нравились.

Слова Авроры сильно удивили ее. Теодора почувствовала, что вдруг прониклась к ней еще большей симпатией и уважением, чем прежде. Она изредка смотрела на ее красивый профиль и гордую осанку, вспоминая историю о том, как эта женщина стала такой, какая она есть сейчас, и подумала, что в ней сосредоточены невероятная сила и настойчивость. Это были качества, которыми в большей степени хотела бы обладать и Теодора. Но они все же были похожи. Их обеих изменила и воспитала любовь. Вот только Аврору она сделала несгибаемой, совершенной, исключительной. Она ее освободила. Теодору же заковала в цепи, и их она тащила за собой до сих пор, оглушительно бренча ими по каменному полу церкви и распугивая всех вокруг подобно призраку старинного замка.

– Скажите… – начала было Аврора, но умолкла, потупилась. – Нет, это бестактный вопрос.

– Мы ведь в церкви. Здесь все вопросы находят ответ.

– Когда я вошла, вы почти плакали, глядя на нее. – Аврора указала на статую Святой Марии в алькове. – А потом схватились за горло. Я не совсем понимаю… Обычно люди испытывают обратные чувства, глядя на святых.

– Кое-что вспомнилось, вот и все. Когда долго не думаешь о чем-то, возвращаться к прошлому нелегко.

– Вы из глубоко верующей семьи, так ведь?

– Как вы узнали?

– Просто подумала так, глядя на вас со стороны. И потом, когда вы сказали, что верующий человек.

– Вы правы, – кивнула Теодора. Она чуть было не спросила то же, но вовремя вспомнила рассказ Баглера о детстве и матери Авроры. Хотя она сама вдруг коснулась этой темы, совсем не стыдясь и не увиливая.

– В приюте нам не то чтобы прививали любовь к Богу. Порой даже наоборот, всячески отрицали ее. Это очень жестокое место для неокрепшего детского ума. Но там была одна женщина, заведующая. Очень хорошая. Я ей нравилась, уж не знаю почему. И однажды в день рождения… Я тогда простояла весь день у окна, пока меня не выпороли за то, что сбежала с уроков. Понимаете, я все верила, что мать за мной вернется. Думала, у нее большие проблемы и она отдала меня на время, но обязательно заберет. Уж в день рождения она точно появится и скажет, что этот кошмар закончился… Так вот, та женщина отыскала меня на чердаке. Я пряталась там, когда было совсем плохо, хотя каждый раз мне за это сильно влетало. Когда она зашла, я перепугалась. Помню, подумала, теперь меня наверняка отправят в место еще хуже этого. Но она просто сидела рядом со мной и молчала. Долго. Я расплакалась. А она все молчала, не пыталась говорить cо мной или успокоить, просто слушала и сидела рядом. А потом, когда собралась уйти, подарила мне это. – Аврора вытянула за цепочку тонкий золотистый крестик. – Это был мой первый подарок.