Условности - Теодор Драйзер

значительными, столь велико было ее почтение перед ними, что самый строгий ревнитель благопристойности и добродетели не пожелал бы лучшего. Как вскоре поведал мне Рей, поскольку всякий раз при встрече мы рассказывали друг другу обо всех своих делах, она была ярой противницей театров, танцев, ресторанов и всевозможных развлечений в будние дни, как и всего, что у нее дома или в церкви могли бы расценить как осквернение воскресного дня. Я припомнил, что он описывал эту девушку как пока еще косную, но выражал надежду со временем научить ее мыслить шире. Еще он не без удовольствия сообщил мне тоном человека светского, искушенного в делах житейских, что его подругу совершенно невозможно соблазнить даже невинным катанием на лодке в воскресенье по тихой речушке возле ее дома, потому что это было бы дурно; напротив, он вынужден идти вместе с ней и ее родителями в церковь. Рей церковь не посещал, не относил себя ни к одной из конфессий и отчасти интересовался идеями социализма, однако эти подробности он от нее скрыл. О театре как о развлечении он даже заикнуться не смел, а танцевать его подруга не умела и не желала, его же склонность к этому занятию считала не только низменной, но непристойной и греховной. И все же Рей, как признался мне, был немало увлечен этой особой и всеми силами старался изменить ее взгляды и побороть невежество. Эта девушка слишком умна и утонченна, чтобы держаться подобных представлений. Она откажется от них.

Очень не скоро (к тому времени Рей продолжал ухаживать за ней добрых два или три года) ему удалось добиться того, что его подруга соглашалась иногда ужинать с ним в центре города в будние дни и даже посещать вечерние музыкальные концерты и духовные песнопения по воскресеньям, но все это, разумеется, совершалось втайне от ее родителей и соседей. Однако величайшим своим триумфом он считал, что сумел заинтересовать ее книгами, в особенности по истории и философии, которые сам полагал вольнодумными и которые, несомненно, должны были заронить в ее душу семена сомнений. Вдобавок, поскольку обожал театр и всегда видел в нем первейший источник невинных удовольствий, в конечном счете Рей уговорил свою подругу посетить один спектакль, а затем еще один и еще. Иными словами, он пытался, насколько мог, привить ей свободомыслие, и, казалось, достигнутый результат приводил его в восторг.

С заключением брака наступила новая жизнь для них обоих, в особенности для миссис Рей. Супруги переехали в небольшую квартирку в Нью-Йорке, городе, на который прежде избранница Рея смотрела с немалым подозрением, и начали завязывать разнообразные знакомства. Вскоре молодая жена вступила в открывшийся по соседству книжный клуб и встретила там женщин определенного склада, которых Рей не жаловал: суетливых, напористых, бесцеремонных и любопытных, в том числе неких миссис Дрейк и миссис Маншоу. Позже он признался мне, что с самого начала понял: от них добра не жди, но Бесси они нравились и та повсюду следовала за ними и подражала им во всем.

Примерно в это время у меня впервые мелькнуло подозрение, что прежнее семейное счастье моего приятеля чем-то омрачено. Теперь мы виделись с Реем нечасто, но, когда мне случалось бывать в их маленькой квартирке, я невольно замечал, что миссис Рей оказалась, пожалуй, слишком способной ученицей и всерьез увлеклась той областью знаний, которой пытался заинтересовать ее муж. Было ясно: она отбросила все свои былые представления как о греховности сцены, так и о круге чтения, да и о жизни в целом. Очевидно, Рей выступил в роли прекрасного принца, что вошел в заколдованный сад и разбудил спящую принцессу, открыв для нее мир вещей, о которых та прежде и не мечтала. Она уже позволяла себе критиковать некоторых популярных писателей и охотно рассуждала о занимательно изложенной истории Франции, которую читала, и о тех или иных философских и поэтических сочинениях, ставших предметом обсуждения в ее новом клубе. По всему тону и характеру разговора, завязавшегося между нами тремя, я заключил, что Рей начинает понимать: бесхитростная юная девушка, которая не так давно стала его женой, возможно, превзошла его в той сфере, где он надеялся быть ее неизменным наставником. Я не раз замечал, как она подвергает сомнению его слова, а то и возражает ему, и, думаю, Рей был немало поражен, если не взбешен, обнаружив, что ей известно больше его о некоем сюжетном замысле или об условности неких исторических дат. И свои новые воззрения она защищала с тем же пылом и твердостью, с какими когда-то отстаивала прежние свои убеждения. Нельзя сказать, чтобы миссис Рей держалась высокомерно или вызывающе, напротив: обращалась к мужу и советовалась с ним по множеству вопросов в самой любезной и дружеской манере, которая ясно свидетельствовала, что она пока еще не помышляет о том, чтобы прямо заявить о своем превосходстве, да и не чувствует его. «Это не так, дорогой. Его имя – Бентли. Он автор пьесы, которая прошла здесь в прошлом году, «Семь колец Манфреда». Ты не помнишь?» И Рей, помимо воли, вынужден был признать, что она права.

Однако после того случая всякий раз, когда мы встречались вдвоем, он говорил мне о своих растущих сомнениях и растерянности. Бесси уже не была той девушкой, которую он когда-то встретил, и походила на нее столь же мало, как Рей на себя десятилетнего. В ней происходила перемена, великая перемена. Постепенно, мало-помалу она становилась все более воинственной, вздорной и самовлюбленной, все чаще возражала и принималась спорить. Она много читала, чересчур много для той жизни, которую ей приходилось вести. С недавних пор между супругами то и дело возникали долгие и бессмысленные препирательства, которые ни к чему не приводили, как бы ни разрешались, однако если исход не устраивал Бесси, она испытывала досаду или раздражение. Она совершенно забросила домашние дела и все время проводила со своими новыми подругами. Ей не нравились спектакли, которые нравились Рею. Он предпочитал веселые развлекательные постановки, тогда как она выбирала серьезные пьесы, построенные на сложной моральной или психологической коллизии. Теперь она читала только серьезную литературу и ходила на лекции, меж тем как на Рея, как он признался мне, серьезные книги чаще всего наводили скуку. Какой в них прок? Они лишь будоражат мысли и чувства, которые лучше не тревожить. Вдобавок Бесси любила музыку – или делала вид, будто любит, – посещала оперу, концерты и тому подобное, а он не слишком-то интересовался музыкой. Опера казалась ему скучной, и Рей мог бы признаться в